Единственное солнце китайской индустрии развлечений — Глава 132

Глава 131. Мой дом, моя страна! Кипение и рёв! Шэнь Шандэн не пользуется метафорами — он играет в открытую, честно и напрямую раскрывает карты! Повествование в духе «Скрытого дракона, тигра в засаде», ориентированное на западные стереотипы, искажено. Его новая грамматика и новая парадигма — прямолинейны и честны. Раз уж всё честно и открыто, то, когда есть возможность говорить — нужно говорить от души. И именно тогда, когда можно говорить — говорить. Как гласит пословица: лучшее время для посадки дерева — десять лет назад, а следующее лучшее — сейчас. Сейчас у власти в «Большой Красавице» находится команда, между которой и СМИ всегда остаётся некая пропасть. Нужно успеть вырваться наружу до прихода следующей команды и заложить в индустрию логику «китайское ядро + китайские визуальные эффекты». Путь Шэнь Шандэна — это янмоу, открытая и честная стратегия. Раз уж всё честно и открыто, то и скрывать нечего. Шэнь Шандэн даже перенял методы работы Цзян Вэня: хочешь вложить деньги? Сначала докажи, что достоин! Только вот Шэнь Шандэн не играет в намёки — он бьёт напрямую! Без мощного национального капитала Китай никогда не достиг бы таких высот — это очевидно. Сейчас он рисует перед всеми огромный, сочный и аппетитный пирог под названием «три бессмертия» и «слава на века» — и не боится, что никто не заинтересуется. Даже если в следующем году у власти в «Большой Красавице» сменится команда и начнётся новая волна подавления, а его положение станет трудным, сегодняшние слова всё равно принесут ему неисчислимое количество потенциальных союзников и сторонников. Ни один китаец не устоит перед соблужением войти в историю! Вот в чём его уверенность! Чай Цзин, очевидно, ещё не сдавалась. Она старалась сохранять профессиональную улыбку и вернуть разговор в знакомое ей русло. По её мнению, она просто «раскапывала» тему: — Взгляды режиссёра Шэня чрезвычайно остры и масштабны. Но скажите, пожалуйста, нужны ли для реализации столь грандиозного замысла более конкретные и выполнимые меры? — Конечно, нужны, — уверенно ответил Шэнь Шандэн. — У нас внутри есть чёткие контрольные точки. — Примерно через три года, к 2010 году, мы выпустим исторический боевик с кассовыми сборами свыше 500 миллионов юаней! — Через пять лет, около 2012 года, цель — более миллиарда! — Через семь лет, к 2015 году, — два миллиарда! — Через десять лет, то есть в 2017–2018 годах, — пять миллиардов! — Через пятнадцать лет, к 2022 году, — цель: десять миллиардов! Шэнь Шандэн поднял глаза на Чай Цзин: — Мы не болтаем на ветер. У нас есть чёткие цели и график. Чай Цзин внутри всё кипело. Как бы она ни пыталась, разговор всё равно крутился в рамках заранее заданной Шэнь Шандэном системы. Его логика была безупречна, уверенность — безгранична, а главное — он совершенно не подвергал себя сомнению! Не удавалось найти ни единой психологической слабости. На лице Чай Цзин появилась максимально искренняя улыбка одобрения, но тон её вопроса незаметно скользнул в куда более опасную область: — Наша история, конечно, великолепна, и тем для экранизации — бесчисленное множество. Я заметила, что вы упомянули Мин, Цинь, Хань и Тан... но почему-то ни слова не сказали о династии Цин? Она задала самый ядовитый вопрос, используя самый доброжелательный тон. За кадром лицо Ма Юйдэ побледнело, и он резко обернулся к продюсеру. Это уже выходило далеко за рамки заранее согласованного сценария! Лицо продюсера тоже мгновенно потемнело — Чай Цзин перешла все границы! Однако, к изумлению всех присутствующих, Шэнь Шандэн лишь улыбнулся: — Династия Цин? У меня есть идеи и по ней, но, возможно, потребуется больше времени на подготовку. Чай Цзин не отступала. Она даже не спросила о творческих планах, а сразу ударила в самое чувствительное место: — А как вы лично относитесь к династии Цин? Например, по сравнению с Мин? Шэнь Шандэн по-прежнему улыбался: — Это просто один из обычных периодов в нашей долгой истории. Относиться к нему нужно соответственно. Чай Цзин настаивала: — Значит, вы снимаете фильмы о Мин по личным предпочтениям? — Каждый век воспринимается по-разному, — спокойно ответил Шэнь Шандэн. — Именно поэтому я и не спешу браться за тему Цин. Думаю, нужно подождать, пока дискуссия вокруг неё станет