Ночь в Пекине: Опасное влечение — Глава 97

Глава 97. Без меры и такта Айюнь фыркнула и попыталась оторвать его руку: — Ты отпусти! Мне надо привести одежду в порядок. Е Цзяхуай, конечно, не собирался её отпускать. Он принял самый серьёзный вид и начал признаваться в ошибке: — Может, я составлю тебе расписку? Напишу: «Впредь требовать от Айюнь садиться на лицо только с её письменного согласия»… — Не смей! Не смей говорить! — закричала Айюнь, зажимая ему рот ладонью. Она совершенно не хотела вспоминать ту ночь. Как всё началось? Она уже не помнила. Помнила лишь, как вернулась домой, приняла душ, и они, как обычно, сидели и читали книги. Она лежала, положив голову ему на живот, показала пальцем отрывок в книге и перевела для него небольшой фрагмент. А потом… они начали целоваться. Целовались всё страстнее, и всё пошло наперекосяк. Сначала он уговорил её сесть к нему на колени. Е Цзяхуай говорил таким мягким, завораживающим голосом: «Послушайся, малышка, всё будет хорошо. Попробуем — ты же сама сказала, что тебе нравится. Разве в прошлый раз не было приятно?» Раньше, когда они целовались, она не замечала, насколько твёрд его нос, насколько горячи его губы. В голове натянулась струна, и последний остаток разума предупреждал: нельзя так распускаться! Поэтому она старалась быть осторожной и сдержанной. Но со временем Айюнь в панике начала трясти головой, будто одинокая лодчонка, отчаянно пытающаяся вырваться из бушующего шторма. Увы, буря только усиливалась. Волны с грохотом обрушивались на борт, и Айюнь, запрокинув длинную шею, беззвучно зарыдала, пряча лицо в ладонях. Она бы лучше отказала ему от этой «покорности» — это было слишком унизительно! Тогда у неё ещё хватило сил обвинить его, но Е Цзяхуай мягко напомнил ей её же слова: «Делай, как хочешь», — и этим заставил замолчать. Но это было лишь начало. — Всё хорошо, всё в порядке, — прошептал он, низко рассмеявшись, и, обхватив её тонкую талию, усадил себе на живот. Сначала он действительно успокаивал её, поглаживая по спине. Но в какой-то момент утешение изменилось, и её всхлипы превратились в тихие стонущие звуки. На этот раз, хоть она и оставалась наверху, но отчётливо видела его прекрасное лицо, охваченное желанием. Лёгкая складка между бровями, влажные губы… Айюнь зажмурилась, вспомнив только что случившееся, и сердце её забилось так сильно, что она не смела больше смотреть. Это лицо, обычно такое холодное и строгое, ради неё становилось безумным и одержимым. Одна лишь мысль об этом заставляла её пальцы ног судорожно сжиматься, а всё тело напрягаться до предела. Е Цзяхуай глухо застонал и, не выдержав, хлопнул её ладонью. Очевидно, этот шлепок не помог девушке расслабиться. Айюнь никогда в жизни не получала по ягодицам — она была и испугана, и ужасно смущена. Всхлипывая, она попыталась отстраниться: — Зачем… зачем ты меня ударил? Е Цзяхуай, конечно, не позволил ей уйти. Он извинялся словами, но рука крепко держала её за талию, заставляя сидеть ровно. Голос Айюнь сразу изменился, и, упираясь ладонями ему в грудь, она лишилась всякой силы подняться. Корабль вновь вышел в море, но теперь шторм был ещё сильнее. Казалось, будто она держит штурвал, но на самом деле сил у неё не осталось совсем. Она не находила удовольствия в этом плавании, а кто-то нарочно держал её в напряжении, не давая ни завершить, ни прекратить. Он неторопливо учил её, делая вид, будто ничего не понимает: — Если у Айюнь нет