Единственное солнце китайской индустрии развлечений — Глава 50

Глава 50. Перемены, принесённые Шэнь Шандэнем (14) Сунь Ли была глубоко разочарована. Раньше она считала Хуан Ли человеком, полным здравого смысла, но теперь он оказался настолько бледным и бессильным. Его наставления были пронизаны логическими дырами и противоречиями — поверить в них было невозможно. Церемония начала съёмок «Ду Гуна» почти в точности повторила ажиотаж вокруг запуска проекта. Образ Шэнь Шандэня в белой футболке, полный юношеской энергии, решительная поддержка Хань Саньпина, появление звёздного актёрского состава и особенно его пронзительное выступление с обвинениями в «чёрном списке», произнесённое сквозь слёзы, — всё это мощно подогревало интерес к фильму. Теперь заставить Сунь Ли поверить в провал «Ду Гуна» значило бы оскорбить её интеллект. Ошибка — не беда, но человек должен уметь признавать её! Неужели учитель не в состоянии признать собственную неправоту? Сунь Ли не желала тратить слова попусту и напомнила: — Днём к тебе хотят прийти журналисты на эксклюзивное интервью. Не забудь ответить. Хуан Ли перезвонил знакомому журналисту. Тот намекнул, что ему стоит вновь занять критическую позицию и выступить против «Ду Гуна» и Шэнь Шандэня. — В последнее время я немного занят и не слишком слежу за этим, — уклончиво ответил Хуан Ли и, рассмеявшись, добавил: — Посмотрим. Возможно, времени не будет. Фраза Хань Саньпина — «первопроходец и боец» — имела колоссальный вес. Это было равносильно официальному одобрению. Хань лично присутствовал на церемонии, стоял в центре, крепко пожал руку Шэнь Шандэню, похлопал его по плечу и что-то шепнул на ухо — сигнал был предельно ясен. Он связал личные усилия Шэнь Шандэня с национальной стратегией, тем самым демонстрируя полную поддержку его работы. Хуан Ли не мог понять, почему Хань Саньпин так активно поддерживает Шэнь Шандэня. Но факт оставался фактом. Пусть даже он и продолжал вслух утверждать, что тот может «провалиться», неустанно критикуя его за «поклонение коммерции» и «жертвование искусством ради прибыли», — внутри он прекрасно осознавал вес Хань Саньпина и нынешний авторитет Шэнь Шандэня. Шэнь Шандэню даже не нужно было входить в индустрию — он уже сам стал целым кругом! Вокруг него собрались молодые актёры материкового Китая, жаждущие разрушить потолок, установленный гонконгскими и тайваньскими звёздами. Статус Шэнь Шандэня в индустрии стремительно рос. Фильм ещё даже не снят, а уже чувствовалось, что вокруг него формируется целая система. В конце концов, в этом мире всё решает сила. Кто скажет, что ты можешь — тот и сделает тебя способным! Шэнь Шандэнь, даже если и не мог, теперь уже мог! Пусть сердце Хуан Ли и разрывалось от боли, пусть он и хотел кататься по полу, рыдая от отчаяния, — он всё равно должен был сохранять улыбку. Такова реальность: не бьют глупых, не бьют слабых — бьют тех, кто не видит, что к чему. Режиссёры шестого поколения могут продолжать критиковать, литературные профессора и теоретики кино тоже могут критиковать — ведь они развлекаются в своём маленьком кругу, и никому до них нет дела. Но Хуан Ли — другой. Он всё ещё хочет зарабатывать в большом кругу, а значит, у него есть опасения. Вот таков этот круг. Вот таковы человеческие отношения. Раньше он думал, что Шэнь Шандэнь должен думать о нём, а не наоборот. Теперь же настала очередь Хуан Ли считаться с позицией Шэнь Шандэня. Сунь Ли всё это видела — и её разочарование усилилось ещё больше. Не признавать ошибку — ладно. Но быть ещё и трусом — это уж слишком. На следующее утро «Маленькая пушка» уставился на лавину публикаций о «Ду Гуне», где Шэнь