Меч из Сюйсу: Яд — Острей Лезвия — Глава 1

Глава 1. Смиренный смертный жил на окраине Сучжоу Исток Жёлтой реки, озеро Залин. Цзян Минчжэ беспомощно барахтался в воде, пронзительно ощущая ледяной холод. Безбрежная гладь озера была спокойна, как зеркало, и не видно было ни единого следа человеческого присутствия. А лодка? А пристань? Где моя госпожа Дун, такая большая и важная? Цзян Минчжэ был готов зарыдать, но слёз не было. Он изрядно потрудился, чтобы втереться в состав делегации знаменитой бизнес-вумен госпожи Дун, льстиво разговорил её и, наконец, ухватился за редчайший шанс изменить свою судьбу. В тот момент госпожа Дун, держа в руках некий предмет, одна отправилась к корме судна — то ли кормить рыб, то ли ещё зачем — и вдруг раздался всплеск: драгоценность упала в воду. Кто бы её достал, тот обеспечил бы себе золотую миску на всю оставшуюся жизнь! Цзян Минчжэ первым прыгнул за борт, но его нога подвела: уже через несколько метров свело икру. Когда он наконец растянул судорогу, с трудом сбросил промокшую тяжёлую одежду и снова вынырнул на поверхность, перед ним открылась именно эта картина. Голова Цзян Минчжэ была забита вопросами. К счастью, берег был недалеко. Он из последних сил заработал руками и ногами и, дрожа всем телом, выполз на сушу. Долго лежал, тяжело дыша, и едва поднялся, как услышал испуганный возглас: — Ай! Да он же совсем без одежды! Какой бесстыжий! «Ты сама голая! У меня же трусы на мне!» — возмутился про себя Цзян Минчжэ и поднял голову. На склоне он увидел два силуэта — высокий и низкий. Низкий принадлежал девушке лет тринадцати–четырнадцати, одетой в фиолетовую рубашку древнего покроя, отчего её кожа казалась белоснежной. Маленькие ладони крепко прикрывали лицо, но пальцы были широко расставлены, и чёрные глазки, блестя хитростью, быстро вращались. Высокий — величественному старцу с длинной седой бородой и волосами, белыми как серебро, но с лицом румяным и гладким, словно у младенца. Его фигура была крепкой и прямой, на плечах развевался плащ из журавлиных перьев, в руке он держал веер из павлиньих перьев, а в выражении лица читалось высокомерное пренебрежение. Оба были одеты в стиле далёких времён, но Цзян Минчжэ не придал этому значения — ведь сейчас повсюду в моде национальный ретро-стиль. Он уже собрался улыбнуться и спросить, в чём дело, как вдруг девушка радостно подпрыгнула: — Учитель, учитель! Этот бесстыжий осмелился самовольно вторгнуться в нашу Секту Сюйсу! Давайте отравим его до смерти? Её голос звучал нежно и приятно, а тон — весело и беззаботно, словно ребёнок поймал бабочку и, смеясь, отрывает ей крылья. В этом чувствовалась невинная жестокость. Старец зловеще усмехнулся: — Хе-хе, моя маленькая А-Цзы права. Пусть послужит подопытным для нового огня, что я недавно создал — «Пламя, жгущее душу и выпаривающее дух»! Он перевернул веер — и из ниоткуда возник зловещий изумрудный огонь, зависший у него на груди. Старец дунул — пламя вспыхнуло и медленно поплыло к Цзян Минчжэ. Воздух за ним искажался странными волнами, а сухая трава по пояс мгновенно увядала. «Что это? Огненный шар? Нет! А как он только что назвал девушку? И что сказал про вторжение?» В голове Цзян Минчжэ словно грянул гром! Маленькая А-Цзы! Секта Сюйсу! Неужели он попал в мир «Небесного дракона»? Да! Ведь это же исток Жёлтой реки… Неужто это и есть Сюйсу-хай — логово старого монстра Дин Чуньцюя? Значит, этот старик с седыми волосами и младенческим лицом — сам Дин Чуньцюй, убийца без капли жалости? Пока он размышлял, зелёный огонь уже приблизился на два метра. Цзян Минчжэ однажды специально прочитал все произведения старого мастера Цзинь Юна, чтобы угодить одному клиенту-фанату уся. Особенно