сил, то, наверное, придётся мне самому всё делать, хорошо? Какой заботливый помощник капитана. У Айюнь уже не было сил говорить «нет». Что бы он ни сказал, она могла лишь кивнуть в ответ. Получив её согласие, он, наконец, перестал скрывать жестокую решимость, таящуюся в его крови. Айюнь вскрикнула от неожиданности, и её голос дрогнул: — Помедленнее… Е… Цзяхуай… Ей было трудно вынести такое возбуждение. Он тяжело дышал, целуя её губы, захватывая язык и заглушая все её всхлипы и стоны. — Что делать, — прошептал он с досадой, — не получается медленно, Айюнь. В воздухе витал лёгкий аромат бамбука — обычно такой свежий и чистый, но теперь он стал тревожно сладким и томным. И он ещё осмеливался обижаться! Новый год ещё не наступил, но фейерверки уже взорвались у неё перед глазами. Айюнь без сил упала ему на грудь. Её взгляд был рассеянным, сознание ещё не вернулось, и она лишь машинально ответила на его поцелуй, лениво посасывая его язык. Когда Е Цзяхуай наконец насытился поцелуями, он игриво улыбнулся и спросил: — Айюнь, тебе нравится твой собственный вкус? От этого Айюнь зарыдала ещё сильнее. Комната наполнилась несмолкающим морским бризом, и даже диван, на котором она сейчас сидела, стал для неё лишь ещё одной пристанью после бурного плавания. Так что разве можно её винить за злость? Кто виноват, что он такой без меры и такта! Айюнь не хотела больше видеть, как он, с таким серьёзным лицом, говорит пошлости — иначе всё снова выйдет из-под контроля. Она зажала ему рот и строго сказала: — Я уже не злюсь! И ты больше не смей ничего говорить! — Правда не злишься? — спросил Е Цзяхуай. Айюнь энергично закивала: — Угу-угу-угу! — Тогда поцелуй меня. Он явно пользовался её добротой. Айюнь прекрасно понимала: стоит их губам соприкоснуться — и он уже не станет просто спокойно обнимать её. Ведь перед ним она всегда была такой непостоянной. Она взяла его лицо в ладони и приказала: — Закрой глаза. Её смущённое выражение лица будто обещало ему настоящий поцелуй. Е Цзяхуай с готовностью зажмурился. В следующее мгновение Айюнь чмокнула его в щёку и стремительно вскочила, убегая: — Готово! Поцеловала! Е Цзяхуай откинулся на диван, явно недовольный: — Это всё? Айюнь гордо кивнула и, приняв наставительный тон, сказала: — Е Цзяхуай, сегодня вечером нельзя. Завтра я рано встаю — надо ехать встречать дедушку и бабушку. Она взяла с дивана кофту и вдруг предложила: — Может… мне сегодня лучше переночевать в гостевой? С тех пор как их отношения стали ближе, им стоило только лечь вместе — и всё тут же начинало искрить. Но её нереалистичное предложение, разумеется, так и осталось пустыми словами. Правда, Е Цзяхуай понимал: если завтра что-то пойдёт не так, девушка будет злиться не просто несколько дней. Поэтому, хоть ему и было обидно, он просто обнял её и провёл всю ночь, ведя себя прилично. Утром Айюнь вовремя отправилась в больницу. — Тогда я поехала, — сказала она, стоя у машины, чтобы попрощаться поцелуем. — Увидимся на Новый год. Е Цзяхуай поцеловал её в лоб и напомнил: — Как прилетишь — сразу напиши мне. И когда домой доберёшься — тоже напиши. Машина уже ждёт, чемодан пусть водитель несёт. Поняла? Он повторял каждое слово, будто провожал маленького ребёнка в дальнюю дорогу, и всё равно не мог успокоиться. Он вышел на улицу в лёгкой одежде, и Айюнь, боясь, что он простудится, быстро села в машину, помахала ему и крикнула: — Поняла! Иди скорее домой, холодно же! — Если что — звони. — Знаю!