Бездельничать в мире Небесных Демонов — Глава 22

Глава 22. К смерти — и обратно к жизни. Жестокая схватка Хрум. Его укусили за щеку. Глот-глот-глот. В пищеводе возникло острое ощущение постороннего тела. Хрум. Живот разорвало. Тонкий и толстый кишечник вывалились наружу. Телосложение Нин Сюаня было настолько крепким, что даже при разрыве внутренностей смерть не наступала мгновенно. Он мог бы собрать остатки ци в теле. Этой силы не хватило бы, чтобы причинить хоть какой-то вред, но вполне хватило бы, чтобы впасть в обморок и смягчить муки пожирания. Этот демон отличался от прежнего медведя-демона: ему, похоже, было всё равно, в каком состоянии находится добыча, и он не нуждался в том, чтобы жертва оставалась живой. Ему следовало как можно скорее потерять сознание. Но он этого не сделал. Он всё ещё смеялся — до крови, до слёз, смеялся, будто мешок, из которого вырвался ветер. Он не терял сознания, потому что пытался понять, что именно пожирает его, — основываясь на движениях демона. У бодхисаттвы не может быть столь маленького рта. Даже у человека такого нет. Ощущение мелких укусов напоминало действия какого-то крошечного зверька. По щеке пронзила резкая боль, будто по ней провели жёсткой щёткой. Длинный хвост пронзил барабанную перепонку и вонзился прямо в мозг. «Крысы! Это крысы!!» Бесчисленные «сверхинтимные контакты» вдруг осенили Нин Сюаня — и он мгновенно понял. Но в следующее мгновение тонкий хвост слегка завертелся, и в голове вспыхнула невообразимая острая боль. Он… потерял сознание. На руках вздулись жилы, будто дождевые черви. Пальцы дрожали, как и пальцы ног, ноги, шея и зубы. Зубы Нин Сюаня стучали: «цок-цок-цок», непрерывно сжимаясь и разжимаясь — это была инстинктивная судорога, вызванная предельной нервной болью. Наконец, после последнего «цок» он тяжело задышал и медленно открыл глаза. Лес стоял мрачный и густой. Он медленно поднял голову. Чёрная луна висела в небе. Высокая гора, словно сгорбленное чудовище, пристально смотрела на него. Ночной ветер прошёл мимо, и чудовище выдохнуло ему в лицо — холодный, леденящий до костей воздух. «Крысы! Даже если это не крысы, то нечто очень похожее на них». «Эта тварь прячется внутри золотого тела бодхисаттвы! Но пожирает не сама бодхисаттва, а именно эта тварь!» «Значит, сражаться мне нужно не с бодхисаттвой, а с тем, что внутри неё». Нин Сюань претерпел муки пожирания, но получил и ценную информацию. Он просидел почти полпалочки благовоний, прежде чем пришёл в себя, а затем поднялся на ноги. 【Девять из двух】. Он привычным движением взял «Четыре поколения под одной крышей», закрепил за спиной «Много детей, много внуков» и продолжил недоделанное дело — измерение. Он должен был определить размеры этой кошмарной зоны. Четыре ли… Пять ли… Шесть ли… С каждым шагом его удивление росло. Он уже убежал далеко от первоначального лагеря, но так и не был перемещён обратно. Он ускорился и мчался изо всех сил. Даже достигнув отметки почти в пятьдесят ли, он так и не обнаружил «границы». Но рассвет уже приближался. Нин Сюань находился в горах Маньфэн, окружённый вершинами. Он быстро осмотрелся, стремительно взобрался на одну из гор и уселся на краю обрыва, прищурившись вдаль. Рассвело. Бледный, почти мертвенно-белый свет мгновенно «зажёг» леса и горы, окрасив всё в белое. На этот раз бодхисаттва не появилась сразу. Лишь спустя целую палочку благовоний он увидел между гор гигантскую фигуру золотого бодхисаттвы, шагающую по склонам. В её глазах читалась жадность, из уголков губ стекала зловонная слюна. При этом тело сияло золотым светом, и святость облика контрастировала с уродливым выражением лица, вызывая леденящее душу ощущение. Как только их взгляды встретились на расстоянии, бодхисаттва раскрыла рот и прогремела, словно гром: — Малыш, наконец-то я тебя нашла. Нин Сюань без промедления, с «Много детей, много внуков» за спиной, развернулся и бросился бежать изо всех сил. Бодхисаттва устремилась за ним. Однако в этих горах её движения оказались сильно затруднены. Один человек и один демон — один убегал, другой преследовал — и расстояние между ними оставалось неизменным. Ни один не мог приблизиться хотя бы на шаг. Ежедневные тренировки Нин Сюаня сыграли свою роль. Он бежал на пределе почти полчаса, прежде чем почувствовал усталость. В этот момент он заметил узкую расщелину между скалами, из которой низвергался водопад. Он резко рванул вперёд, превратившись в порыв ветра, и скрылся внутри расщелины. Его поразило то, что он всё ещё бежал вглубь гор Маньфэн. Он преодолел уже несколько сотен ли, но так и не достиг «границы». Неужели на этот раз «кошмарная зона» охватывает всю гору Маньфэн? Пока эта мысль мелькала в голове, к нему, как