Меч из Сюйсу: Яд — Острей Лезвия — Глава 11

Глава 11. Передача Дао Цзян Минчжэ, хоть и не забывал подхалимствовать, был предельно сосредоточен — будто слушал заказчика и старался запомнить каждое слово Дин Чуньцюя. К счастью, будучи человеком из современности, он прошёл более десяти лет экзаменационной гонки и привык к потокам информации. Его способности к обучению и пониманию значительно превосходили большинство людей этого времени. По меркам Дин Чуньцюя, такой ученик обладал «выдающейся проницательностью». Дин Чуньцюй продолжил разъяснять философию боевых искусств Секты Сюйсу: — Суть боевых искусств сводится к трём вещам: внутренняя сила, техники и яд. Внутренняя сила — это корень, а техники — ветви и листья. Если корень крепок, ветви сами собой расцветут. Например, обладай ты такой же мощной внутренней силой, как у наставника, даже простой удар кулаком или пинок обладал бы огромной мощью. Однако развитие внутренней силы требует упорства и постоянства… Он вытянул левую руку, прижал большой и мизинец к ладони, а три средних пальца слегка согнул и резко сжал в воздухе. Движение не было ни стремительным, ни грозным, но в воздухе раздался резкий щелчок — «чих!». Цзян Минчжэ с восхищением смотрел на него. Дин Чуньцюй с самодовольной ухмылкой произнёс: — Этот захват — плод шестидесяти лет практики. Кто осмелится противостоять ему? Но ты, новичок, не обладаешь такой силой. Разве враги станут ждать, пока ты десятилетиями будешь её нарабатывать? С этими словами он начал выполнять несколько странных движений левой рукой — обвивая, переплетая, щёлкая, клевая. Хотя это была всего лишь человеческая рука, в движении она словно превращалась в живого гигантского многоножкового скорпиона, излучая зловещую и яростную ауру. — Если техники отточены до совершенства, они способны компенсировать недостаток внутренней силы. Что такое техники? «Техника» — это метод, «число» — это изменчивость. Метод — это способ защиты и боя, изменчивость — это умение адаптироваться в бою. Метод не должен быть мёртвым — в нём должна быть изменчивость, чтобы он оставался живым. Изменчивость не должна быть хаотичной — она должна следовать методу. Как достичь мастерства в методе? Одно слово — тренировка! Упорная, жёсткая, до изнеможения. Нужно вбить технику в плоть, в кости, сделать её инстинктивной реакцией. Как достичь изменчивости? Одно слово — прозрение! Прозрение цели создания техники, прозрение живой искры, с которой всё живое борется за выживание, прозрение великих истин Дао — смены времён года, взаимодействия инь и ян, законов природы. Дин Чуньцюй говорил с воодушевлением, а Цзян Минчжэ кивал, чувствуя внутри глубокое удовлетворение, будто услышал истину: «Услышав Дао утром, можно умереть вечером». С детства он рос в бедности и рано повзрослел. Всегда мечтал упорным трудом обеспечить семью достойной жизнью. Поэтому в школе он учился до изнеможения, а после — работал не покладая рук. Каждый его шаг был тяжёлым, но надёжным. Но разве в глубине души он не мечтал, как всякий юноша, стать великим героем, обладающим сверхъестественной силой, легко срывающим лавры славы? Правда, он никогда не погружался в мечты всерьёз. Иногда позволял себе немного помечтать — как лёгкий массаж для уставшей души — и тут же возвращался к учёбе или работе. Но сейчас, слушая, как Дин Чуньцюй раскрывает суть боевых искусств, и наблюдая, как тот демонстрирует невероятно острые и мощные приёмы, Цзян Минчжэ почувствовал, как в его костях вспыхивает давно скрытая страсть. Ему не терпелось немедленно овладеть непобедимым искусством. Дин Чуньцюй почувствовал, как ученик полностью поглощён учением, и остался доволен. Это придало ему ещё больше энтузиазма в обучении. — Если довести технику до совершенства и вооружиться острым клинком, даже без внутренней силы можно одолеть врага. То есть, будь ты силён внутренней энергией или мастер техник — в любом случае сможешь доминировать в мире Цзянху. Но разве этого достаточно? Конечно нет! Что делать, если встретишь того, чья внутренняя сила выше твоей? Или техника — изящнее? А если враг силён и тем, и другим? Он задал несколько вопросов и сам же ответил: — Обычные секты в таком случае бессильны — им остаётся лишь упорно тренироваться. Но разве твой наставник, основавший собственную секту, стал бы поступать, как эти глупцы? Вот почему я ввёл в практику третий элемент — яд! Посмотри, ученик: маленькая змея способна убить слона, а скорпион или паук, хоть и кажутся ничтожными, заставляют львов и тигров сторониться их. Вот в чём сила яда! Пока он говорил, его левая рука дрогнула. Кончики трёх согнутых пальцев слегка засветились зелёным. Он сделал резкий хват