Ночь в Пекине: Опасное влечение — Глава 176

Глава 176. Учительница Айюнь, я не так великодушен, как вы думаете Через несколько секунд дверь открылась. Е Цзяхуай, высокий и бледный, прислонился к косяку — лицо мертвенно-серое, губы побледнели, и ни следа не осталось от той ехидной самоуверенности, с которой он говорил по голосовому сообщению. Он загородил проход, скрестив руки на груди. Несмотря на явное недомогание, упрямо держался: — Учительница Айюнь, вам что-то нужно? Айюнь аж задохнулась от злости и тревоги. Больше не могла изображать безразличие. Глаза её покраснели, она сердито сверкнула на него: — Е Цзяхуай, перестань вести себя как ребёнок! Ты же не игрушка — нельзя так шутить со своим здоровьем! Девушка теперь умеет прикрикнуть — и весьма внушительно. Е Цзяхуай держался за ручку двери и не хотел показывать ей своё жалкое состояние: — Со мной всё в порядке. Можете идти. Куда идти? Айюнь подставила ногу под дверь, которая уже начала закрываться. Он услышал лёгкое «с-с-с» — и сердце его сжалось. — Тебе больно? — встревоженно спросил Е Цзяхуай, забыв про головокружение, и уже собирался присесть, чтобы осмотреть её ступню. Айюнь оперлась на него и воспользовалась моментом, чтобы проскользнуть внутрь: — Со мной всё хорошо. Она говорила совершенно спокойно, будто только что не хмурилась и не вскрикнула от боли. Е Цзяхуай действительно чувствовал себя плохо и не имел сил ни поддразнивать её, ни шутить. Но зато понял одно: девочка научилась хитрить. Айюнь соврала ему без малейшего смущения. Впрочем, разве можно её винить? С таким упрямцем, как он, приходится применять крайние меры. Она отпустила его руку и спокойно указала на кровать: — Ты ещё можешь сам идти? Ложись. — Могу… но, возможно, упаду, — максимально кратко ответил Е Цзяхуай. Он не лгал: пока шёл открывать дверь, уже начало кружиться в голове. Айюнь взяла его руку и перекинула себе через плечо: — Тогда я тебя поддержу. Идём медленно. Несколько шагов до дивана казались бесконечными, когда он шёл к двери. А обратно — пролетели мгновенно. Айюнь усадила Е Цзяхуая на диван и тут же повернулась к столу, чтобы распаковать лекарства. Е Цзяхуай полулежал у изголовья кровати и смотрел на её суетящуюся спину. Вдруг подумал: да, горная болезнь — вещь неприятная… но не без приятных сторон. По крайней мере, теперь он точно знает: девочка всё ещё за него волнуется. Разве не так? От этой мысли настроение немного улучшилось, и даже тело стало казаться не таким разбитым. Но тут же раздался голос Айюнь: — Не строй лишних иллюзий. Я бы так же позаботилась о любом другом человеке. Воздух застыл у него в груди. Е Цзяхуай закашлялся. Айюнь отложила наполовину распакованное лекарство, бросилась наливать ему воды и поднесла стакан к губам, помогая выпить. Потом протянула салфетку: — Лучше? Е Цзяхуай запрокинул голову, выравнивая дыхание, и раздражённо спросил: — Айюнь, чем тебе это поможет — злить меня? Разве она его злила? Говорить правду — это уже злить? Да он просто несправедлив! Боясь, что он снова начнёт обвинять её, Айюнь решила промолчать. Лишь слегка скривила губы и, убедившись, что ему немного легче, снова занялась лекарствами. Е Цзяхуай явно был раздражён и настаивал на объяснениях: — Почему ты послала его принести мне лекарство? О чём ты вообще думала? — Так вот почему ты отказывался пить? — Айюнь на секунду замерла, но быстро сообразила. Подойдя к кровати с лекарством в руках, она посмотрела на него почти так же, как на самых маленьких учеников в школе: — Кто принёс — разве это имеет значение? Лекарство одно и то же. Е Цзяхуай отвёл взгляд и сухо произнёс: — Учительница Айюнь, я не так