зрелее. — Ведь династия Цин тесно связана с нашей новейшей историей. С одной стороны, там много национальных травм, а с другой — эта тема особенно уязвима для внешних нарративов и манипуляций. Шэнь Шандэн сделал паузу и многозначительно взглянул на Чай Цзин: — Особенно от тех теорий, что раньше распускали некоторые «бэньцзы» — мол, Маньчжурия и Монголия якобы не входят в Китай. Отголоски до сих пор не исчезли. Чай Цзин не ожидала такой прямолинейности — он сразу обозначил всю сложность вопроса. Она не осмелилась углубляться дальше и решила задать более прямой вопрос: — Если бы вы могли оценить династию Цин всего одним предложением — что бы вы сказали? — Цин хуже Мин, — ответил Шэнь Шандэн. Уголки губ Чай Цзин невольно дрогнули в лёгкой усмешке, но её улыбка так и застыла на лице. Потому что Шэнь Шандэн невозмутимо добавил: — Но Цин лучше Америки. Он даже повторил для ясности: — Цин хуже Мин, но Цин лучше Америки. — Что?! — Чай Цзин моргнула несколько раз, не веря своим ушам. — «Цин хуже Мин» — я понимаю. Но «Цин лучше Америки»? Какой Америки? — Ну, «Большой Красавицы», конечно, — ответил Шэнь Шандэн, как будто речь шла о чём-то самоочевидном. Чай Цзин невольно вскрикнула, и её голос стал пронзительным: — Как это возможно?! Шэнь Шандэн парировал: — А вы лично против династии Цин? Или считаете её ничтожной? Чай Цзин на мгновение растерялась и поспешила оправдаться: — Нет-нет, я не это имела в виду! Но Цин — это всего лишь феодальное аграрное государство, а «Большая Красавица» — современная сверхдержава! Между ними вообще нет никакого сравнения! Шэнь Шандэн усмехнулся: — Точнее сказать, в некоторых конкретных аспектах Цин превосходит Америку. Он неторопливо начал приводить цифры: — Давайте говорить фактами. В 1945 году население «Большой Красавицы» составляло примерно 130 миллионов человек. В 1975-м — 220 миллионов. А к 2005 году — около 290 миллионов. — Вы замечаете проблему? Он посмотрел на Чай Цзин, как бы приглашая к размышлению: — Целых тридцать, а то и шестьдесят лет — и сверхдержава увеличила население всего на 50 миллионов за тридцать лет? За шестьдесят — чуть больше чем вдвое? — А теперь посмотрим на Цин. Голос Шэнь Шандэна стал твёрже: — Как вы сами сказали, это феодальное аграрное государство. Но при таком уровне производительных сил оно прокормило 400 миллионов человек! Скажите честно: в плане прокорма населения Цин не превзошёл ли «Большую Красавицу»? Не значит ли это, что Цин лучше Америки? Чай Цзин чуть не заплакала — так разве можно считать?! — Так нельзя сравнивать! В эпоху Цин распространились высокоурожайные культуры — картофель, кукуруза... Шэнь Шандэн громко рассмеялся и перебил её: — Но «Большая Красавица» — мировая сверхдержава! У неё картофеля и кукурузы — хоть завались, разве нет? — И у неё нет никаких ограничений на ранние браки — в некоторых штатах даже детские браки разрешены! Никакого планирования семьи! Традиционные ценности поощряют многодетность! — Стоимость воспитания детей минимальна — ребёнка почти невозможно уморить голодом или болезнью. Каждая семья продолжает рожать, пока не исчерпает репродуктивный ресурс. По логике, прирост населения должен быть просто чудовищным, верно? — Но на деле рост населения крайне медленный. Не означает ли это, что по одному из двух главных критериев любого государства — земле и населению — в части населения «Большая Красавица» даже уступает, на первый взгляд, отсталой династии Цин? Не значит ли это, что Цин лучше Америки? Чай Цзин уже было не до слёз — как вообще можно так считать? Как Цин может сравниваться с «Большой Красавицей»?! И хотя Шэнь Шандэн прямо ничего не говорил, она, как профессионал в медиа, прекрасно понимала, куда он клонит. А где же сами американцы? Ведь в «Большой Красавице» есть иммиграция. По некоторым расчётам, там каждый год должна происходить настоящая голодоморная катастрофа с миллионами погибших — иначе рост населения не объяснить. И если Мин превосходит Цин, а Цин превосходит Америку, то получается, что Мин намного превосходит Америку? Этот вывод полностью загнал Чай Цзин в угол. Если возражать — она сама попадёт в яму, которую копала для Шэнь Шандэна. Если не возражать — она просто не могла с этим смириться. Внутри всё клокотало от бессильной злобы! Как может великая «Большая Красавица» уступать