Восхождение мангаки, к черту любовь! — Глава 10

Глава 10. Десятки эскизов за ночь — это же Великий Демон! В другом месте, в Токийском университете искусств. Хатакадзэ Юдзуру на лекции была рассеянной. Прошлой ночью Ода Синго оказался настолько одержим работой, что она не сомкнула глаз. Вернее, он так яростно рисовал раскадровку, что она не могла выбраться из шкафа. Однако причина её тревожного состояния заключалась не в этом. Профессор на занятии, словно читая мантру, вещал об истории этого мира: — После того как Ода Нобунага избежал катастрофы в храме Хоннодзи, он нанёс Акэдзаки Митсухидэ сокрушительный ответный удар… Хатакадзэ Юдзуру не воспринимала ни слова. В голове крутились только раскадровки Оды Синго. Как будет развиваться сюжет дальше? Узнают ли другие, насколько силён этот лысый парень? Появятся ли какие-нибудь странные типы? И снова ли он будет решать всё одним ударом? Но это ещё не всё. Юдзуру ловила себя на том, что постоянно думает, как лучше проработать детали этих кадров. Перед её мысленным взором вновь и вновь возникал образ копировального стола: под стеклом лежат листы раскадровки, а она, вооружившись пером G-типа, с предельной тщательностью воплощает свои замыслы на бумаге… Именно её рукой будут доведены до совершенства эти напряжённые, динамичные кадры! Именно её рукой оживут яркие, запоминающиеся персонажи! Сколько читателей будут захвачены этой историей и её героями, когда увидят комикс! От одной только мысли об этом становилось горячо! Хатакадзэ Юдзуру вскочила с места и уже потянулась за учебником, чтобы покинуть аудиторию. — Эта студентка… — взгляд пожилого профессора упал на неё. — А? — Юдзуру только сейчас осознала, что машинально встала, и поспешно снова села. В японских университетах уход с занятия до окончания считается серьёзным нарушением — это мешает учебной атмосфере. В японской культуре всё, что может повлиять на других, воспринимается как крайне неприемлемое поведение. Студенты зашептались. — Это та самая Хатакадзэ Юдзуру? — Да, выглядит неплохо, но какая-то странная. — Точно, холодная, жутковатая. — Говорят, в старших классах она сломала кому-то руку. — А? Так опасна? Раньше рядом с ней и так никто не сидел, но теперь ещё одна девушка, сидевшая поблизости, сама пересела подальше. — … — Юдзуру, чувствуя на себе странные взгляды одногруппников, опустила голову и уткнулась в учебник, терпеливо дожидаясь конца пары. Обед показался безвкусным. На занятии во второй половине дня как раз шёл разговор о манге. — В мире комиксов есть поговорка: «Раскадровка задаёт кости, а художник добавляет плоть и кровь», — рассказывал преподаватель основы создания манги. — Раскадровка может выглядеть небрежной, но именно она — каркас всего комикса и решающий фактор его качества. Хатакадзэ Юдзуру воспользовалась моментом для вопроса: — Скажите, профессор, бывает ли так, что кто-то за одну ночь рисует десятки раскадровочных листов? Многие студенты удивлённо посмотрели на неё — не потому, что она задала вопрос, а потому что Хатакадзэ Юдзуру, по их представлениям, всегда молчалива и замкнута. В университете она уже успела прослыть эксцентричной красавицей: и внешность, и фигура у неё были выдающиеся. Многие давно обращали на неё внимание, но её особая аура внушала уважение и даже страх. Особенно после того случая с травмой, который в устах злопыхателей превратился в зловещую легенду, ещё больше испортив её репутацию среди студентов. Любой смельчак, решившийся заговорить с ней, чувствовал себя неловко под её пристальным взглядом… — Десятки раскадровок за ночь? — профессор поправил очки и усмехнулся. — Вы точно не ошиблись? Некоторые студенты тихо