Ночь в Пекине: Опасное влечение — Глава 187

Глава 187. Как ты меня поблагодаришь? Отдашься мне в жёны? Жар медленно поднимался от затылка к щекам. Айюнь слегка вывернула запястье — ей явно не понравилась его прямолинейность. Но при постороннем человеке возразить было неудобно. — Я налью вам воды, — сказала она, слегка втянув нос. — Спасибо, девочка. — Не стоит благодарности. Айюнь воспользовалась моментом, чтобы вырваться из руки Е Цзяхуая, и, стараясь сохранить спокойствие, повернулась и сначала убрала бумажные комки, которые сама же и разбросала по кровати. Пока Айюнь пошла мыть руки и наливать воду, Е Цзяхуай заговорил с гостем: — Дядя Се, из-за такой мелочи потревожили вас. — Это ещё мелочь? Когда твой отец мне звонил, я аж обомлел, — дядя Се взглянул на бинт на его руке и вздохнул. — Старшие в семье, увидев такое, наверняка расстроились бы. Айюнь, сидевшая на диване, услышав это, моргнула и опустила ресницы. Е Цзяхуай, боясь, что она что-то себе надумает, незаметно сложил ладони в жест просьбы и тихо пояснил: — Девочка слишком много думает. Дядя Се всё понял и естественно сменил тему: — Цзяхуай, ты теперь куда чутче стал, чем раньше. Но что толку в этой чуткости, если девочке она не по душе? Е Цзяхуай покачал головой: — Мне ещё многому учиться. На самом деле дядя Се боялся помешать Е Цзяхуаю отдохнуть, поэтому после непродолжительной беседы уже собирался уходить. — Не вставать же мне вас провожать, дядя, — сказал Е Цзяхуай. — Как только вернётесь в Северный город, обязательно приглашу вас на ужин. — Если будут хорошие новости, заранее сообщи, — дядя Се взглянул на Айюнь и улыбнулся. — Тогда дядя пожелает тебе скорейшего выздоровления и исполнения всех желаний. — Благодарю за добрые слова. Инцидент с Е Цзяхуаем вызвал немалый резонанс. Весь день к нему то и дело приходили желающие навестить. Даже журналисты уловили слух и дежурили внизу у больницы, надеясь запечатлеть эксклюзивные кадры. Однако, кроме дяди Се, всем остальным вежливо отказали под предлогом необходимости покоя. К счастью, Пэй Цзихуань заранее предусмотрел подобное и организовал охрану и временного секретаря, так что Е Цзяхуай спокойно отдохнул весь день. После ужина, закончив простые гигиенические процедуры, в палату вошла медсестра, чтобы перевязать рану и заменить повязку. Айюнь стояла рядом и, не желая уходить, спросила: — Скажите, пожалуйста, при перевязке снова пойдёт кровь? — Вряд ли. Рана выглядела устрашающе. Е Цзяхуай бросил на неё взгляд и, чтобы отвлечь, сказал: — Айюнь, принеси-ка мне горячей воды. Айюнь не двинулась с места, не отрывая глаз от действий медсестры: — Как только закончишь перевязку, тогда пойду. — Айюнь, правда, не надо смотреть… — Е Цзяхуай повернул голову, чтобы прогнать её, и невольно пошевелил рукой. Медсестра, смутно понимая, насколько важен этот человек, испугалась, что случайно причинит ему боль, и остановилась: — Простите, господин, вы не могли бы не двигаться? — Извините, — Айюнь извинилась перед медсестрой и подошла ближе, чтобы удержать руку Е Цзяхуая. — Слышал? Не дергайся, мешаешь работать. Е Цзяхуай ничего не мог с ней поделать и только предупредил: — Если испугаешься, закрой глаза. — Да не испугаюсь я… — голос Айюнь постепенно стих. Повязку сняли, и её глаза тут же наполнились слезами. Два длинных глубоких пореза, зашитые нитями, напоминали ползущих по руке многоножек. Рана всё ещё немного опухла и покраснела. Айюнь вспомнила, как в детстве упала и поцарапала коленку — тогда она плакала от боли. А каково же было Е Цзяхуаю? Мгновение, когда острое лезвие вспороло кожу, момент, когда игла пронзала плоть при зашивании… Одной мысли об этом было достаточно, чтобы сердце сжалось от ужаса. Как же он терпел эту боль? Сердце Айюнь сжималось снова и снова, но она упрямо не отводила взгляда, не желая прятать слёзы. Эти два шрама навсегда отпечатались в её душе. Она должна это запомнить — это раны, полученные ради неё. Она обязана запомнить навсегда, на всю жизнь: не забыть ни раны, ни его, ни ту искреннюю, беззаветную любовь. Только когда медсестра закончила перевязку, слёзы наконец покатились по щекам Айюнь. Е Цзяхуай давно предвидел, что она расплачется, и больше не сдерживался — он потянул её к себе и усадил на колени. Воспользовавшись