Путь Ковки Судьбы — Глава 318

Глава 312. То, чего хочешь и к чему стремишься (окончание) — Как ты сюда попала? — Чу Хэнкун был слегка удивлён. — Они вообще пустили тебя? — У них нет права меня останавливать, — ответила Вельвет. — Вот здорово быть богатым, — усмехнулся Чу Хэнкун. — Я же только что говорил тебе: скоро уезжаю в путешествие, так что насчёт телохранителя надо искать кого-то другого… — Это уже закончилось, — сказала Вельвет, как всегда после переговоров сообщая ему: «Закончилось». Чу Хэнкун посмотрел вниз. Сирены полицейских машин незаметно стихли. Недавно установленные заграждения убрали, полицейские один за другим садились в патрульные автомобили, явно неохотно переступая ногами. Мужчина в форме начальника участка кричал в телефон, но это было бесполезно — он швырнул аппарат на землю и со злостью хлопнул дверью машины. Звук вертолётных лопастей приблизился и снова удалился: журналисты с камерами должны были прилететь, чтобы запечатлеть его лицо, но вместо этого вертолёт развернулся даже перед лицом такого громкого инцидента. Будто зритель у телевизора взял пульт и нажал кнопку перемотки назад — толпа потекла вспять, механизмы повернулись в обратную сторону, невидимая сила заставила все волнения отступить, и мир в мгновение ока вновь стал спокойным и привычным. Чу Хэнкун оцепенело смотрел на улицу под ногами, словно ребёнок, впервые вышедший из дома. — Как тебе это удалось? — Я сказала им, что ты принадлежишь мне, — ответила Вельвет. — Поэтому всё закончилось. — Почему? — NYPD нуждается в деньгах Велюса, партии — в его политических местах, президенту — в его поддержке, а стране — в его союзнических обязательствах, — сказала Вельвет. — Поэтому они обязаны были прекратить всё это. Последствия отказа для них неприемлемы. Таковы правила. Чу Хэнкун пристально смотрел на неё, будто на совершенно чужую женщину. От этого отстранённого взгляда сердце Вельвет дрогнуло, но она осталась неподвижной и бесстрастной, как всегда во время переговоров. Прошло немало времени, прежде чем Чу Хэнкун рассмеялся: — Так ты, оказывается, такая могущественная? — Это не моя сила, — покачала головой Вельвет. — Это деньги, влияние, статус, власть — накопленные ресурсы, которые несёт за собой целая группа. Мощным является мой статус, право распоряжаться этими ресурсами. Любой глава семьи Велюс смог бы сделать то же самое, вне зависимости от того, силён он или нет. Она замолчала на мгновение, затем, не в силах удержаться, добавила: — …К тому же с твоей точки зрения на этот раз ты не ошибся. — Да уж, и я сам так думаю, — сказал Чу Хэнкун. — Тот пистолет был направлен на меня, та пуля — прямо в мою голову. Если бы на моём месте стоял кто-то другой, он бы уже был мёртв! — Тот человек хотел убить меня. Убийца убит — это справедливо! Он рассмеялся — безудержно, почти жутко: — Разве мы не всегда так поступали? Исход всегда выбирает сам противник. Если он оставляет пространство для манёвра, я оставляю ему жизнь. Но если осмелится нанести смертельный удар — тогда смерть неизбежна. Мне шестнадцать лет, и за всю свою жизнь я ещё ни разу не прощал того, кто пытался меня убить! Вельвет на мгновение замолчала. Она знала: Чу Хэнкун не шутит. Это его правило. Он никогда не придавал особого значения жизни. В первый раз, когда они встретились, он без колебаний убил Лукаса; выполняя задания телохранителя, он камнями разбивал головы наёмных убийц. Он делал всё это без малейшего угрызения совести, потому что всегда следовал собственным «правилам». В глазах Чу Хэнкуна статус человека, вероятно, был самым незначительным. Он видел лишь самого человека и судил исключительно по его действиям. Для него не существовало богачей и бедняков, полицейских и воров — были лишь те, кто относился к нему доброжелательно или враждебно, кто хотел его защитить или убить. Каждый должен нести ответственность за свой выбор. Раз решился напасть — не вини потом его за жестокость. Но всё же она произнесла: — Не всегда всё так просто. — Почему? — Ты мог бы пощадить его. — Конечно, мог бы! — насмешливо воскликнул Чу Хэнкун. — Я мог бы пощадить и Лукаса! Почему ты тогда об этом не сказала? Вельвет молча покачала головой. Чу Хэнкун продолжил: — У него есть право стрелять в меня, а у меня нет права убить его? В тот момент я мог увернуться от пули, сплющить её в ладони, разорвать пистолет голыми руками, не причинив ему вреда. У меня было тридцать четыре способа решить проблему, не убивая и не раня его. Но зачем мне это делать? — Потому что он в униформе, я должен уступить? Или потому что я достаточно силён? — Чу Хэнкун поднялся на ноги. — Скажи-ка, босс, разве сила обязывает терпеть, когда в тебя целятся из пистолета? — Нет. — И я тоже так считаю. Я такой мастер, что на боевом поприще давно известен как значимая фигура. Он должен был уважать меня! Так почему же он выстрелил? Его улыбка стала ещё шире: — После этого я пытался объясниться с полицией: мол, вы первыми напали, я действовал в рамках самообороны. Проверьте камеры или