Единственное солнце китайской индустрии развлечений — Глава 137

Глава 136. Пробуждение Смита (34) Смит слегка поклонился и мягко увещевал: — Комиссар, прошу вас, соберитесь. Временный ажиотаж ничего не значит. Пусть Шэнь Шандэн хоть трижды гениален — он всего лишь один человек, один голос. — Когда эта волна спадёт, у нас всё ещё останутся каналы и опыт. — Ты ничего не понимаешь! — грубо перебил его Шарль Перик. Алкоголь и разочарование заставили его забыть о вежливости: — Это не ажиотаж! Это смена парадигмы, Paradigm Shift! — Он внёс совершенно новую парадигму и совершил революцию против нашей! Ах, да что я тебе объясняю… Ты даже не знаешь, что такое «Братство Черепа». Лузер с государственного университета. Смит опустил голову и молча сжал кулаки. Шарль Перик продолжал бормотать сам себе: — Он предложил логику, от которой его люди сами приходят в восторг, гордятся и при этом зарабатывают деньги! Сейчас нам меньше всего нужно думать, как его победить. Он тяжело дышал, рассеянно уставившись в потолок, будто моля Бога о подсказке: — Надо подумать, как его переманить, втянуть в нашу систему. Хоть бы в рамках сотрудничества… Да, сотрудничества. Эти слова, произнесённые человеком, чья миссия — культурная экспансия и экспорт ценностей, были равносильны полному признанию поражения. Под опущенными ресницами Смита мелькнул едва уловимый блеск. Крах начальника оказался ещё более полным, чем он ожидал. Отлично. Просто отлично. — Ваши взгляды всегда так глубоки. Я серьёзно обдумаю ваши указания, — сказал Смит ровным голосом, даже добавив в него немного уместной скорби. — Возможно, вам стоит немного отдохнуть, комиссар. Завтра всё наладится. Шарль Перик махнул рукой — он уже утонул в собственном провале и алкогольном оцепенении. Он отмахнулся от Смита, как от назойливой мухи, давая понять, что тот может уходить. Тот ничего не сказал и тихо прикрыл за собой дверь кабинета. Если его считают мухой — пусть так и будет. Родившись в рабочей семье из западных штатов «Большой Красавицы», он стал первым в роду студентом. В отличие от Шарля Перика — выпускника Лиги плюща, члена тайного элитарного «Братства Черепа», представителя старых восточных денег, чья родословная восходит к «Мейфлауэру», чей старший брат в политике, средний — в финансах, а сам он — в медийной индустрии. Да, они были из разных миров. Смешно, но поначалу он ещё питал иллюзии. Когда поступил в университет, семья сразу же отговорила его от амбиций: мол, хватит и местного колледжа — там дешевле, да и стипендии получить проще. Но он решил, что государственный университет — всё же государственный, перспективы там лучше. Выбрал его. Результат оказался плачевным. Да, обучение в государственном университете дешевле, чем в частных университетах Лиги плюща, но лишь относительно. Для него это всё равно была огромная сумма. И самое гнусное — проценты по студенческому кредиту начислялись с первого же дня обучения, и досрочное погашение было невозможно. Ему ещё повезло. В условиях постоянной демонизации страны, куда он ехал, семья заранее готовилась к тому, что, возможно, больше никогда его не увидит. Смит стиснул зубы и выбрал место с низкой стоимостью жизни. Позже он узнал, что все тут втихую жалуются на трудности, лишь бы их не перевели. А некоторые из его однокурсников просто исчезли — ни тела, ни могилы. Достаточно было потерять работу или развестись — и человек будто испарялся. Смит поправил галстук и костюм, и выражение покорной обеспокоенности на лице мгновенно исчезло. В том самом «Старбаксе», куда часто захаживали местные медийщики, Смит снова превратился в обаятельного «международного друга», вокруг которого собиралась толпа поклонников. Несколько главных редакторов и культурных деятелей единодушно выражали ему поддержку: — Мистер Смит, не обращайте внимания! Этому Шэню просто повезло! — Верно! Он просто льстит разгневанной молодёжи — долго так не протянет! — Мы полностью поддерживаем