Ночь в Пекине: Опасное влечение — Глава 84

Глава 84. Айюнь, можно? Только что болтала с тётей Линь — язык так и капал мёдом, а теперь, стоит ей оказаться рядом с ним, как будто все умения льстить куда-то испарились. Остаётся лишь целовать уголки его губ, словно маленький перепёлок: раз — и ещё раз. Вот уж кто умеет улещивать! Но даже эта неуклюжая попытка утешить явно смягчила выражение лица Е Цзяхуая. Он прикрыл ладонью её алые губы, не давая поцеловать снова, и слегка щёлкнул пальцами по мягкой щёчке. На коже тут же проступил лёгкий красный след. — Зная, что легко простудишься и заболит голова, не удосужилась высушить волосы? — начал он выговаривать ей. Раз уж он так о ней заботится, значит, злость уже почти прошла. Подумав об этом, Айюнь осмелела. Прекратив целовать его, она тут же возразила: — Я же не нашла фен! И одежды тоже нет… Так холодно же. Е Цзяхуай досадливо постучал пальцем по её лбу, приложил ладонь к её ледяным плечам, нахмурился и поднял её на руки, направляясь к кровати. — Кто велел тебе бегать в гостевую спальню? Разве не знаешь, где лежит твоя одежда? Конечно, знала. Всё было в шкафу главной спальни. Айюнь послушно обвила руками его шею и тихо сказала: — Я же тебе писала, а ты не отвечал. Я подумала, что ты уже спишь… Не хотела мешать отдыхать. У этой девчонки явно не один изгиб в позвоночнике — как бы он ни заговорил, у неё всегда найдётся ответ. Интересно, почему во время поцелуев её язычок не проявляет такой же изворотливости? Е Цзяхуай остановился и, опустив взгляд, холодно посмотрел на неё. Айюнь, заметив, что настроение у него снова испортилось, испугалась, что он прямо посреди комнаты бросит её на пол. Она крепче обняла его шею и поспешила сменить тему: — Не ругай меня… Мне очень хочется пить. Да она ещё и командовать начала! Е Цзяхуай уложил её на кровать и укрыл одеялом. — Погоди, сейчас принесу воды, ваше величество. Какое странное обращение! Щёки Айюнь слегка порозовели, и ей стало неловко от того, что она так им распоряжается. Она приподняла край одеяла, собираясь встать: — Оставь стакан там, я сама налью. — Лежи спокойно, — остановил он её строгим, почти директорским тоном, достал из шкафа ночную рубашку и бросил ей. Затем развернулся, чтобы налить воды. Лёгкая ткань описала в воздухе изящную дугу. Айюнь, лёжа на животе, потянулась к рубашке, лежавшей у изножья кровати, и быстро спряталась под одеяло, чтобы переодеться. К счастью, с детства она натренировалась переодеваться под одеялом. Она постаралась сделать это как можно быстрее. Когда Е Цзяхуай обернулся, полотенце уже валялось на полу — оно сползло во время трения с одеялом. Тонкие шёлковые бретельки аккуратно лежали на её ключицах, а растрёпанные волосы торчали вверх, словно растрёпанная ромашка. Выглядела она немного растрёпанной, но взгляд оставался таким же чистым и прозрачным, будто лунный свет в горном ущелье. Такая чистая и нежная девочка… Только на ключицах ещё виднелись несколько красных отметин — следы его недавних прикосновений. Он протянул ей стакан. Айюнь поблагодарила и, запрокинув изящную шею, быстро выпила всю воду до капли. Е Цзяхуай вдруг тоже почувствовал жажду. Заметив в его глазах тёмный, почти хищный блеск, Айюнь забилось сердце. Оба замолчали. Пальцы Айюнь, сжимавшие стакан, побелели от напряжения. Через несколько секунд она протянула ему стакан обратно, избегая его взгляда, и, опустив голову, собралась уйти: — Спасибо… Уже