Меч из Сюйсу: Яд — Острей Лезвия — Глава 227

Глава 227. Наконец-то вернул удар тем же способом Сюаньбэя и Сюаньцзюэ отбросили в сторону, и смельчаки из числа младших учеников тут же подбежали, чтобы поднять их. Бедные старцы — оба были известными мастерами боевых искусств, а теперь напоминали дрожащие свечи на ветру, будто вот-вот погаснут. Фаншэн и Шэньинь, глядя на это, вдруг почувствовали облегчение: «Мы лишь лишились внутренней ци, но по-прежнему можем есть, ходить в уборную, бегать и прыгать. Пожалуй, стоит спокойно предаться созерцанию — может, и проживём ещё несколько дней…» В это время Сюаньцзи вернулся вместе с Сюаньши, Сюаньином и учениками Управы дисциплины. Все они были покрыты сажей, а глаза их покраснели от дыма и слёз. Сюаньцзи скрипнул зубами: — Настоятель, Сяо Юаньшаня нам удалось отогнать — мы втроём совместными усилиями дали ему отпор. Пожар потушен, но многие тайные свитки в Зале Сутр сгорели… Услышав это, Сяо Юаньшань разъярился: — Чушь! Вы трое — и отогнали меня? Кто ещё прятался в засаде? Ха! Когда достигнешь нашего уровня мастерства, без присутствия сильного противника за спиной никогда не почувствуешь того самого ощущения, будто иглы впиваются в кожу! Сюаньцзи огляделся по сторонам и холодно произнёс: — Все тридцать с лишним монахов поколения Сюань сейчас здесь. Кто же ещё мог тебя подкараулить? А… я понял! Он резко обернулся и крикнул: — Выводите! Ученики Управы дисциплины расступились, и четверых маленьких монахов вытащили на середину — тащили почти насильно. Все четверо были невзрачны на вид и худощавы. Сюаньцзи указал на них: — Эти четверо — послушники какого-то из наших старших братьев, но кто именно их наставник, неизвестно. Прятались в Зале Сутр, словно тени. Если бы не поджог этого Сяо, они бы так и остались незамеченными, и бог знает, что задумали. Неужели, Сяо, ты имел в виду именно этих послушников, когда говорил о засаде? Цзян Минчжэ пригляделся и увидел: четверо монахов различались ростом, лица у них были заурядные, но глаза — живые и выразительные. Четыре пары чёрно-белых глаз смотрели по-разному: один — с досадой и стыдом, другой — с жестокостью, третий — с неуверенностью, четвёртый — явно в панике. Как только они заметили, что Цзян Минчжэ смотрит на них, все тут же отвернулись, не смея встретиться с ним взглядом. В голове у него вдруг загудело. Сяо Юаньшань же пришёл в ярость. Слова Сюаньцзи ясно давали понять, что тот считает его параноиком, не способным отличить слабого от сильного. Он ткнул пальцем в Сюаньцзи: — Ты, лысый пёс, смеёшься надо мной? Таких мальчишек я сотню одним ударом раздавлю! Цзян Минчжэ поспешил урезонить: — Дядюшка, нельзя! Небеса милосердны ко всему живому. Маленьких монахов оставим в покое — давайте уж лучше старых будем убивать. Сюаньцзи холодно ответил: — Видимо, господин Сяо весьма недоволен. Что ж, давайте снова обменяемся несколькими ударами, раз уж так хочется? Сяо Юаньшань презрительно фыркнул: — Тигр или барс, нападая, прыгает, кусает, использует ловкость и силу. А глупый бык или овца — только лбом бьются напропалую. Если тебе нравится быть быком или овцой — вперёд, упражняйся в одиночку. Но Сяо не станет с тобой в одну упряжку. Цзян Минчжэ, услышав эти слова, сразу понял: в чистой силе ладоней Сяо Юаньшань, скорее всего, уступает Сюаньцзи. Но фраза была сказана достойно: ведь обмен ударами лицом к лицу и правда напоминал столкновение рогов двух баранов — ничего особенного. Он быстро сообразил и усмехнулся: — Мой дядюшка Сяо сказал всё как есть! Вся ваша школа Шаолиня — одни грубые, тяжеловесные приёмы, совершенно неотёсанные… Он хотел добавить: «Но и таких приёмов я не боюсь. Хочешь мериться ладонями — давай, я готов». Однако Сюаньцзы, уже не раз попадавший впросак из-за Цзян Минчжэ, теперь был настороже. Не дав ему договорить, настоятель резко перебил: — Грубые и тяжеловесные — это верно. Ведь наша внутренняя ци — плод упорных лет тренировок, а не воровских уловок! Господин Сяо, у меня есть к вам слово. Цзян Минчжэ прищурился. «Этот монах стал настоятелем неспроста — язык у него острый. Раньше держался как столп мира, а теперь, когда сильно проиграл, начал хамить. Но слова-то режут, как бритва». Однако Сяо Юаньшань тоже не лыком шит. Он тут же ехидно ответил: — Что мне с тобой говорить? По обидам мы — заклятые враги, по жизни — несовместимы. А по морали? Ты, старый монах, соблазнил невинную девушку, родил с ней ребёнка и двадцать с лишним лет не подавал весточки! Ты знал или нет, что Е Йнян каждый день убивает по ребёнку? Да и