Единственное солнце китайской индустрии развлечений — Глава 70

Глава 70. Униженный (14) Юй Дун, взявший на себя гарантию по кассовым сборам на уровне астрономической суммы, действительно не мог позволить себе понести убытки. Если «Солнце» провалится, денежный поток Bona мгновенно иссякнет. — Братец… Режиссёр Шэнь, ну помоги же мне! Моя судьба слишком горька! Глаза Юй Дуна покраснели — он был на грани полного краха. За восемь лет своего существования PolyBona выпустила в прокат множество фильмов: «Безымянный», «Миф», «Тачки», «Павлин», «Врата дракона и тигра», «Раненый город», «Ученик», «Фитиль» и другие. В индустрии Юй Дун давно считался крупной фигурой, но сейчас выглядел беспомощным, как ребёнок. Шэнь Шандэню не хотелось вмешиваться — в первую очередь потому, что было уже поздно. Венецианский фестиваль завершился, премьера прошла, до широкого релиза оставалось совсем немного. Теперь, когда Юй Дун почувствовал неладное, он вдруг вспомнил о помощи? А где он был раньше? Выпустить артхаусный фильм с таким масштабом проката? Другие называли Шэнь Шандэня безрассудным, но на самом деле именно Юй Дун был настоящим безумцем. Неужели он гнался за звездой на чужие деньги? Говоря прямо, за такие деньги можно было бы соблазнить любую актрису. Никто не тратил столько на удовлетворение собственных физиологических потребностей. Шэнь Шандэню хотелось спросить у Цзян Вэня: как ему удаётся это делать? После «Пусть пуля летит» он снял подряд несколько провалов, но всё равно смог поставить «Ты сам попробуй». Если бы Шэнь Шандэнь обладал таким же талантом, он начал бы с «Ножа весенней вышивки» — масштабного проекта с бюджетом в миллиард юаней. И тогда ему не пришлось бы экономить направо и налево, выкручиваясь из-за каждой копейки и получая за это прозвище «скряга». Он мог бы спокойно занять нужное время в постпродакшене, целенаправленно освободив слот после «Бедствия». Даже при бюджете в несколько сотен миллионов ему не пришлось бы прибегать к уловкам — он просто уверенно прошёл бы вперёд. Наконец-то он смог бы реализовать все свои задумки по спецэффектам и больше не думать о деньгах. Вот почему Цзян Вэнь и есть настоящий демон соблазна! — Старший брат, я бессилен, — мягко отказался Шэнь Шандэнь. Он боялся довести Юй Дуна до крайности: знал, насколько опасен отчаявшийся человек средних лет. Юй Дун сделал вид, что собирается броситься к нему, но Шэнь Шандэнь мгновенно среагировал и поспешил его поднять. — Нельзя, нельзя, старший брат, не надо так! — Я правда не знаю, что делать. Это же больше десяти миллионов! У тебя всегда много идей. Ради трёхгосподина помоги мне, старшему брату. Юй Дун заплакал — частично искренне, частично с наигрышем. Он использовал немного актёрского мастерства, но боль и отчаяние были настоящими. Провал в Венеции, жалкие продажи зарубежных прав, полное непонимание со стороны прессы и зрителей после премьеры — всё это давило на него. Он не поверил словам Шэнь Шандэня просто так — все факты подтверждали его прогноз. А ведь он ещё строил планы насчёт «дуэта Цзян — Юй», рьяно продвигал Цзян Вэня в «миллиардный клуб», часто появлялся с ним вместе, словно неразлучная пара. Какой же он дурак! Просто глупец! Теперь Юй Дун видел в себе лишь клоуна. Семейное фото на фоне венецианских каналов, красное вино и цветы, доставленные спецрейсом на пекинскую премьеру — всё это стоило денег. Его собственных денег! Ради десяти миллионов он готов был пасть на колени — и не только на колени, но и притвориться внуком. — Братец, моя судьба слишком горька! «Ду Гун» ведь тоже нацелен на «Бедствие», мы на одной стороне. Помоги старшему брату! Подумай сам: если «Солнце» проиграет, каким триумфом озарится «Бедствие»? Юй Дун был одним из продюсеров «Ду Гуна». Мир, возможно, этого не знал, но он прекрасно понимал: Шэнь Шандэнь ничего не говорил прямо, но его действия явно указывали на то, что он нацелился на «Бедствие». Вспоминая их разговор на совещании продюсеров, Шэнь Шандэнь тогда уже намекал на это не случайно. По сравнению с ним самим Шэнь Шандэнь действительно думал на три шага вперёд — не зря же директор киностудии поставил на него свою карьеру. — Правда, я такой глупец… ещё сомневался, — искренне извинился Юй Дун, глубоко раскаиваясь. Ведь Хань Саньпин — человек с каким виденьем! Если бы у Шэнь Шандэня не было настоящего таланта, первым бы его убрал именно Хань Саньпин. Если бы он раньше прислушался к совету Шэнь Шандэня, не оказался бы сейчас в такой безысходности. Шэнь Шандэнь понимал: если он сейчас не даст хоть какой-то совет, Юй Дун навсегда его возненавидит. К тому же тот действительно был в отчаянии — до такой степени унизился. — Старший брат, я просто так сказал, а ты просто так послушай. — Конечно! Я знаю, ты занят, — поспешил ответить Юй Дун. — В Пекинской киностудии уже готова копия «Солнца». Давай сначала посмотрим. — … Вышли из ресторана — всего пара шагов до машины, но Юй Дун побежал вперёд, чтобы открыть дверь Шэнь Шандэню. — Братец, сегодня еда была слишком скромной. Как только у тебя будет время, я устрою тебе полный комплекс! — Не надо, я сам, — Шэнь Шандэнь захлопнул дверь сам и почувствовал, как по коже побежали мурашки. Сколько же денег в это вложено! В машине Юй Дун льстил: — Твоя статья просто великолепна! Жаль, что Цзян Вэнь не сказал бы пару слов — тогда бы вся рекламная кампания легла бы на меня. Шэнь Шандэнь про себя подумал: «И не говори! Кто знает будущее лучше меня?» В 2024 году «Ветреное поколение» и «Собачий отряд» премьеруются в Каннах, а также «Осада Чайна-тауна» Чжэн Баоруя и «Соусная лавка» Чэнь Кэсиня. «Голливуд репортер» опубликует материал под заголовком «Китайское кино величественно возвращается в Канны». Однако китайские СМИ будут освещать это с позиции «иного» — будто именно Канны даруют китайскому кино блеск. Это событие назовут новым «каннским моментом» китайского кинематографа после 2009 года, когда на фестиваль приехали сразу четыре картины с материка, из Гонконга и Тайваня: «Ночи весеннего опьянения», «Месть», «Вудсток» и «Лицо». Сами кинематографисты тоже будут мыслить с позиции «иного». Гуань Мао заявит, что пережил духовное очищение: «Это мой первый выход на сцену Каннского фестиваля. Впредь я буду здесь бывать часто». Цзя Чжанкэ даже придумает концепцию «шестого поколения». Нигде не будет «самости» — никто не скажет, что именно китайское кино обогащает Канны. А вот председатель фестиваля займёт твёрдую позицию и будет говорить именно с позиции «самости». Тьерри Фримо подчеркнёт, что он очень доволен возвращением великой кинематографической державы Китая в Канны. В будущем мир будет следовать за Китаем: что запустит Китай — то станет мировым трендом. Тот, кто отвернётся от Китая, сам себя маргинализирует. Просто китайская киноиндустрия пока слаба и продолжает смотреть снизу вверх. Иначе можно было бы использовать гораздо больше приёмов. В том же году Лоу Е снимет «фильм-ругань» — точнее, не ругань, ведь он уже французский гражданин. В общем, чёрное кино достигло такого уровня, что случайно задевает других, и те начинают искать скрытый смысл и сарказм в каждом слове. Если бы культура хоть немного держалась, не было бы такого позора! Юй Дун заметил, что Шэнь Шандэнь погрузился в размышления, и невольно стал дышать тише. Шэнь Шандэнь не собирался манипулировать Юй Дуном — он просто посмотрел фильм. Юй Дуну не хотелось пересматривать его снова, да и не понял бы он ничего — он лишь следил за реакцией Шэнь Шандэня. Шэнь Шандэнь должен был признать: кадры действительно прекрасны. Режиссёрский талант Цзян Вэня вне сомнений — он явно сильнее его самого. Хотя, возможно, такой эффект достигнут просто за счёт бесконечной шлифовки плёнки и бесчисленных дублей. Фильм начинается с русской песни, железнодорожных путей и красных цветов. Он состоит из четырёх частей: Безумие, Любовь, Пистолет, Мечта. Первое впечатление Шэнь Шандэня: хаос, непонятно. В фильме нет сюжета. Это взгляд Цзян Вэня — элитарный, взгляд «сына эпохи», основанной на нескольких предыдущих версиях реальности, смешанный с ностальгией по юности и интерпретацией истории прошлого времени. Это была их эпоха. Только они могли смотреть определённые фильмы и читать определённые книги, только они знали определённую информацию, только им были доступны определённые профессии. Крестьяне или рабочие, редко приезжавшие в город, осторожно обращались к прохожим: «Товарищ…», надеясь, что те не обидят их. Шэнь Шандэнь не скучал по 80–90-м, не тосковал по тому времени. Он предпочёл бы жить через двадцать лет.