Меч из Сюйсу: Яд — Острей Лезвия — Глава 30

Глава 30. Жалоба Эта девчонка чуть не погибла от срыва культивации, а проснувшись, первым делом спросила, кто обидел Цзян Минчжэ. Даже он, считающий себя человеком невозмутимым, на сей раз не удержался и растрогался. — Со мной всё в порядке, просто вызвал на бой Чжай Синцзы, — сказал он, сплюнув пол-рта крови, и постарался говорить как можно легкомысленнее. — Ты вызвал Чжай Синцзы на бой?! А-Цзы в ужасе резко села, но от этого движения почувствовала внизу живота и на спине странное, незнакомое трение. По её нежной коже пробежала дрожь, и она невольно вскрикнула: — Ах! Уши её мгновенно покраснели. Цзян Минчжэ спокойно вынул руку: — Я уже вытянул из тебя яд. Остальное — твоя внутренняя ци, с ней сама разбирайся. — М-м. А-Цзы, редко проявлявшая покорность, опустила голову и тихо кивнула. Яд из её тела был извлечён, но внутренняя ци всё ещё бушевала, не подчиняясь управлению. Не смея пошевелиться, она так и осталась сидеть у Цзян Минчжэ на коленях, начав управлять энергией прямо на месте. Теперь уже Цзян Минчжэ оказался в затруднительном положении. Он сидел, скрестив ноги, а А-Цзы устроилась боком между его коленями. Пока он сосредоточенно выводил яд, ничего не чувствовал, но теперь, когда работа была завершена, он вдруг ощутил, насколько лёгкое и мягкое создание у него на руках, и уловил лёгкий аромат, который упрямо проникал ему в нос. — Сс! — резко вдохнул Цзян Минчжэ, подумав: «Эта девочка ещё не знает жизни. А у меня-то тело молодое, горячее… Если вдруг что-то случится — напугаю её до смерти!» Он поспешно зажмурился и начал мысленно повторять: — Сердце чисто, как лёд, даже если небо рухнет — не дрогну. Сердце чисто, как лёд… Лёд… Лёд и чистота… Аромат… Ой, беда! Цзян Минчжэ пытался постичь «Сутры Ледяного Сердца», но тщетно. Казалось, вот-вот он опозорится, как вдруг у двери раздался лёгкий смех: — Ха-ха-ха! Молодец! Действительно верный и благородный! Не думал, что в моих учениках окажется такой! Дин Чуньцюй! Сердце Цзян Минчжэ мгновенно замерзло, как лёд. Он обернулся. Дин Чуньцюй неторопливо вошёл в комнату, помахивая перьевым веером, весело улыбаясь. Он взглянул на А-Цзы и хмыкнул: — Ты, оказывается, очень заботишься об этой малышке. Сам только-только начал учиться, а уже рискнул лечить её. С этими словами он положил ладонь на голову Цзян Минчжэ. Тот даже не успел опомниться, как по его телу молниеносно прошла тонкая струйка внутренней ци. Дин Чуньцюй убрал руку и удивлённо воскликнул: — Всего два дня в школе, а уже открыл восемь точек! Такой талант превосходит Чжай Синцзы в сто раз! Да, пожалуй, даже со мной в юности сравниться может! В душе он завидовал: «Этот юнец одарён больше, чем я в своё время! Если бы я в молодости встретил такого — сделал бы всё, чтобы убить его. Но, к счастью для него, он моложе меня на десятки лет и уже стал моим учеником. Жизнь ему, видимо, улыбнулась». Лицо его, однако, оставалось добрым и мягким. Он тихо произнёс: — Когда я основывал школу, боялся, что ученики станут ленивыми, поэтому установил правило: сильнейший — главный. Это было моё проявление заботы. Но кто знал, что сердца людей так непредсказуемы? Из-за этого все эти мелкие негодяи теперь смотрят на однокашников как на врагов и совершенно забыли о братской любви. Глядя на это, я страдаю. Цзян Минчжэ про себя подумал: «Если я хоть на слово тебе поверю, то зря столько лет лепёшек съел». Вслух же он сказал: — Учитель, не стоит переживать. Как гласит пословица: «У детей своя судьба». К тому же, хоть братья и соперничают, дружба между ними не исчезла. Например, в день моего поступления третий старший братец угостил меня прекрасной едой и даже подарил вино «Пять Сокровищ и Цветочный Мёд». Благодаря этому моё внутреннее ци быстро укрепилось. Дин Чуньцюй рассмеялся: — Ты добрый и великодушный, умеешь видеть в людях хорошее. Неудивительно, что рискнул спасти свою сестру по школе. Он погладил А-Цзы по голове и в мгновение ока упорядочил её внутреннюю ци. А-Цзы тут же вскочила с колен Цзян Минчжэ и, поклонившись, воскликнула: — Ученица кланяется Учителю! Учитель, посмотри, как старший братец избил имбирного братца! Почти до смерти! Цзян Минчжэ тоже встал, но слишком резко — и снова вырвалась струйка крови. Он небрежно вытер её рукавом, и Дин Чуньцюй одобрительно кивнул про себя. — Маленькая А-Цзы, — усмехнулся Дин Чуньцюй, — едва оправилась от ран — и уже жаловаться пришла? А-Цзы ухватилась за его рукав и капризно потянула: — Да это не жалоба! Учитель, посмотри на имбирного