великодушен, как вы думаете. Прошло столько времени с тех пор, как они расстались. При чём тут великодушие? Её дела давно не касались его. Откуда тогда эта ревность? Айюнь проглотила эти слова про себя. Конечно, не стала их произносить вслух — иначе он уж точно «обвинит» её снова. Она обошла кровать с той стороны, куда он повернулся, и поднесла лекарство прямо к его лицу, стараясь говорить мягко: — Я сама купила это. Выпей сначала — станет легче. Е Цзяхуай легко бросил: — Не хочу. Брови Айюнь сошлись. Она действительно рассердилась: — Е Цзяхуай! Он сделал вид, что не замечает её гнева, и парировал её же словами: — Вы же сами сказали — надо держать дистанцию. Лучше называйте меня господином Е. Впервые Айюнь захотелось назвать Е Цзяхуая капризным. Она сдержала голос, но злость так и сочилась из каждого слова: — Е Цзяхуай, сейчас не время упрямиться! Ты хоть понимаешь, что горная болезнь может быть опасной? Некоторые люди просто засыпают… и больше не просыпаются… Она не смогла договорить. Глаза её наполнились слезами от беспомощности, а он, как ни в чём не бывало, продолжал пренебрегать своим здоровьем. Так зачем же она волнуется? Видно же — сил хватает на капризы. Айюнь убрала руку, решив больше не мучить себя. — Пей, не пей! Кто тебя вообще будет… Жёсткие слова оборвались на полуслове. Айюнь вдруг замерла, уставившись на его лицо. В следующее мгновение она в панике схватила салфетку и протянула ему: — Быстрее, прижми! У тебя нос кровью идёт! Е Цзяхуай тоже почувствовал тёплую влагу в носу. Инстинктивно провёл пальцем — на кончике осталась ярко-алая кровь. Он взял салфетку и прижал к носу, но не забыл предупредить: — Айюнь, закрой глаза и отвернись. У неё была слабость к крови. И довольно странная: ей было не по себе именно от чужой крови. Айюнь встряхнула головой, временно положила лекарство на тумбочку и пошла в ванную за мокрым полотенцем. Салфетки были зажаты в ладони Е Цзяхуая так, что чистая сторона оставалась снаружи. Айюнь щурилась, не решаясь смотреть, и подала ему мусорное ведро: — Держи. Использованные салфетки сюда. Она села рядом на кровать, не зная, чем ещё помочь, и опустила голову. Изредка спрашивала: — Уже лучше? Кровь ещё идёт? — Всё в порядке, — ответил он. Только тогда Айюнь повернулась обратно. В одной ноздре Е Цзяхуая всё ещё торчала смятая салфетка. Выглядел он до крайности нелепо. В обычное время Айюнь обязательно сдерживала бы смех и про себя весело над ним посмеялась бы. Но сейчас у неё не было настроения. На этот раз Айюнь не стала с ним спорить. Она просто взяла флакон с лекарством и поднесла прямо к его губам. Подбородок её чуть приподнялся — в этом жесте читалась непреклонная решимость: если он сейчас не выпьет, она сама разожмёт ему челюсти и вольёт лекарство насильно. Разъярённого котёнка надо гладить против шерсти. Е Цзяхуай это понял и решил не испытывать удачу. Он пригубил лекарство из её рук, слегка запрокинув голову, и стал глотать маленькими глотками. Сегодня Айюнь уже не в первый раз ощутила, как колесо кармы делает полный оборот. Раньше Е Цзяхуай уговаривал её пить лекарства. Теперь всё наоборот. Тогда он брал её на руки, целовал в лоб и шептал: «Молодец, моя хорошая, выпей последний глоточек». Как только она допивала, он давал ей конфету и целовал — чтобы вместе разделить горечь и сладость. А потом обязательно хвалил: «Какая ты у меня умница!» — О чём думаешь? — неожиданно спросил он, вернув её в настоящее. Айюнь моргнула, ничего не понимая: — А? Она не услышала вопроса. Покачав флакон и убедившись, что он пуст, она собралась встать, чтобы налить ему тёплой воды. Но вдруг Е Цзяхуай резко схватил её за запястье.