Шандэнь вновь занял все заголовки, и не мог поверить своим глазам. — Опять?! Это уже не кино, чёрт возьми, это создание идола! Он взглянул на SMS-сообщение в телефоне и нахмурился. — Что случилось? — спросила Сюй Фань, ухаживавшая за дочерью, подозревая, что это от какой-то женщины. Фэн Сяоган ответил: — Маленький Ван просит меня что-нибудь сказать. Он даже показал сообщение Сюй Фань, чтобы подтвердить, что это рабочий вопрос. Ван Чжунлэй хотел, чтобы Фэн Сяоган тоже «выстрелил» в адрес Шэнь Шандэня. Поддержка Хань Саньпина прямо бросала вызов их привычной модели успеха, чрезмерно возвышая Шэнь Шандэня и создавая для них реальную угрозу. Но Фэн Сяогану это было совершенно неинтересно. — Ссориться с Третьим дядёй? У него крыша поехала, или Маленький Ван думает, что у меня крыша поехала? Третий дядя абсолютно прав, я тоже поддерживаю. Я должен отрицать самого себя? Если считать по линии «старых» и «новых» сил, то «Маленькая пушка» сам относился к новым. — Маленький Ван не на шутку заволновался. Их попытка ввести Фань Бинбинь в чёрный список провалилась, Хуан Сяоминь всё равно снялся, несмотря на давление, и теперь они потеряли лицо. Хотят, чтобы я выступил первым. — Неужели он всерьёз считает себя местным самодержцем? — Сюй Фань тоже не одобряла идею Фэн Сяогана лезть вперёд. Фэн Сяоган задумался и сказал: — Впрочем, выстрелить всё равно надо. — О? — удивилась Сюй Фань. Фэн Сяоган развёл руками: — Мне тоже нужна своя «маленькая цель», иначе все заголовки заберёт «Ду Гун». Хуа И. Бах! Ван Чжунлэй швырнул чашку на пол. — Какая неблагодарность! Шэнь Шандэнь не только отверг наш жест доброй воли, но и пошёл против нас! Эта шлюха Фань Бинбинь и «Маленькая пушка» — крылья у них всё твёрже! — Не горячись, — остановил его Ван Чжунцзюнь. — На самом деле это даже к лучшему. — Я не понимаю! — Ван Чжунлэй был в полном недоумении. Ван Чжунцзюнь вынужден был объяснять своему наивному младшему брату: — Что у Шэнь Шандэня есть? Он всего лишь режиссёр, у него ещё нет ни одного фильма. А мы, Хуа И, — лидеры кинематографической индустрии материкового Китая. — Если «Ду Гун» станет хитом и пробьёт потолок, доказав, что актёры с материка тоже могут быть кассовыми, он получит славу, а мы — реальную выгоду. — Стоимость Ли Бинбинь, Чжоу Сюнь и Хуан Сяоминя резко возрастёт. — И посмотри: директор Хань внешне критикует «трёх великих режиссёров», но чем они сейчас занимаются? Один — Олимпиадой, второй — военными фильмами, третий — биографиями знаменитостей. — Исторические блокбастеры сейчас в руках гонконгского круга — на самом деле это Уй Юйшэнь и Чэнь Кэсинь. Ван Чжунлэй моргнул, глядя на брата с наивной чистотой: — Неужели? — Распусти слух, что мы никогда не вводили Фань Бинбинь в чёрный список, публично опровергни это и дай ей немного выгоды, — устало сказал Ван Чжунцзюнь, не желая больше объяснять. — Шэнь Шандэнь прямо обвинил в «чёрном списке», и мы все знаем, что речь идёт об Уй Юйшэне, но боимся, что кто-то специально перенаправит обвинения на нас — мол, это мы запретили Фань Бинбинь и давили на Хуан Сяоминя. — А мы сами поддержим какого-нибудь молодого режиссёра среднего звена, чтобы поддержать стратегию директора Ханя. Эмоции не мешали Ван Чжунцзюню — он смотрел только на реальную выгоду. Он находился на пике своей карьеры, Хуа И ещё не вышла на биржу, его амбиции были на высоте, и он ясно видел всю ситуацию. Три великих режиссёра материкового Китая молчали. Фэн Сяоган не хотел ввязываться в эту грязь. Чэнь Кайгэ и так был близок к Центральной киностудии. А Чжан Имоу и вовсе не имел времени — он был полностью поглощён подготовкой к Олимпиаде. Все они уже