запомнились ему разнообразные ядовитые техники Секты Сюйсу. Если этот огонь коснётся тела, смерть будет не просто мучительной — она станет настоящей пыткой! Сердце Цзян Минчжэ забилось, как барабан, волосы на теле встали дыбом. Он хотел умолять о пощаде, но вспомнил: Дин Чуньцюй жесток и коварен — мольбы бесполезны. Зато этот человек обожает лесть и славу… Лесть и слава! Глаза Цзян Минчжэ вспыхнули — он словно ухватился за соломинку. Не раздумывая, он мгновенно изобразил восторг и благоговение. — Ах! Да это же настоящий бессмертный! Наконец-то я нашёл бессмертного! Зелёный огонь замедлил полёт. «Есть шанс!» — обрадовался Цзян Минчжэ про себя. Как самый молодой директор по продажам в отрасли, он знал: продажи — это игра в человеческую психологию. Кто понимает людей, тот управляет продажами. Он моргнул, и в его глазах засияли восхищение и благоговение. — Смиренный смертный кланяется Бессмертному Владыке! Цзян Минчжэ громко выкрикнул и на коленях упал ниц, сложив руки в молитвенном жесте, а из уст его хлынул поток лести: — Да пребудет Бессмертный Владыка вечно в благоденствии и да будет его жизнь равна небесам! Владыка! Я столько лет искал бессмертных, и наконец, наконец нашёл вас! На лице его сияла радость и восторг, но в душе кипела обида и гнев. Улыбаться и говорить приятности — для него привычное дело, но чтобы встать на колени? Никто в мире не посмел бы заставить его сделать это — он бы тут же ударил обидчика подошвой! Но сейчас обстоятельства сильнее человека. Потерять контракт — значит потерять деньги. А не угодить Дин Чуньцюю — это как запить опиум водкой: смерть наступит мгновенно. «Ладно! Раз уж начал играть — играй до конца», — утешал он себя. Даже если бы он оказался в современном мире, разве не кланяются люди в храмах, молясь богам? К тому же, колени на земле — не только дань уважения. Опустившись, он увеличил расстояние до зелёного огня. Если Дин Чуньцюй не остановит атаку, Цзян Минчжэ сможет просто перекатиться назад — прямо в озеро. — Хе-хе-хе-хе… Дин Чуньцюю понравилось обращение «Бессмертный Владыка». Он подумал: «Этот титул вполне подходит моему величию. Почему раньше до меня не доходило?» Ему также пришлась по душе речь юноши. Старик тихо рассмеялся, и зелёный огонь замер в метре от Цзян Минчжэ. — Ищешь бессмертных? — Дин Чуньцюй лениво помахал веером, явно довольный собой. — Ты всего лишь смертная плоть. Откуда ты узнал… что Я — бессмертный? Ему так понравилось слово «Владыка», что он тут же стал называть себя «Я» с величавым достоинством. Цзян Минчжэ поднял голову, и в его глазах засияла ещё большая преданность: — Доложу Бессмертному Владыке: смиренный смертный жил на окраине Сучжоу, у него был дом и поле, и жизнь его была безмятежна… — А? — Дин Чуньцюй оживился. — Ты из Сучжоу? Цзян Минчжэ покачал головой: — Если говорить точно, то родина моя — Цюйфу в Шаньдуне. Лишь в поколении моего деда семья переселилась в Сучжоу. Он старался говорить витиевато, подражая древней речи, и даже использовал шаньдунский диалект. Его клиенты были из всех уголков страны, и он специально выучил множество местных говоров — сейчас это сыграло на руку. Он смутно помнил, что Дин Чуньцюй родом именно из Цюйфу. А его приёмная дочь — мать Ван Юйянь, госпожа Ван из поместья Маньто — жила как раз у озера Тайху под Гусу (Сучжоу). — Родом из Шаньдуна, переехал в Сучжоу? Дин Чуньцюй явно заинтересовался и смягчился: — Выходит, между нами есть некая связь… В древности дороги были трудны, и земляки ценились особенно. Тем более в глухом Сюйсу-хае, в провинции Цинхай: если Дин Чуньцюй не поедет в Чжунъюань, он, возможно, десятилетиями не услышит родного говора. Желание убить мгновенно угасло. Старик