братца — крови вылил больше, чем при забое свиньи на Новый год! Наверняка не выживет. И добавила: — Учитель, ведь в нашем клане есть правило: новички два года не могут вызывать на бой. Но старшие братья его игнорируют! Вчера его избил Минчжуцзы, сегодня сам старший братец лично вмешался! Теперь все братья слушаются только старшего братца и даже твои правила не соблюдают! Лицо Дин Чуньцюя слегка изменилось. Он кивнул: — Старший братец совмещает должность Верховного Судьи. Я хотел, чтобы ученики поняли: чем лучше владеешь боевым искусством, тем больше привилегий получаешь. Но Чжай Синцзы, пользуясь этим, начал злоупотреблять властью — это противоречит моим намерениям. А-Цзы обрадовалась и уже собиралась излить ещё с десяток жалоб, но Дин Чуньцюй взмахнул веером: — Больше не надо. Я всё понял. Однако сегодня Чжай Синцзы не знал, что ты пострадала от срыва культивации. Он подумал, что Цзян-мальчик намеренно вломился в запретное место. А Цзян-мальчик, переживая за тебя, просто не успел объясниться. А-Цзы скрутила его рукав почти в косичку: — Нет, Учитель! Старший братец только и ждёт повода наказать имбирного братца! Он и слушать ничего не станет! Дин Чуньцюй не обратил на неё внимания и спросил Цзян Минчжэ: — Ученик, а как ты сам смотришь на это дело? А-Цзы, прячась за спиной Дин Чуньцюя, подмигивала и корчила рожицы, намекая Цзян Минчжэ пожаловаться. Цзян Минчжэ про себя усмехнулся: «При всей своей жестокости и деспотизме Дин Чуньцюй не стал бы спрашивать моего мнения, если бы действительно собирался наказывать Чжай Синцзы. Тот — старший ученик, учится много лет. Если ради меня его накажут, остальные почувствуют, что их ждёт та же участь». Он сложил руки в поклоне и ответил: — Учитель, без правил не бывает порядка. Раз старший братец действовал по правилам, у меня нет возражений. Я просто буду усердно тренироваться, и когда достигну достаточного уровня, сам вызову его на бой. Дин Чуньцюй обрадовался, что ученик не стал лезть вперёд: — Отлично! У тебя не только талант, но и дух. Возможно, ты и впрямь догонишь Чжай Синцзы. Вот что: когда победишь его, я передам тебе одну удивительную технику и поручу важное дело для школы. А-Цзы разозлилась, что Цзян Минчжэ не подыграл ей, и хотела надуться, но, увидев кровь у него в уголках рта и ноздрях — кровь, пролитую ради неё, — смягчилась и снова принялась ныть: — Учитель, не слушай имбирного братца! У него такие жалкие навыки — когда он догонит старшего братца? Его давно уже до смерти замучили! Дин Чуньцюй подумал: «Чжай Синцзы чрезвычайно завистлив и опасен. Но этот Цзян Минчжэ — не простой ученик: во-первых, талантлив, во-вторых, мне нравится, в-третьих, я рассчитываю на него в важных делах. Если он погибнет по дороге — будет большая потеря». Поразмыслив, он сказал: — Ученик, не думай, что я несправедлив. Раз ты дарование в боевых искусствах, нечего тебе ждать по расписанию. Сегодня я передам тебе одну технику лёгких шагов, одну технику владения оружием и одну технику метательного оружия. Если быстро освоишь — твой старший братец и думать не посмеет о нападении. Однако… — Ах! — перебила А-Цзы. — Опять «однако»! Учитель, что ещё? Дин Чуньцюй улыбнулся: — Однако в нашей школе так не делают. Я не могу просто так нарушить правила. Пусть этот имбирный братец выполнит для меня одно маленькое поручение. Если справится — обещанные техники станут наградой. Тогда никто и слова не скажет. Цзян Минчжэ поспешно ответил: — Учитель, одна техника внутренней ци и «Когти трёх иньских скорпионов» — уже более чем достаточно для размышлений. Если я смогу облегчить ваши заботы — это мой долг как ученика и сына. Разве дети, заботясь о родителях, требуют награды? Эти слова напомнили Дин Чуньцюю историю о том, как Цзян Минчжэ искал бессмертных ради своей матери, и в его сердце мелькнуло тёплое чувство: — Хороший мальчик! Недаром ты из земли святых мудрецов. Такие слова твои братья никогда не скажут. Но раз я хочу дать тебе что-то — принимай. Разве не сказал Мэн-цзы: «Кто не уважает родителей, тот не сын». Раз моё сердце к тебе расположено — ты должен принять. Цзян Минчжэ поклонился: — Учитель прав. Я запомнил. Скажите, какое поручение вы мне дадите? Дин Чуньцюй улыбнулся: — Два года назад я побывал в горах Улян на земле государства Дали и от местных народов отнял ядовитую обезьянку. Она отлично ловит скорпионов и многоножек. Но полгода назад я забыл закрыть клетку, и эта маленькая плутовка сбежала… Цзян Минчжэ похолодел внутри и посмотрел на А-Цзы — та уже побледнела как смерть.