откуда у простой крестьянской девчонки такие боевые навыки? Ты, глупый, грубый, похотливый и безнравственный лицемер, ещё смеешь со мной разговаривать? Сяо Юаньшань и Цзян Минчжэ уже не раз упоминали об этом. Сюаньцзы ни разу прямо не отрицал. Монахи Шаолиня и собравшиеся мастера боевых искусств невольно переглянулись — взгляды их стали многозначительными. Лицо Сюаньцзы покраснело от стыда, но он всё же выдавил: — Господин Сяо, тридцать лет назад у Яньмэньгуаня я был обманут и по ошибке убил вашу супругу. В этом я не стану отпираться. После сегодняшних событий я отдам вам свою жизнь — мстите за жену. А личность того, кто подсунул ложное донесение, я тоже раскрою. У него остался наследник. Отец виноват — сын платит. Вы с сыном сможете отомстить ему сами. Что до поджога Зала Сутр — давайте забудем об этом. Как вам такое предложение? Цзян Минчжэ нахмурился. Он понял: Сюаньцзы твёрдо решил сначала разобраться с ним. Даже собственную жизнь готов пожертвовать, лишь бы заставить клан Сяо отступить. Скорее всего, следующим шагом он раскроет личность Му Жунбо и тем самым лишит Му Жуньфу поддержки. Сяо Юаньшань остался бесстрастен. Он повернулся к Сяо Фэну: — Сын, как тебе такое предложение этого лысого? Сяо Фэн спокойно ответил: — Старейшина Сюй из Общины Нищих и другие намеренно оклеветали меня. Другие могут поверить — ну и ладно. Но настоятель Сюаньцзы — человек высокого ума, он легко должен был разоблачить их обман. Однако он спрятал этих людей в монастыре, явно решив бороться со мной. А теперь, увидев, что мой младший брат непобедим, пытается сбить нас с толку и отрезать ему крылья. Но он не подумал, что и отец, и я живы. Разве нам нужна чужая милость, чтобы отомстить за себя? Сяо Юаньшань запрокинул голову и громко рассмеялся. Его смех разнёсся далеко, эхом отдаваясь в горах. Он указал на Сюаньцзы: — Ты, лысый, думаешь, что раз сам лицемер, то весь мир таков же! Мой племянник ради моего сына прибыл сюда издалека. Он разрушил ваши ворота и убил ваших монахов — всё это ради меня! Мы с сыном и он — едины в беде и в радости, в жизни и в смерти! Затем он вдруг самодовольно улыбнулся, обнял Цзян Минчжэ за плечи и добавил: — Да и почему, думаете, он так убивает? Потому что я передал ему своё божественное искусство! Как только оно вступает в силу, жажда убийства кипит в крови. Ха-ха! Разве вы не видели этого сами на Яньмэньгуане тридцать лет назад? От этих слов Сюаньцзы вздулись височные жилы, кулаки сжались до хруста — он едва сдерживался, чтобы не сорваться в ярость. Му Жуньфу, видя, как Цзян Минчжэ и отец с сыном Сяо получают всёобщее внимание, не захотел отставать. Он вышел вперёд, собрался с духом и громко произнёс: — Герои Поднебесной! Вы уже должны понять, где правда, а где ложь. Тридцать лет назад Шаолинь без причины уничтожил семью старшего господина Сяо — убил жену и похитил сына! Жестокость их методов не знает границ! Он ткнул пальцем в сторону Общины Нищих и продолжил: — Община Нищих стала псовыми Западного Ся, служа Палате Первого Ранга! Сяо хотел лишь узнать правду о своём происхождении. Если бы оказалось, что он ляоэц, он ушёл бы в добровольное изгнание. Но Община Нищих, боясь мира, созвала героев со всей страны, чтобы разжечь войну между Сун и Ляо — и позволить Западному Ся поживиться в чужой тарелке! К счастью, Небеса смилостивились: старший господин Сяо выжил и ныне мстит за кровавую обиду тридцатилетней давности — и это справедливо! Я, Му Жуньфу, призываю вас оставаться в стороне и не попадаться на уловки западносийских псов! Его страстная речь вызвала сомнения у многих. Старейшина Сюй пришёл в бешенство и рявкнул: — Дикарь-сяньбэй! Как ты смеешь клеветать на нашу Общину! С этими словами он выхватил меч и яростно метнул его в Му Жуньфу. Ранее он видел, как Сюаньку гнался за Му Жуньфу, и решил, что «южный Му Жунь» — лишь громкое имя без дела. Потому ударил быстро и коварно — использовал смертельный приём из пятидесяти одного удара меча «Подавление демонов» храма Цинлян. Му Жуньфу разъярился. Он слегка отвёл руку — и меч Старейшины Сюя вдруг изменил траекторию, пронзив собственного хозяина в грудь. Острый клинок блеснул, выскочив из спины. Толпа ахнула. Многие невольно вскрикнули: — Вернуть удар тем же способом! Вернуть удар тем же способом! Му Жуньфу почувствовал, как все поры на теле раскрылись от наслаждения, но лицо его осталось холодным. Он презрительно усмехнулся: — Я из уважения к памяти отца, дружившего с Шаолинем, не хотел причинять вред вашим старшим монахам. Но кто ты такой, старый нищий?