тем, что он ранен и она не посмеет вырываться, он смело обнял её за талию. На самом деле Айюнь и не собиралась сопротивляться. Ей хотелось прижаться к нему, почувствовать его тепло, ритмичное биение сердца под грудью. — Велел же не смотреть, а ты упрямилась, вот и плачешь, — вздохнул Е Цзяхуай и с заботой спросил: — Сегодня столько раз плакала, глазки не болят? Айюнь вытерла слёзы и упрямо ответила: — Я хотела смотреть. Е Цзяхуай смотрел на неё, как на ребёнка: — Глупая девочка, всё упрямишься. Кто так мучает сам себя? Айюнь надула губы, вспомнив его раны, и, выслушав упрёк, не стала возражать. Лёгкий аромат её волос щекотал его нос. Дыхание Е Цзяхуая слегка сбилось. Он прочистил горло и перевёл разговор: — Айюнь, билеты перебронировали на послезавтрашнее утро. Завтра вечером я должен вернуться в Северный город. — Так скоро? — Да. Е Цзяхуай тоже хотел провести с ней ещё несколько дней, но обстоятельства не позволяли. Завтрашнее совещание можно было провести дистанционно, но серия последующих инспекций отложить было невозможно. Услышав это, Айюнь обеспокоенно посмотрела на его руку: — А с твоей рукой всё в порядке? — Ничего тяжёлого нести не придётся, ничего страшного не случится. Айюнь думала, что уже определилась с будущим и больше не будет колебаться. Но теперь непроизнесённое «прощай» разрушило её самообман. Весь день она размышляла, задавая себе один и тот же вопрос: не благодарность ли заставляет её сомневаться? Ответ был однозначен — нет. Сегодняшний инцидент лишь дал ей возможность взглянуть внутрь себя и увидеть истину. Конечно, она растеряна и даже пыталась найти хоть один довод, чтобы опровергнуть свои чувства, но все попытки оказались тщетными. Благодарность и любовь существовали параллельно, чётко разделяясь. И любовь явно преобладала. Сегодня много раз ей хотелось бросить всё и безоглядно обнять Е Цзяхуая, сказать ему, как сильно она его любит, и попросить снова быть вместе. Но… она не могла так поступить, верно? Последняя ниточка здравого смысла напоминала: нельзя поддаваться порыву, нельзя возвращаться на старую дорогу — ту самую, где она безоглядно любила его. Когда уедет, всё наладится. Эта навязчивая надежда постепенно угаснет. Пройдёт время. Айюнь повторяла себе это снова и снова. Чего же она боится? Слишком яркий пример из прошлого превратил страх в навязчивую идею, почти в демона разума. Кажется, только когда она сама сможет дать себе стопроцентную уверенность, Айюнь решится сделать следующий шаг. Такова её привычка с детства. — Е Цзяхуай, будь осторожен в дороге, — сказала она, подавив порыв чувств. — Как прилетишь, сообщи, что всё в порядке. — Обязательно. — И… фотографии руки тоже каждый день присылай, ладно? — Хорошо. Айюнь, словно провинившийся ребёнок, теребила пальцы и извинялась: — Е Цзяхуай, прости меня за сегодняшний день. Не следовало на тебя злиться. Его нос касался её волос. Е Цзяхуай сдержал желание поцеловать её и искренне сказал: — Мне нравится, когда ты злишься на меня, Айюнь. По крайней мере… в такие моменты ты свободна ото всех грузов, верно? Почему он всё ещё так добр к ней? Почему он соглашается на всё, что она просит? Айюнь позволила себе маленькую слабость — обняла его и прижалась щекой к его груди. Она не жадная. Просто обнимет на мгновение. Одного раза достаточно. Как раньше. — Е Цзяхуай, больше так не делай, — прошептала она. — Что будет со мной, если с тобой что-то случится? Я никогда себе этого не прощу. Е Цзяхуай недовольно протянул: — Эй! Не говори таких вещей. Разве ты сама мне не твердила: в любом случае сначала думай о себе. Ей было всё равно, что она раньше говорила. Она капризно заявила: — Ты сам так делаешь? Сделаешь — и я сделаю. Е Цзяхуай не смог сдержать улыбки — она была такой непослушной. — Несправедливая, — он лёгким движением провёл по её носу. Пусть несправедливой. Главное, чтобы он хоть немного заботился о себе. Запах антисептика, едва уловимый привкус крови и лекарств — всё это смешалось в воздухе вокруг неё. Айюнь крепче прижала его, не в силах выразить то, что чувствовала, и в итоге смогла сказать лишь: — Е Цзяхуай… спасибо тебе. Е Цзихуай лёгкими похлопываниями гладил её по спине и с улыбкой спросил: — Как ты меня поблагодаришь? Отдашься мне в жёны?