в воздухе — «чих!» — и Цзян Минчжэ тут же почувствовал тошнотворный запах, от которого закружилась голова и пошатнулись ноги. Дин Чуньцюй хихикнул и взмахнул павлиньим веером. В воздухе распространился странный, но приятный аромат. Цзян Минчжэ вдохнул — и сразу почувствовал ясность в голове, будто его разум промыли чистой водой. Вся слабость исчезла. Он искренне воскликнул: — Искусство, созданное Учителем, поистине божественно! Дин Чуньцюй самодовольно усмехнулся: — Яд — это вселенная в миниатюре. Умей им пользоваться — и он поможет убивать врагов, защищать себя, продлевать жизнь и даже усиливать внутреннюю силу! Я изучаю его десятилетиями, но лишь недавно начал понимать его суть. Даже малейшая крупица этого знания принесёт тебе пользу на всю жизнь. Цзян Минчжэ подумал, что понимание яда у Дин Чуньцюя выходит далеко за рамки обычного: оно включает и целебные свойства. В традиционной китайской медицине говорят: «Всякое лекарство на треть — яд». А Дин Чуньцюй, напротив, превратил яд в лекарство: «Всякий яд на треть — лекарство». Он искренне восхитился техническим гением своего учителя и с воодушевлением сказал: — Не потому, что я ученик Секты Сюйсу, говорю это: если в искусстве боя с Досточтимым Учителем ещё можно сравнить Патриарха Дамо, то в сочетании яда и боевых искусств Вы — единственный в своём роде, величайший мастер всех времён и народов! Дин Чуньцюй пришёл в восторг и, покачивая головой, произнёс: — Величайший мастер всех времён? Хм… пожалуй, это не преувеличение… Затем он кивнул с одобрением: — Твой ротик, парень, намазан не мёдом, а мёдом с вином! Иначе как ты так опьяняюще говоришь? Ха-ха-ха! Скажи-ка, ученик: считается ли использование яда подлым и низким? — Конечно нет! — воскликнул Цзян Минчжэ, широко раскрыв глаза с негодованием. — Откуда у Учителя такие мысли? Один убивает мечом, другой — метательным оружием, а мы — ядом. Всё это убийства. Почему одни должны быть выше других? Если уж сравнивать, то по-моему, тот, кто убивает больше и быстрее, — тот и мастер! — А если взглянуть шире, — продолжал он, — писатели убивают пером, богачи — деньгами, чиновники — властью. Мы же, используя яд, поступаем куда честнее! Кроме того, разве мы не рискуем, собирая яды? Разве изготовление ядов — не искусство? Мы прилагаем усилия и несём риск, поэтому убивать ядом — это естественно и справедливо! — Отлично! Превосходно! — Дин Чуньцюй громко рассмеялся и указал на Цзян Минчжэ. — Недаром ты из земли мудрецов! В твоём юном возрасте такое понимание превосходит бесчисленных посредственностей этого мира. Приняв тебя в ученики, я совершил самый верный поступок в жизни! Ранее он шутил, что Цзян Минчжэ — его единомышленник, но теперь и вправду почувствовал, что так оно и есть. В порыве воодушевления он засунул руку за пазуху и вынул небольшой шёлковый свёрток. — Держи это. Никому не говори — даже А-Цзы! Разрешаю снять копию и вернуть мне оригинал. Цзян Минчжэ поспешно принял свёрток. Увидев знак Дин Чуньцюя, он развязал его и обнаружил внутри ещё одну книжку. Материал не был ни бумагой, ни шёлком — даже с его знаниями из будущего он не мог определить, из чего она сделана. Обложка была скромной, но в правом верхнем углу чётко значилось: «Тайные записи Старого Бессмертного Сюйсу о приготовлении ядов». Он невольно вскрикнул: — Ой, Учитель! Это… это не слишком ли ценно? В душе он ликовал: «Вот и сбылось! Я думал, придётся подождать, прежде чем начну изучать яды, а Дин Чуньцюй в приподнятом настроении сразу передал мне тайные записи! Этот старик Дин — настоящий товарищ!» Лицо Дин Чуньцюя выражало удовольствие человека, щедро раздающего сокровища. Он взмахнул рукавом: — Самое гениальное искусство пропадёт втуне, если некому его передать. Ты обладаешь выдающейся проницательностью. Если сумеешь превзойти наставника в искусстве яда, я буду по-настоящему счастлив. На словах он был великодушен, но в душе ликовал: «Эти записи состоят из двух томов. Верхний том я написал пятнадцать лет назад — и хоть он и бесценен, без нижнего тома, который я завершил совсем недавно, даже гений сможет лишь накопить поверхностные знания. Хе-хе… Этот ученик умён, проницателен и быстро соображает. Освоив верхний том, он, возможно, придумает нечто новое в деталях — и это как раз послужит мне вдохновением! Разве не замечательно?» Чем больше он думал, тем веселее становилось. Он улыбнулся: — Хорошенько сохрани эти записи. Я уже в общих чертах изложил принципы нашей секты. Теперь передам тебе технику «Когти трёх иньских скорпионов». С этими словами он встал, засунул павлиний веер за пояс и, согнув ноги и наклонив корпус, занял боевую стойку, вытянув по три пальца на каждой руке.