Цин?! Шэнь Шандэн с удовольствием наблюдал за сменой выражения её лица. Он даже не начал развивать тему всерьёз. Если бы захотел, он мог бы напомнить, что китайцы в Америке, несмотря на постоянный приток иммигрантов, так и не смогли сформировать влиятельные политические династии. Куда делись те элиты, что чтут принципы «передачи знаний через поколения» и «земледелия с учёбой»? Почему они не создали мощных кланов? Если бы он развил эту мысль, Чай Цзин, духовно преданная Западу, просто бы обомлела. Но сегодня он не ради ссоры пришёл. Шэнь Шандэн продолжил строить свою кинематографическую систему: — Помимо кассовых целей, у нас есть и более конкретные требования. — Боевые сцены должны быть энергетически насыщенными и физически правдоподобными! — Визуальные эффекты должны служить историческому повествованию и раскрытию темы! — Персонажи должны быть укоренены в конкретном историческом контексте, ритм повествования — насыщенным информацией, а главные ценности — честными, основанными на любви к родине и семье, несущими идеи защиты и надежды! Чай Цзин слушала эти чёткие директивы по созданию кино, глядя на сияющие глаза молодого человека перед ней, и чувствовала глубокое бессилие. Все её попытки сбить ритм разговора сокрушались наповал — будто тяжёлым молотом. Она с трудом улыбнулась: — Режиссёр Шэнь, вы очень патриотичны. Шэнь Шандэн покачал головой: — Это не патриотизм! Чай Цзин удивилась: — Нет? — Не патриотизм, — уточнил он. — Это сама суть родины и страны! Это не какая-то абстрактная эмоция в облаках, а реальная основа под ногами, земля, на которой мы стоим, и наследие, текущее в наших жилах! В глазах Шэнь Шандэна светилась уверенность первооткрывателя: — Это отличается не только от фильмов с западным ядром, но и от великих гонконгских образцов прошлого, например, серии «Вонг Фэйхун». — Главный секрет рекордного успеха «Ду Гуна» — в гораздо более сильном чувстве собственного достоинства! Его голос звучал мощно: — Мы не рассказываем древнюю сказку, не имеющую к нам отношения. Мы сами создаём новую историю! — Нам не нужно завидовать другим культурам, потому что мы — часть этой истории! Мы сами создаём новую историю! Слова Шэнь Шандэна, словно молот, били по сердцам всех присутствующих: — Это место, где я родился! Где родились мои предки! Это моя история, мой дом, моя страна! И это — я сам! — Это мой дом! Моя страна! Эти четыре слова прозвучали с невероятной силой, будто несли в себе тысячи цзиней веса. Шэнь Шандэн именно через «Ду Гуна» хотел создать новый стандарт! Он стремился переформатировать зрительские ожидания — показать, что местные истории и герои тоже могут быть полны пыла! Он хотел указать индустрии путь — стандартизировать жанр, индустриализировать производство, укоренить его в местной почве — вот истинный путь процветания! Он намеревался исправить культурные искажения — триумфальным успехом «Ду Гуна» окончательно похоронить извращённый нарратив «Бедствия» и защитить достоинство истории! Но самое главное — это будущее. Через огромную рыночную выгоду и призыв «войти в историю» он хотел стать неугасимым Солнцем, освещающим чёткий и ясный путь! Шэнь Шандэн не только полностью «выжал» «Бедствие», но и так же жёстко работал со своими собственными проектами! Он хотел, чтобы «Ду Гун» стал не просто фильмом, а огромным топором с острым лезвием, который разрубит тяжёлые оковы старой парадигмы и издаст рёв дракона, разносящийся до небес! Объявляя о наступлении новой эпохи — эпохи, когда китайская вуся и эпические коммерческие блокбастеры будут сами задавать правила и определять стандарты! Переосмыслить стандарты! Создать новую грамматику, новый стандарт, даже нерушимый памятник! Чай Цзин слушала это спокойное, но в её ушах — почти ревущее заявление, и внутри у неё всё леденело, отдалялось и раздражало. Почему всегда эти грандиозные вещи? Почему нельзя обратить внимание на конкретные страдания и достоинство отдельной личности? Она не выдержала и прервала поток вдохновения, задав вопрос с налётом интеллектуальной изысканности: — Режиссёр Шэнь, а задумывались ли вы о культурном экспорте? О том, чтобы наши фильмы вышли на мировой рынок? Шэнь Шандэн прямо посмотрел на неё: — Я хочу спросить: китайские зрители — это люди или нет? — А? — Чай Цзин окончательно растерялась. Шэнь Шандэн привёл