Бездельничать в мире Небесных Демонов — Глава 23

Глава 23. Разрыв льда Острая боль вырвала Нин Сюаня из забытья. Он попытался открыть глаза, но мучительная боль в глазницах не дала ему даже шевельнуть веками. Его глазные яблоки снова первыми достались демону. Казалось, тот всегда начинал именно с них. На этот раз Нин Сюань не стал пытаться понять, что за существо перед ним, через ощущения «пожирания». Вместо этого он решительно мобилизовал остатки сил, глухо застонал и направил всю кровь и ци в голову — мгновенно струи жизненной энергии и крови хлынули из семи отверстий его тела. Мучения, сравнимые с нескончаемым адом, тут же исчезли. Тьма. Бескрайняя тьма. Нин Сюань почувствовал, как мягкий ночной ветерок играет его волосами. «Девять из трёх». Он открыл глаза и задумчиво уставился на густой лес, чёрную луну и высокие горы. Легко вздохнув, он растянулся на спине, раскинув руки и ноги крестом, и постарался максимально расслабиться. Постоянное напряжение разрушит его волю. В этом кошмаре, подобном нескончаемому аду, смерть тела — не самое страшное. Гораздо хуже, когда душа начинает рушиться, когда в сердце зарождается отчаяние. Тогда уже не будет ни спасения, ни выхода. Он поклялся: как только вернётся, соберёт всех девушек-цзиньгуань из павильона Цуйхуа и Павильона Чэньсян, заставит их раздеться догола и будет веселиться с ними, потягивая вино. А музыкантам прикажет облачиться в самые тонкие алые шёлковые одеяния и играть на пипе под луной. Он поклялся, что будет есть лишь самые роскошные и изысканные яства — пусть даже для этого придётся загнать десять скакунов, способных пробежать тысячу ли за день, лишь бы доставить блюда сюда в тот же день издалека. Он поклялся, что соберёт вокруг себя всех, кто ему понравится, и спокойно спросит у каждого: «Какова твоя мечта?» Если мечта окажется доброй — он немедленно поможет её осуществить. Если же нет — заставит того есть дерьмо. Он уже перенёс столько мук! Он больше никогда не согласится унизиться и отправиться в то проклятое ранчо в Ханьчжоу. Почему он должен быть ниже других? Почему он обязан терпеть лишения? Почему он не может валяться без дела и делать всё, что захочет? — Ха-ха-ха! Хлоп! Нин Сюань хлопнул себя по лбу, тихо рассмеялся, глубоко вдохнул несколько раз — и в его глазах вновь зажглись холодная решимость, жестокость и безоговорочная целеустремлённость. Здесь ему нельзя полагаться ни на кого. Только на себя. Именно на себя. Он обязан всеми возможными способами убить того, кто стоит перед ним. Он… уже восстановился. Теперь он начал анализировать недавние события. Всё шло хорошо — по крайней мере, обстоятельства развивались в нужном направлении. Но вдруг бодхисаттва неожиданно восстановил силы, причём стал ещё мощнее, чем прежде. Почему? Тот «Хм-ха!» был звуковой атакой, похожей на боевые искусства вроде «Рёва льва», известные в Поднебесной. Только применённая бодхисаттвой, она стала поистине ужасающей. Тогда почему бодхисаттва не использовал её сразу, а ползал по расщелинам в горах, выискивая его? Следовательно, «Хм-ха!» — это секретная техника. И внезапное восстановление тоже связано с тайным методом. Верно? После удара «Хм-ха!» его тело почти полностью разрушилось, но сознание всё ещё теплилось. Благодаря тому, что мать была буддисткой, он сумел узнать жесты, которые бодхисаттва делал перед тем, как съесть его. Ладони, обращённые вверх, чтобы принять его, — это «Печать дзадзэн». Подхватить его, перевернуть и прижать к земле — это «Печать Подавления Демонов». Однако в этих двух печатях он не ощутил никакой особой силы. Иными словами, это были лишь имитации движений. Настоящий бодхисаттва, применив начальную формулу своей сверхъестественной силы, обязательно вызвал бы эффект. Это вновь подтверждает: перед ним всего лишь демон в обличье бодхисаттвы. Верно? Внезапно в сознании Нин Сюаня всплыли две детали. Первая — бледный свет. Перед тем как бодхисаттва применил секретную технику, перед глазами Нин Сюаня вспыхнул именно бледно-белый свет. Цвет солнечного света. Почему демон появляется только днём? А ночью? В первую ночь его не было. А во вторую ночь? Останется ли он? Вторая — медлительность движений. По сравнению с колоссальной силой бодхисаттвы, его скорость на самом деле невысока. Особенно когда противник приближался — тогда он становился просто медлительным. Можно разделить возможности бодхисаттвы на четыре категории: 1. По силе — одним ударом или рёвом он способен полностью сломить Нин Сюаня, лишив всякой возможности сопротивляться. 