махнул рукой — и зелёный огонь со сверхъестественной скоростью вернулся к нему. Веер опустился — пламя исчезло, будто его и не было. Цзян Минчжэ широко раскрыл глаза и прошептал: — Бессмертное искусство! Это точно бессмертное искусство! Дин Чуньцюй самодовольно улыбнулся и спросил, помахивая веером: — «Учёный не говорит о чудесах, насилии, бунтах и духах». Ты ведь из земли Святого — должен бы усердно учиться. Отчего же возжелал искать бессмертных? — Доложу Бессмертному Владыке, — ответил Цзян Минчжэ с почтением, но в глазах его мелькнула грусть. — Увы, как говорится: «Сын желает заботиться о родителях, но те уже ушли». Я не успел проявить сыновнюю заботу — родители мои умерли от эпидемии. В горе я решил: научусь бессмертным искусствам, спущусь в Преисподнюю и умолю Владыку Преисподней переродить их в богатой семье. Так хоть отплачу за их любовь и заботу. Поэтому поклялся обойти все священные горы и реки, чтобы найти истинного бессмертного и постичь Дао. Эти слова он подбирал не случайно. По его мнению, Дин Чуньцюй, отправившись позже «в Чжунъюань», набрал столько никчёмных учеников не только из-за тщеславия, но и потому, что одинокому старику хотелось шума и суеты вокруг. Ведь даже самый злой и гордый человек с возрастом начинает мечтать о детях и внуках. А у Дин Чуньцюя сына не было — вот он и собрал толпу учеников, чтобы создать иллюзию заботливых детей и внуков. Поэтому мотив Цзян Минчжэ не мог быть эгоистичным — не ради бессмертия или свободы, а ради простой сыновней любви. Дин Чуньцюй вздохнул: — Из всех добродетелей главная — сыновняя почтительность. Такие мысли достойны потомка земли Святого. Твои родители в Царстве Тьмы наверняка улыбаются от радости. Он поднял глаза к небу и несколько раз тяжело вздохнул, будто завидуя тому, у кого есть такой преданный сын. А-Цзы рядом с изумлением наблюдала за происходящим. Она была прекрасна, как нефрит, и умна, как лиса, поэтому Дин Чуньцюй особенно её любил и часто брал с собой. Но она никогда не видела, чтобы учитель так доброжелательно разговаривал с кем-то. Ревность закипела в её груди! А-Цзы сердито сверкнула глазами на Цзян Минчжэ. Но тот, зоркий как ястреб, сразу заметил её гримасу и подмигнул ей, мягко улыбнувшись. В Секте Сюйсу было много мужских учеников — и старых, и молодых. Все они смеялись, но чаще — злорадно, зловеще, коварно, похабно, фальшиво… Но такой солнечной, искренней улыбки, как у Цзян Минчжэ, А-Цзы никогда не видела. Хотя её нрав и был капризным, она всё же была юной девушкой. От неожиданного восхищения сердце её заколотилось, а кровь прилила к щекам. Это чувство было для неё совершенно новым. Она ничего не понимала в любви и тут же разозлилась: «Сердце колотится, щёки горят… Если кто-то заметит, решит, что я слаба и беззащитна!» А в Секте Сюйсу слабость — величайший грех. А-Цзы почувствовала, что опозорилась, и поспешно нахмурилась, оскалила белые зубки, изображая злобную собачку. Цзян Минчжэ не стал её дразнить и тут же сделал испуганное лицо, отведя взгляд. А-Цзы облегчённо выдохнула и немного успокоилась. Про себя она подумала: «Старшие братья говорят: только добрые люди могут смеяться так беззаботно. Неужели он и правда добрый? Ага! Если учитель возьмёт его в ученики, я смогу его дразнить! Ведь добрых создано для того, чтобы их обижали!» В это время Дин Чуньцюй, кажется, очнулся от задумчивости и пристально посмотрел на Цзян Минчжэ: — Если ты ищешь бессмертных, тебе следовало идти на Тайшань, Маошань, Лаошань или Лунхушань. Зачем ты проделал такой путь сюда? Он спросил это с лёгкой улыбкой, будто просто из любопытства. Но Цзян Минчжэ, мастер читать лица, мгновенно уловил скрытую в глазах старика ледяную искру!