ушли из жанра исторических блокбастеров — их интересы лежали в другом месте. Другие кинокомпании — Bona, Enlight и прочие — были одновременно участниками проекта и наблюдателями. Они были поражены тем, насколько решительно Центральная киностудия поддерживает проект новичка, восхищались маркетинговыми методами Шэнь Шандэня и решимостью Хань Саньпина. Они ждали результатов «Ду Гуна». Если фильм оправдает ожидания, это докажет эффективность модели Шэнь Шандэня: звёздный состав плюс мощный маркетинг. Что до «индустриализации» — об этом все просто забыли. А вот молодые актёры и режиссёры первой линии чувствовали огромное воодушевление. Шэнь Шандэнь доказал возможность нового пути, и именно они станут прямыми бенефициарами. В то время как индустрия материкового Китая либо поддерживала, либо молчаливо принимала происходящее, реакция Гонконга и Тайваня была совершенно иной. — Что это значит, «Третий дядя»? — в ярости спросил Уй Юйшэнь, вызвав представителя Центральной киностудии по производству. Шэнь Шандэнь на церемонии открытия публично обвинил в «чёрном списке», не назвав имён, но стрелы явно были направлены именно на него. Это было не только личным оскорблением, но и прямым вызовом «особому статусу» гонконгских и тайваньских режиссёров на материке. Уй Юйшэнь был вне себя. Он всегда был убеждённым сторонником принципа «использовать чужую курицу, чтобы вывести своих цыплят». В «Красной скале» он взял самую популярную актрису материка, знаменитую по сериалу «Верни мне моего мужа» Чжао Чжэтянь, и поставил её на роль второго плана — «Сунь Шансян». А на главную роль «Сяо Цяо» назначил 30-летнюю модель с Тайваня, Хэй Цзэ Чжилинь, которая впервые в жизни снималась в кино. К международному звёздному актёру Лян Чаовэю он приставил именно Хэй Цзэ Чжилинь. А Сун Цзя, уже известную актрису материка с десятками главных ролей в сериалах, заставил играть эпизодическую служанку. Таким образом, Хэй Цзэ Чжилинь буквально наступила на шею Чжао Чжэтянь, чтобы взлететь в один миг и войти в число ведущих звёзд китайскоязычного кинематографа. А Сун Цзя, несмотря на свой опыт, навсегда осталась в тени этой «половинчатой актрисы» без малейшего таланта. Уй Юйшэнь был не только унижен публичным обвинением в «чёрном списке», но и глубоко обеспокоен возможной потерей контроля над рынком материкового Китая. — Режиссёр Уй, у «Ду Гуна» очень чётко налажен процесс промышленного управления, — предложил представитель Центральной киностудии. — Думаю, вам и режиссёру Шэнь стоило бы обменяться опытом. Когда дело доходит до сарказма, старые волки из государственных студий, прожившие десятилетия в этой системе, одним предложением могли довести до багрового оттенка. Уй Юйшэнь всё понял: это была насмешка над хаотичным управлением и чрезмерными затратами на «Красную скалу», которые оказались хуже, чем у новичка-режиссёра. Позиция Центральной киностудии стала жёсткой именно потому, что будущее проекта «Ду Гун» было настолько очевидно светлым. Хань Саньпин открыто связал себя с Шэнь Шандэнем не только ради будущего, но и ради настоящего. Когда у тебя есть козыри в руках, действовать можно смелее. Лицо Уй Юйшэня почернело от ярости. Он хотел бросить всё и уйти, но разум подсказывал: Центральная киностудия — это не просто инвестор, а главный игрок на рынке. Можно тихо наживаться, но напрямую бросать вызов Хань Саньпину он не хотел. Перед этим человеком даже голливудские магнаты должны были сначала явиться на аудиенцию и ждать в приёмной. Уй Юйшэнь и представить не мог, что Шэнь Шандэнь, которого он ещё несколько месяцев назад считал никчёмной мелкой сошкой, доставит ему столько мучений.