захихикали. «Э-э… На самом деле я ошиблась. Не десятки, а десятки», — подумала Юдзуру. Тот Ода Синго за ночь сделал целых 68 листов раскадровки — и все высокого качества! Я сама не верю, поэтому и сказала «десятки», чтобы не звучало слишком нереально. Профессор продолжил: — Дорогие студенты, если бы такой план предложил профессиональный мангака, это было бы всё равно что «ину га хоси мирю». Аудитория залилась смехом. Это японская поговорка, означающая «собака смотрит на звёзды» — то есть человек без малейшего понимания своих возможностей. Лицо Хатакадзэ Юдзуру вспыхнуло. — Те, кто мечтает стать мангаками, ни в коем случае не должны переоценивать себя, — серьёзно сказал преподаватель. — Если за день удаётся нарисовать десять листов раскадровки — это уже высокая продуктивность. Кто-то из студентов с любопытством спросил: — А есть ли сейчас знаменитые мангаки-трудяги? — Если кто-то делает больше двадцати листов — это уже гений, — с мечтательным видом ответил профессор. — Сейчас в индустрии особенно известен молодой талант Кадзукацу Вадзима. Его называют самым быстрым художником — он рисует по 28 листов раскадровки в день. Услышав это, Хатакадзэ Юдзуру не удержалась: — А если ещё больше? Преподаватель удивился: — Вы имеете в виду просто каракули? — Нет-нет! Я имею в виду, если за ночь нарисовать более шестидесяти листов раскадровки — и все высокого качества, — с воспоминанием о чуде, свидетелем которого она стала прошлой ночью. Профессор махнул рукой и рассеянно бросил: — Ха-ха, тогда это Великий Демон! Студенты снова засмеялись. Один из парней весело подхватил: — Десятки листов за ночь? Конечно, это Великий Демон! Его двусмысленный тон вызвал недовольное фырканье у девушек. Но Хатакадзэ Юдзуру уже не чувствовала смущения. Напротив, она сидела, словно в трансе… Весь остаток дня тянулся бесконечно долго. Когда занятия наконец закончились, Юдзуру, будто получив помилование, быстро побежала домой. Там она переоделась в более строгую одежду. Даже достала косметичку, которую купила, но почти никогда не использовала, и неуклюже нанесла немного макияжа, глядя в зеркало. Она заметила, что в Токио это обычная привычка: женщины здесь обязательно красятся перед работой. — Не привычно… — вздохнула она, глядя на своё отражение. Если бы вчера она была накрашена, в комнате Оды Синго точно остались бы следы духов — это был бы серьёзный прокол. Как бывшая ниндзя, она всегда избегала любых посторонних запахов при себе. С тревогой в сердце Хатакадзэ Юдзуру направилась к дому Оды Синго. По дороге она тихо прошептала: — Великий Демон? Меня, которую все сторонятся и избегают… Меня, которой даже не дают вступить в клуб манги… Меня, чьи веб-комиксы насмешливо критикуют… Разве у меня есть шанс стать главным художником у Великого Демона манги? Юдзуру вглядывалась в дешёвую, обшарпанную квартиру, залитую закатными лучами, и нервно сглотнула. Когда солнце уже клонилось к закату, Ода Синго услышал вежливый, тихий стук в дверь. Он открыл — и увидел Хатакадзэ Юдзуру в строгом деловом костюме, стоящую прямо, как струна. Он на мгновение опешил. Изящные, но холодные черты лица. Стройные, длинные ноги. Девушка стояла в последнем луче заката — прекрасная и недосягаемая. Эта красота была ему неведома в прошлой жизни. Но лишь на миг он замер, а затем быстро пришёл в себя. — Добро пожаловать, Хатакадзэ-кун. Ты пришла, — улыбнулся Ода Синго. Он заметил, что она смотрит на него с каким-то… уважением? — Старший по курсу Ода, Хатакадзэ Юдзуру пришла по вашему указанию, — чётко ответила она и глубоко поклонилась под девяносто градусов. — Пожалуйста, позвольте мне стать вашим главным художником! Умоляю! (Конец главы)