вас и мистера Шарля Перика! Нам нужны по-настоящему открытые и разнообразные голоса! Смит поднял бокал с улыбкой, словно рассеивая тени, оставшиеся от встречи в кабинете Перика. Он наслаждался этим чувством — быть нужным, быть окружённым лестью. — Спасибо вам, друзья, — искренне сказал он. — Трудности временны. Моя любовь к культуре и вера в неё никогда не колебались. Именно потому, что есть вызовы, нам нужно ещё теснее сотрудничать и укреплять обмен, не так ли? Он сделал паузу и будто невзначай бросил: — Кстати, чтобы продвинуть такой глубокий культурный диалог, мне недавно удалось получить новые ресурсы. — В следующем месяце в Нью-Йорке пройдёт престижный форум на тему «Восточный нарратив в глобальном контексте». Очень высокий уровень. И, кхм… будут возможности для международной медийной экспозиции, которые весьма благоприятно скажутся на личном резюме участников. Глаза собравшихся за столом мгновенно загорелись. Старик Ху тоже захотел поехать — нет, конечно, не в туристическую поездку, а на обучение — и тихо проворчал: — По-моему, в прошлый раз Чай Цзин просто… не оправдала ваших ожиданий. Слишком уж… Смит мягко поднял руку, прерывая его: — Нет, не стоит винить госпожу Чай. Она сделала всё возможное. Против такого соперника, как Шэнь Шандэн, трудно устоять кому угодно. Его тон был тёплым, даже с оттенком восхищения: — Напротив, я считаю, что такие влиятельные и принципиальные ведущие, как госпожа Чай, заслуживают внимания и поддержки международного сообщества. — Я как раз собираюсь от имени офиса комиссара официально пригласить её принять участие в форуме в качестве выдающегося представителя китайских СМИ. За столом на мгновение воцарилась тишина. Медийщики переглянулись — и в душе у каждого потеплело. Вот он, настоящий международный друг! Не то что местные — лишь бы выше по социальной лестнице, а чуть что — сразу бросят. Здесь же, даже если временно споткнёшься, будущее остаётся светлым. Смит отметил их реакцию и мысленно усмехнулся. Он слишком хорошо знал, что у этих людей на уме. Эти предатели, живущие за счёт своей же страны, у которых нет ни студенческих долгов, ни ипотеки… Смит с презрением смотрел на них изнутри. Если бы «Большая Красавица» предложила ему такие же условия, он никогда бы не стал предателем. Смит сделал глоток вина и неторопливо произнёс: — Господа, давайте поймём одну вещь. Иногда появление сильного оппонента — не всегда плохо. Он оглядел присутствующих, чьи лица выражали и растерянность, и жажду выгоды, и медленно добавил: — Именно потому, что Шэнь Шандэн так силён и так «опасен», такие медийщики, как вы — способные говорить иначе и сохранять независимое мышление, — становятся особенно ценными и значимыми. — Ваша работа заслуживает внимания, поддержки, ресурсов и сцены. Он не сказал вслух лишь одно: это также его собственная возможность. Разве сила Шэнь Шандэна — это плохо? Пострадает «Большая Красавица» — а что ему до этого? Разве это спишет его студенческий долг? Он готов вернуть основную сумму — но хотя бы проценты отменить? Или, на худой конец, разрешить досрочное погашение? Нет. Он любит свою страну — а любит ли она его? Шарль Перик впал в апатию, и многие полномочия незаметно перешли к Смиту. Тот как раз собирался использовать эти ресурсы — и временной узел Олимпиады — чтобы быстрее сплести свою сеть и присвоить положенную ему долю выгоды. Сила Шэнь Шандэна, напротив, стала его шансом. Побеседовав с этой толпой медийщиков, жаждущих славы и лести, Смит поспешил в другое кафе в городе. Не в «Старбакс», а в маленькую кофейню с ручной заваркой. — У меня назначена встреча, — сказал он, следуя за официантом к столику, где уже сидел художественный директор Венецианского кинофестиваля Марко Мюллер. Этот обычно уверенный европеец, привыкший держать в руках бразды художественного правления, сегодня выглядел необычайно свежим и румяным. Он полностью избавился от вялого вида последних дней. Лицо Смита потемнело.