поздно, я пойду в гостевую спальню… Е Цзяхуай схватил её за запястье, спокойно положил одеяло на изголовье и, подхватив за талию, усадил её себе на колени. Тонкая ткань рубашки почти не скрывала жара его тела. — Решила сбежать, не дождавшись, пока тебя полностью утешат? — хрипло спросил он. — Я разве сказал, что больше не злюсь? Сидя у него на коленях, Айюнь чувствовала, как от него исходит жар. Она опустила глаза и тихо пробормотала: — Ты такой трудный… Е Цзяхуай. — Кто виноват? — спросил он. «Я», — мысленно призналась Айюнь. Она ведь не настолько бессердечна, чтобы не понимать очевидного. Айюнь неловко улыбнулась и, повернувшись к нему, потянулась пальцем к давно не виданной ямочке на его подбородке. — Улыбнись… Ты так красиво улыбаешься. После этих слов взгляд Е Цзяхуая стал ещё темнее. Опять… что не так? Он схватил её шаловливый палец и, заломив руку за спину, спросил: — Очень любишь ямочки? Не сумев вырваться, Айюнь беззаботно кивнула: — Да, люблю. — У бывшего парня тоже были. Это было не вопросом. Айюнь остолбенела: — Откуда… ты… знаешь? Е Цзяхуай холодно усмехнулся: — Так расскажи, Айюнь, какой я тип, а какой — он? Пьяные воспоминания всплывали, словно остатки зубной пасты из тюбика — стоит чуть надавить, и вылезает ещё немного. Лицо Айюнь окаменело — она всё вспомнила. Сглотнув, она запинаясь проговорила: — Ты… великодушный… Не станешь же ты… сердиться на пьяную… правда? Видя, что он молчит, Айюнь поспешно чмокнула его в губы и заверила: — Сейчас мне нравится только твой тип: добрый, заботливый, понимающий. Всё, что она говорила, действительно отражало то, каким она видела Е Цзяхуая. А такие качества, как властность или привычка дразнить, она благоразумно предпочла опустить. Но он всё ещё молчал. Айюнь начала волноваться — почему её уговоры не действуют? Руки у неё заломлены за спиной, обнять его не получится. Тогда она сама прильнула к его губам, поцеловала их, потом — его кадык и прошептала: — Мне нравишься ты любой. Она сделала паузу, замедлила речь — теперь это было не просто увещевание, а искреннее признание. Глядя ему прямо в глаза, она робко сказала: — Е Цзяхуай… Я… я тебя люблю. Даже зная, что нельзя, всё равно полюбила. Жёсткие черты лица Е Цзяхуая наконец смягчились под натиском её девичьей нежности. Он улыбнулся — завораживающе и мягко. Наклонившись, он поцеловал её и сказал: — Я тоже тебя люблю. В его возрасте, казалось бы, пора быть рассудительнее, но ни одно изысканное комплиментов не сравнится с робким признанием влюблённой девушки. Ночное небо было ясным. Под томным лунным светом тело девушки покрылось румянцем страсти, а контуры её фигуры озаряла мягкая белая дымка. Айюнь прикрыла лицо рукой, прикусила губу, и из её горла вырвались тихие стоны — тело уже не слушалось её. Он будто назло слегка прикусил спелую ягоду на ветке, и она вскрикнула от возмущения: — Е Цзяхуай! Мужчина усмехнулся и нежно прикоснулся к её покрасневшим губам. Его голос и движения пальцев были одинаково размеренными и спокойными: — Айюнь, можно? Какой же он… злой! Спрашивает, прекрасно зная ответ! Будто терпеть не может только она одна. Она уже в таком состоянии, а он всё ещё спрашивает — разве он не понимает? Или думает, что, если она скажет «нет», он остановится? Айюнь попыталась сжать колени и, надувшись, заявила: — Нельзя! Е Цзяхуай не дал ей шанса. Поцеловав её в губы, он тихо рассмеялся: — Даже если нельзя — уже не убежишь.