2. По скорости — он лишь поспевает за ним. Когда Нин Сюань бежит изо всех сил, бодхисаттва тоже бежит изо всех сил. 3. В ближнем бою, при уклонениях и резких поворотах, бодхисаттва просто неуклюж. Иначе бы Нин Сюань не сумел проникнуть ему в пасть, спуститься по пищеводу и вынудить применить секретную технику. 4. Внутри живота бодхисаттвы обитает другой демон — скорее всего, крыса. Это четвёртая категория. Судя по тому, что дважды он инстинктивно сначала ослеплял Нин Сюаня, этот демон, вероятно, боится, чтобы его увидели. Даже перед едой он сначала съедает глаза. Размышляя об этом, Нин Сюань взглянул на чёрную луну в небе. Он решил кое-что предпринять. Что-то дерзкое. Он взял «Много детей, много внуков» и «Четыре поколения под одной крышей», но не стал надевать их на спину. Он собрал все флаконы с ядами, но не стал смазывать ими лезвие своего клинка. Кроме того, он дополнительно насобирал стандартные для странствующих воинов средства: «восстановление крови и ци», «снятие мышечного напряжения», «восстановление после травм» — и спрятал их в карманы. Затем он воткнул меч для убийства зверей прямо в землю, словно знамя, развевающееся перед рассветом. Освободившись от всего этого груза, он почувствовал невероятную лёгкость. Он больше не стал исследовать «границы кошмара», а просто сел в позу лотоса под своим мечом и закрыл глаза, отдыхая духом. С течением времени его состояние достигло пика. Наконец… Рассвело. Нин Сюань открыл глаза и осмотрелся. Он уже чувствовал чужой взгляд сверху. Громовой голос прокатился над его головой: — Малыш, ты ищешь… Не дождавшись окончания фразы, Нин Сюань резко ударил ладонью по земле, взмыл в воздух и боковым зрением заметил бодхисаттву, согнувшегося над лесом и смотрящего на него сверху вниз. Затем он, словно порыв ветра, помчался на север, к горе Маньфэн. Без груза он стал немного быстрее и тратил чуть меньше сил. Бодхисаттва слегка усмехнулся и последовал за ним. Прошла одна благовонная палочка… Полчаса… Час… На лице бодхисаттвы появилось удивление. Два часа… Нин Сюань начал активно принимать лекарства. Три часа… Бодхисаттва сзади произнёс: — Малыш, ты ещё и бегать умеешь. Нин Сюань не ответил — чтобы не тратить силы впустую. Он продолжал бежать. Ещё через час… Он почувствовал, что уже пересёк всю гору Маньфэн, и в тот самый момент, когда выскочил из горной местности, ощутил столкновение с некой границей. Пройдя сквозь неё, он увидел свой меч для убийства зверей. Тот всё так же стоял на месте, тихо завывая на послеполуденном ветру. Нин Сюань сел в позу лотоса и начал быстро восстанавливать силы. Он помнил: когда ранее поглотил Медведя-разрушителя гор, тот зверь-демон не прыгнул за ним через «границу», а лишь почувствовал его местоположение и вернулся обратно. Он с нетерпением ждал, когда бодхисаттва сделает то же самое. Нин Сюань подождал немного и, убедившись, что бодхисаттва не появляется здесь напрямую, быстро нашёл в лагере водяную бочку, погрузился в неё с головой и хорошенько освежился. Затем отыскал сухой паёк и вяленое мясо и жадно принялся за еду. Насытившись на семьдесят процентов, он снова сел в позу лотоса рядом с мечом. Небо начало темнеть. Бледно-белое солнце медленно клонилось к западу, скрываясь за горами и отбрасывая зловещие, давящие тени. Силы Нин Сюаня почти полностью восстановились. Но бодхисаттва всё не появлялся. Ранее, сражаясь с Медведем-разрушителем, он никогда не покидал поместья, где