и ожидалось, приблизилась тень. Бум! Бум! Две огромные ладони уперлись в края расщелины. Свет, проникавший сквозь водопад, полностью исчез. Огромное лицо медленно приблизилось и заполнило всё поле зрения Нин Сюаня. На лице бодхисаттвы появилась насмешливая ухмылка. — Малыш, про… Бах! Не договорив, бодхисаттва была оглушена землетрясным взрывом. Нин Сюань активировал Силу Драконьего Рыка, собрал все силы и, с «Много детей, много внуков» за спиной, превратился в молнию, влетев прямо в её раскрытый рот. Его глаза были холодны и остры; в них смешались абсолютное спокойствие и безумие. Едва оказавшись внутри, он выхватил меч для убийства зверей, собрал Силу Драконьего Рыка в обеих руках и нанёс удар «Обвал горы летящей ласточкой», устремившись вниз по пищеводу. Из предыдущей схватки и нынешней погони он уже приблизительно определил силу бодхисаттвы. Её сила была бездонной, но скорость — не слишком высокой, даже странно медлительной. Плюс ко всему — эта привычка болтать: «Малыш, ты меня ищешь?», «Что ты делаешь?» — разве это не болтовня? Именно на этом он и построил свой план. К смерти — и обратно к жизни! Пищевод среагировал на посторонний предмет сильным кашлем, и мощный поток воздуха устремился наружу. Но клинок Нин Сюаня разрезал этот поток. Он продолжал спускаться вниз. — Кхе!! — Кхе-кхе-кхе!!! Кашель бодхисаттвы становился всё яростнее. Волосы Нин Сюаня взметнулись вверх, развеваясь на ветру. Он прищурился, остановился посреди пищевода, сменил рубящее движение на вращательное и обрушил всю разрушительную силу на стенки пищевода, оставив на них искры и глубокий, но незавершённый разрез. Крови не было, но рана — была. За это мгновение поток воздуха снова начал выталкивать его наверх. Но он уже уловил важное: внутри тело бодхисаттвы оказалось не таким уж прочным, как снаружи! Он вонзил меч для убийства зверей в рану, изо всех сил упёрся в стенку пищевода и, воспользовавшись паузой между приступами кашля, метнул «Четыре поколения под одной крышей» вглубь. Дзынь-дзынь-дзынь-дзынь!! «Четыре поколения под одной крышей» раскрылись, разделились и начали отскакивать от стенок пищевода. Нин Сюань нажал механизм на «Много детей, много внуков» и направил всё устройство вниз. Тысячи и тысячи скрытых метательных снарядов вырвались наружу и хлынули вглубь тела бодхисаттвы. Он видел, как эти снаряды, словно ливень, обрушились на внутренности, оставляя одно за другим вмятины и раны, будто в мягкой глине. Он почувствовал, как бодхисаттва явно слабеет — даже поток воздуха от кашля стал слабее. Он резко оттолкнулся ногой от «Много детей, много внуков». Бум!! Чёрный ящик, словно метеор, рухнул вниз. Он последовал за ним. И за ним — его клинок. Меч для убийства зверей! Он слегка вывернул тело, собрав всю силу в острие клинка, и без оглядки устремился в самую глубину. Он должен был воспользоваться моментом максимальной слабости бодхисаттвы, проникнуть вглубь её тела и найти ту самую тварь. Если всё, что у неё есть, — это маскировка под бодхисаттву, без иных сверхъестественных способностей, то её истинное тело должно быть очень слабым! В этот момент перед глазами Нин Сюаня внезапно вспыхнул свет. Бледный, мертвенно-белый свет. Как только он коснулся ран, нанесённых клинком и снарядами, те почти мгновенно зажили — даже лучше, чем раньше. Он даже почувствовал, что бодхисаттва стала сильнее, чем до ранения! «Как такое возможно?!» Нин Сюань не мог поверить своим глазам. Затем он услышал странное дыхание — будто что-то готовилось. — Хм-м-м… В следующее мгновение в его ушах раздался невообразимый грохот. Он почувствовал, как от этого звука кровь хлынула из всех семи отверстий: из глаз, ушей, носа и рта. Сквозь гул он едва различил один звук: — Ха!!! Всё тело мгновенно обмякло. Он почувствовал, как его выбросило мощным потоком воздуха вверх, и он приземлился на что-то мягкое. Ладони бодхисаттвы были подняты вверх, правая лежала на левой, кончики больших пальцев соприкасались — это была печать дзадзэн, буддийская печать сосредоточения. Именно в её центре лежал Нин Сюань. Бодхисаттва вдруг сменила мудру. Нин Сюань почувствовал, как его тело поворачивается вместе с ладонями, и вскоре его с силой прижали к земле. Он потерял сознание. Правая рука бодхисаттвы опустилась на правое колено, пальцы коснулись земли — и крошечного юношу раздавили в прах. Это была буддийская Печать Подавления Демонов. Убедившись, что Нин Сюань без сознания, бодхисаттва схватила его, встряхнула, бросила на ладонь, пару раз перевернула и, наконец, медленно наклонилась, словно голодный зверь, приближающийся к добыче. Когда лицо почти коснулось ладони, она высунула язык, обвила им беспомощного Нин Сюаня и проглотила его целиком.