конкретные цифры: — За почти четырьмястами миллионами кассовых сборов «Ду Гуна» стоят миллионы китайских зрителей! Именно они, тратя свои честно заработанные деньги, покупали билеты! Именно они выбрали «Ду Гуна»! — Их выбор ничего не значит? Их эмоциональные потребности — ничто? Он повторил: — Я хочу спросить: китайские зрители — это люди или нет? Чай Цзин молчала, не в силах вымолвить ни слова. Она не могла ответить «нет». Её логика была полностью раздавлена цифрами и безупречной аргументацией Шэнь Шандэна! Вдруг она вспомнила: Шэнь Шандэн окончил строительный факультет. Шэнь Шандэн твёрдо сказал: — Выбор зрителей — это высшая ценность! То, что они готовы платить за хорошие, красивые китайские фильмы, — вот наша главная опора в будущем! — «Ду Гун» — это только начало. Мы будем снимать «Цзяцзин», «Цзиньиwei» и создадим киновселенную, принадлежащую китайцам! Потому что наши зрители этого достойны! На этом интервью фактически закончилось. Заключительные слова Чай Цзин прозвучали поспешно и вяло — она полностью проиграла в логической дуэли. Как только погасла лампочка «в эфире», в студии наступила короткая тишина, а затем раздался гром аплодисментов! Многие сотрудники, растроганные до глубины души, не сдержались и начали хлопать. Продюсер с воодушевлением подошёл и пожал руку Шэнь Шандэну: — Режиссёр Шэнь! Великолепно! Просто великолепно! Ваши идеи — свежи, вдохновляют и заставляют сердце биться быстрее! Он хотел прогресса! Шэнь Шандэн улыбнулся и протянул руку Чай Цзин, чьё лицо было явно недовольным: — Ваши вопросы, журналистка Чай, были глубокими, искренними и острыми. Благодаря им возникло ещё больше искр. Спасибо вам! — ... Искренняя улыбка Шэнь Шандэна казалась Чай Цзин предельно фальшивой. В груди у неё сжималось, но она вынуждена была улыбнуться в ответ: — Пожалуйста. В этот момент Ма Юйдэ вовремя напомнил: — Босс, промо-кампания вселенной «Ду Гуна» уже запущена. Может, через несколько дней напишете статью на основе сегодняшнего интервью? Наверняка вызовет бурную дискуссию. Шэнь Шандэн сделал вид, что только сейчас об этом подумал, но махнул рукой: — Лучше подождать, пока эфир выйдет. Это будет и рекламой, и поддержкой программе. Ма Юйдэ тут же кивнул и, улыбаясь, обратился к продюсеру: — Сейчас наш босс обладает огромным влиянием. Как только статья выйдет, вашей программе гарантированы внимание и хайп. Продюсер, будучи человеком понимающим, сразу уловил намёк — речь шла о монтаже! Если при монтаже исказить слова Шэнь Шандэна и вызвать скандал, тот немедленно опубликует статью, и репутация программы пострадает! — Конечно! Мы в выигрыше оба! — тут же заявил продюсер с широкой улыбкой. — Это интервью с режиссёром Шэнем стало настоящим триумфом! Содержательное, чёткое, без сомнения — лучший выпуск за последнее время! Чай Цзин тихо и с обидой прошептала Шэнь Шандэну: — Вы очень сильны, режиссёр Шэнь. Везде мне ямы копаете. — Ямы? — Шэнь Шандэн выглядел искренне удивлённым. — Разве? Мне казалось, атмосфера была дружелюбной. Просто я, наверное, слишком прямолинеен. Его ответы были готовы заранее: «Не заметил», «Думал, это дружеская беседа», «Поговорите с моим великим замыслом», «Мы оба в обиде», «Почему вы тоже обижены?». Чай Цзин окончательно сдалась. Этот человек был как угорь — ни за что не ухватишь. После интервью она одна зашла в туалет, заперла дверь и набрала номер. В трубке раздался взволнованный голос: — Ну как? Взяла его? Чай Цзин прислонилась к двери кабинки, устало закрыла глаза и тихо ответила: — Я сделала всё, что могла. На том конце провода собеседник замер. «Сделала всё, что могла» — что это вообще значило? Он почувствовал неладное! Выходя из студии, Ма Юйдэ с восторгом сжал кулак: — Босс, ты крут! Это интервью точно взорвётся! Как только выйдет — всё загорится! Он не ошибся. Группа программы «Лицом к лицу» работала всю ночь, стараясь вырезать все кадры, где Чай Цзин явно теряла дар речи или не справлялась с мимикой. Они сохранили ощущение острой дискуссии, но при этом защитили достоинство ведущей. В воскресенье в 22:15 вышла новая серия «Лицом к лицу»: «Шэнь Шандэн: Что такое киновселенная исторического боевика?» Менее чем через полчаса после эфира всё информационное поле взорвалось, будто в него бросили бомбу! Общественное мнение взорвалось! Полный хаос! (Глава окончена)