происходила битва, и потому время никогда не затягивалось на целые сутки. Теперь же вот-вот наступит вторая ночь. Он не знал: исчезнет ли бодхисаттва или… продолжит преследование. Солнце скрылось. Поднялась чёрная луна. Нин Сюань сидел молча. Его силы полностью вернулись. Прошло ещё два часа, и он услышал гул вдалеке. Под лунным светом золотой бодхисаттва спешил к нему. Нин Сюань усмехнулся. Он хлопнул ладонью по земле и снова побежал. Обогнув золотого бодхисаттву, он вновь устремился на север. Тот немедленно последовал за ним. Через четыре часа… Он вновь пересёк «границу» и вернулся на прежнее место. Бодхисаттва продолжал преследование. Нин Сюань продолжал бежать. Он не верил, что бодхисаттва может бегать вечно без потерь сил. На третьем круге… Бодхисаттва наконец остановился и прекратил погоню. Он начал восстанавливаться. Сияние его тела стало тусклым. На небосводе взошла чёрная луна. Нин Сюань глубоко вдохнул и, наконец, вырвал из земли меч для убийства зверей. Юноша с чёрными волосами, развевающимися на ветру, с «Много детей, много внуков» за спиной и длинным клинком на плече подошёл к бодхисаттве, поднял голову и, глядя на исполина, произнёс: — Такой ничтожный демончик осмелился облачиться в кожу бодхисаттвы? Эти слова, видимо, сильно задели того. Золотой бодхисаттва, который только что медитировал, мгновенно открыл глаза и занёс руку, чтобы ударить Нин Сюаня. Тот ловко уклонился. Бодхисаттва бросил взгляд на его снаряжение, слегка замешкался, но вдруг вскочил и вновь бросился в погоню. Нин Сюань снова побежал. На этот раз он добежал лишь до той расщелины у водопада, куда забирался раньше, и вновь нырнул внутрь. Бум! Бум! Бодхисаттва прижал ладони по обе стороны расщелины и приблизил своё огромное лицо. — Малыш, на этот раз смотри… Бах! Не успел он договорить, как раздался оглушительный взрыв и вспышка стремительного света. Нин Сюань, с тяжёлым железным ящиком за спиной и мечом в руке, ворвался в пасть бодхисаттвы — с точностью, отработанной сотни и тысячи раз, без единой ошибки. Он стремительно проскользнул по пищеводу вглубь. Он метко бросил вперёд «Четыре поколения под одной крышей», чтобы расчистить путь. Он активировал «Много детей, много внуков», резко пнул ящик — и тот, извергая сотни и тысячи скрытых снарядов, начал быстро падать вниз. Сам же Нин Сюань, следуя за ним, взметнул энергию «Силы Драконьего Рыка» и начал яростно рубить клинком. Кхе! Кхе-кхе!! Кашель бодхисаттвы становился всё сильнее. Ветер в пищеводе усиливался. «Много детей, много внуков» завис в воздухе и больше не мог падать. Чёрные волосы Нин Сюаня, словно водоросли в глубинах моря, извивались вверх. Стенки пищевода покрылись множеством ран. Началась настоящая борьба внутри. И тут в ушах Нин Сюаня прозвучал яростный вопль, исходящий из самых глубин тела бодхисаттвы. Перед его глазами вспыхнул знакомый бледно-белый свет. Свет не был ослепительным. Но, коснувшись ран, он быстро начал их залечивать. Нин Сюань остолбенел. «Неужели?..» В его сердце вновь вспыхнуло отчаяние. Если даже после всего этого он снова оказался в бесконечном цикле… тогда… тогда что он сможет сделать в следующий раз? В пищеводе начало собираться странное дыхание. Все восходящие потоки воздуха стихли. — Хм~~~ Несмотря на отчаяние, Нин Сюань мгновенно среагировал: вместо того чтобы спускаться ниже, он оттолкнулся от стенок пищевода и рванул вверх. Когда он почти достиг входа, раздался оглушительный грохот. — ХА!!! Бум! Он вылетел из пасти, словно рисинка, и взмыл в небо. Краем глаза он взглянул вниз на золотого бодхисаттву — и вдруг замер. Десятисаженный исполин уменьшился почти на две сажени, став восьмисаженным, и теперь смотрел на него взглядом, полным ярости. — Малыш, — прошипел он, — я буду есть тебя медленно… очень медленно. Ты пожалеешь, что родился на свет. Нин Сюань громко рассмеялся — и всё отчаяние мгновенно испарилось. В следующее мгновение он резко собрал ци и, ещё не коснувшись земли, совершил самоубийство.