Единственное солнце китайской индустрии развлечений — Глава 19

Глава 19. Кровь уже закипела Отправив У Цзина, наотрез отказавшегося остаться на ночь, в отель, Шэнь Шандэн вернулся домой. Да Мими взглянула на него с лёгким презрением. Шэнь Шандэн не выдержал: — Я же его уговаривал! Завтра ещё раз поговорю. Я ведь умею убеждать, но это всё — стратегия. — У меня есть нижняя граница. Он вздохнул с досадой. Как так получилось, что он сам себя загнал в угол? Неужели ему теперь взлетать на небеса? Ведь он всего лишь хотел войти в индустрию! Пришёл в шоу-бизнес ради лёгкого пути: снять пару обычных фильмов — и они гарантированно станут хитами. Но оказалось, что всё гораздо сложнее, чем он думал. Даже его alma mater — Пекинская киноакадемия — оказалась запутанным местом. Раньше академия тесно сотрудничала с Японией — буквально дышала ей в спину. Если копнуть глубже, то даже образ японского офицера в китайских фильмах часто получался изысканным и интеллигентным — и это тоже следствие той самой связи. Но не только Япония. Здесь замешаны и западные силы. Например, Марко Мюллер, нынешний художественный директор Венецианского кинофестиваля, много лет активно работал в Пекинской киноакадемии. В будущем это уже не будет секретом. Среди ведущих учебных заведений по журналистике и СМИ почти всегда можно найти иностранцев. Дело, безусловно, выгодное: стоит поддержать одного «авторитета» — и целый факультет окажется под контролем. Нынешний заведующий кафедрой режиссуры, Тянь Лили, — любимый «режиссёр пятого поколения» Марко Мюллера. Поначалу Шэнь Шандэн думал, что режиссёры — люди без образования и культуры, а раз он сам пришёл в профессию со стороны, то уже наполовину преуспел. Вторая часть суждения оказалась верной: прийти со стороны — действительно наполовину успех. Но не из-за образования. На самом деле проходной балл на режиссёрский факультет киноакадемии был высоким, особенно в Пекине. Анимационное направление вообще требовало знаний и в гуманитарных, и в точных науках. Со временем требования к поступающим на режиссуру будут только расти. Образование, конечно, есть. Но талантов не рождается. То же самое с престижными факультетами журналистики и коммуникаций в ведущих университетах: высокие баллы, но результаты — плачевные. Если хорошенько подумать, становится жутковато. Шэнь Шандэн не хотел углубляться в эти размышления. Он лишь понимал: это страшнее, чем отсутствие образования. Изучив зарубежные пути участия в конкурсах и сопоставив с информацией из будущего, он пришёл к выводу, который был неожиданным, но логичным. Возможно, причина будущих провалов китайского кинематографа — не в отсутствии образования или культуры, а в отсутствии здравого смысла. В общем, в этом кругу воды очень глубокие. Поэтому Шэнь Шандэн старался держаться поближе к софитам, в тех местах, где правила понятны и прозрачны. В нынешней ситуации, когда отечественное кино балансирует на грани выживания, Хань Саньпин, занимающий свой пост, явно не может быть волком. Под большим деревом легко укрыться от дождя. Однако чем больше Шэнь Шандэн рисовал заманчивые перспективы, тем глубже сам в них погружался. Перед сном, заметив, что у мужа тяжёлые мысли, Да Мими всё же смягчилась и утешающе сказала: — У Цзин ведь поддерживает проект. Это же здорово! Шэнь Шандэн был не из тех, кто лишён здравого смысла: — Сто тысяч — наверное, почти все его сбережения. И сколько крови и пота за ними стоит... Он не был тем человеком, который, воспользовавшись чужими деньгами для собственных целей, спокойно смотрит, как другого губят, и даже гордится этим. — Этот фильм обязательно станет хитом! Глаза Шэнь Шандэна горели решимостью. — Я не потерплю неудачу. Я добьюсь успеха! Раз его уже облачили в жёлтую императорскую мантию, оставалось только идти вперёд, несмотря ни на что. С ростом команды проект перестал представлять только его личные интересы. Теперь «Ду Гун» — уже не просто его затея, а труд множества людей. Да Мими с восхищением смотрела на вновь обретшего решимость Шэнь Шандэна. Вот он, её мужчина! Шэнь Шандэн пристально посмотрел на неё: — Мими, моя кровь уже закипела. Да Мими опустила глаза и пробурчала: — Заметила. На следующий день Шэнь Шандэн решил дать У Цзину время остыть и сделать вид, будто вчерашнего разговора не было. Но У Цзин сам напомнил: — Режиссёр Шэнь, вчера же договорились. Шэнь Шандэн всё же попытался отговорить: — Брат У, в кино никто не может быть уверен. Вдруг проект провалится? Мне и так очень приятно, что ты так ко мне расположен. У Цзин обиделся: — Режиссёр Шэнь, вы что, считаете меня несамостоятельным? У меня есть собственное мнение. Я искренне верю в этот проект. Если вы уважаете меня — дайте шанс. Если нет — забудьте, что я говорил. За столько лет в индустрии У Цзин научился отличать тех, кто работает по-настоящему, от пустозвонов. После таких слов Шэнь Шандэну было уже не отвертеться — иначе и дружбы не останется. Он неохотно согласился: — Ладно. У Цзин тут же поблагодарил: — Спасибо! Шэнь Шандэн лишь вздохнул: — ... С приходом У Цзина всё резко пошло в гору. Можно было начинать собирать команду: постановщика боевых сцен, специалистов по локациям, художников по костюмам и реквизиту. Шэнь Шандэн чётко обозначил требования: — Нам не нужны люди, увешанные наградами. Особенно осторожно надо с теми, кто из острова Гонконг. Нужны профессионалы, с которыми легко работать и которые хотя бы выполняют работу за деньги. Пока У Цзин был занят делами, Шэнь Шандэн с обновлённой презентацией проекта отправился в Центральную киностудию. В 2007 году управление кинопроизводством было крайне примитивным. Стандартная схема: несколько инвесторов собирали деньги и прикрепляли проект к компании, имеющей лицензию на съёмки. После завершения фильма все расходились, а права переходили к инвестору с наибольшей долей. Ранее Шэнь Шандэн и Центральная киностудия неофициально договорились о такой «прикреплённой» модели: он как инициатор проекта использовал лицензию Центральной киностудии на съёмку фильмов. Теперь же он хотел, чтобы Центральная киностудия выступила исключительно как инвестор. Проект будет инициирован им лично, и его компания «Шандэн Культур» подаст заявку в управление кинематографии на получение одноразовой лицензии на съёмку конкретного фильма. После одобрения «Шандэн Культур» получит право быть независимым продюсером фильма и сможет самостоятельно заниматься утверждением сценария, съёмками, согласованием и прокатом в качестве первого продюсера. Согласно правилам 2007 года, снимать фильмы имели право только государственные или частные организации, обладающие лицензией на кинопроизводство. Всего в стране таких частных компаний было менее двухсот. Крупные, вроде Хуа И или «Синь Хуамянь», имели лицензии, но новым маленьким фирмам получить её было почти невозможно. Однако существовала возможность «одноразовой подачи заявки» — для организаций, не имеющих постоянной лицензии, но способных финансировать и производить фильмы. Секретарь Хань Саньпина, Ляо Юнь, выслушав намерения Шэнь Шандэна, сначала опешил, а потом даже разозлился. Центральная киностудия, «старший брат» китайского кинематографа, привыкла быть в главной роли. — Вы хотите инициировать проект самостоятельно и заново вести переговоры с Центральной киностудией? Шэнь Шандэн спокойно ответил: — Ляо Юнь, дело в том, что У Цзин тоже вложил сто тысяч. Я обязан отвечать за его деньги. — Какой У Цзин? Тот самый? Разве он не в Гонконге работает? — не сразу сообразил Ляо Юнь. — Да, тот самый У Цзин из «Тайцзи Цзунши», чемпион страны по ушу. Он присоединился к нам: будет заместителем продюсера, вторым режиссёром и постановщиком боевых сцен. Я даже вторую мужскую роль ему отдал. — Он верит в проект, работает бесплатно на трёх должностях и ещё вложил сто тысяч. «Ду Гун» — это уже не только мои интересы, поэтому всё нужно обсудить чётко. Ляо Юнь остолбенел. Невероятно! Поразительно! У Цзин не только бесплатно работает, но и сам вкладывает деньги! Сначала его собственный босс, теперь У Цзин... Неужели Шэнь Шандэн — Сюаньцзан, что ли? Откуда у него такая харизма? Что вообще происходит с этим миром? Это всё ещё та реальность, которую он знает? (Глава окончена)