свидетелей… Но они всё равно стреляли, хотели надеть на меня наручники, пытались сбить машиной. Что мне оставалось делать? Вельвет закрыла глаза: — Ты мог бы… — Мог бы сначала позволить себя арестовать, посидеть в участке, пройти формальности, подождать, пока семейные юристы всё уладят, символически провести несколько дней под стражей и выйти на свободу. У меня не будет судимости. Я буду чист, как слеза. Прекрасно! — Но ведь я не виноват! Зачем мне унижаться? Потому что «таковы правила»? Он медленно, чётко произнёс: — Почему я должен следовать их правилам? Вельвет заметила, что не испытывает паники. Возможно, она давно предвидела этот день. Снова и снова во сне она видела сцены вроде «Чу Хэнкун устроил резню в Нью-Йорке» или «Чу Хэнкун уничтожил Белый дом». Но теперь, когда всё действительно произошло, она даже почувствовала облегчение — ведь масштаб инцидента оказался на удивление мал. — Я уже говорила: ты мог бы пощадить его. — Когда дело касалось убийц, ты так не говорила. — В этом мире полицейские и убийцы — не одно и то же. — Для меня — одно и то же. Она заговорила, как много раз до этого учил её Чу Хэнкун, — с той же неоспоримой уверенностью: — А-Кун, мир не живёт по твоим правилам. Чу Хэнкун опустил взгляд и молча усмехнулся. — Конечно. У мира есть своя система: законы, порядок, авторитет, технологии, деньги и прочая ерунда… К сожалению, большинство людей принимает эту систему как должное и считает её единственно верной. Лишь немногие, вроде тебя, чётко осознают суть и умеют использовать эти правила себе во благо. — Мои правила не помогли бы в той ситуации, а твои — помогли, — пожал плечами Чу Хэнкун. — Редкий случай, босс. Сегодня именно ты сильнее меня. — Ты можешь продолжать издеваться и язвить, описывая всем известные факты. Но что бы ты ни говорил, это не изменит реальности, — сказала Вельвет. — Ты злишься не на меня. Ты зол на самого себя за бессилие, и поэтому даже не хочешь сказать мне «спасибо». Чу Хэнкун замолчал. Вельвет с горечью добавила: — Чу Хэнкун, почему бы тебе не устроить настоящую резню? Машины и пистолеты всё равно тебя не остановят. Раз тебе так здорово злиться, почему бы не начать прямо здесь, на улице? Проложить кровавую дорогу от твоей квартиры до штаб-квартиры NYPD. Ведь это они первыми напали! — Зачем? — равнодушно спросил Чу Хэнкун. — А другие полицейские чем виноваты? Поддерживать порядок и ловить преступников — в этом их предназначение. Зачем мне вредить тем, кто просто честно выполняет свой долг? Он снова сел на край крыши и с высоты оглядел знакомый мегаполис. Люди внизу казались муравьями. Прошло всего несколько минут, а вокруг уже никто не обращал внимания на эвакуированное здание. В гигантском городе вроде Нью-Йорка недавний хаос был не более чем случайным шумом; вечной мелодией оставалась общая, коллективная жизнь. Каждый был погружён в свои дела — работу, семью, долги… Вот что большинство считает жизнью. А он смотрел на всё это сверху, как ребёнок на песчаный замок в детской песочнице. — Может, мне всё-таки стоит поблагодарить тебя? — холодно сказала Вельвет. — По крайней мере, ты сохранил базовое здравомыслие. В глазах Чу Хэнкуна вспыхнул гнев: — Я не… — Ты не хочешь становиться богом среди людей. Я знаю. Чу Хэнкун на мгновение опешил. Вельвет воспользовалась паузой и подошла ближе: — А-Кун, я долго думала: чего ты на самом деле хочешь? Сначала я думала, что тебе нужны уважение, статус, богатство, положение. Но если бы ты стал спортсменом или актёром, ты легко стал бы одной из самых известных фигур в мире. Однако ты этого не сделал. Значит, всё это лишь внешность. Ты ищешь нечто более глубокое. — Тогда почему ты не пошёл этим путём? Неужели это оскорбило бы твоё боевое искусство? Или унизило бы наставления приёмного отца? Но развозить еду на велосипеде — это нормально? Она пристально посмотрела ему в глаза: — Я думаю, ни ты, ни Чу Тунчэнь не такие поверхностные мужчины. Вы отказываетесь от этого, потому что в этом нет «смысла». Чу Хэнкун нахмурился, будто собирался упрекнуть её за то, что она самовольно копалась в его прошлом. Но проглотил слова — возможно, потому что давно ожидал подобного. — Старик тоже говорил, что в этом нет смысла, — сказал он. — У каждого человека есть свой «смысл». У программиста — писать код, у музыканта — сочинять музыку. Чем выше талант и способности, тем значительнее его «смысл»… Тогда какой смысл у мастера боевых искусств? У кого, как у меня, дар к драке? Он рассмеялся: — Старик однажды чётко сказал мне: «Всю жизнь тренируемся, чтобы выяснить, кто сильнее!» Мы учимся боевым искусствам, становимся сильнее — всё ради «победы»… Но что дальше? Вельвет никогда не думала, что настанет день, когда этот всемогущий мужчина будет выглядеть таким потерянным и грустным, словно ребёнок. — В чём смысл моей победы? — тихо спросил Чу Хэнкун. — Если бы я жил тысячу лет назад, я мог бы перед битвой обезглавить вражеского полководца, в сражении — захватить знамя. Моя победа принесла бы армии крупную победу, люди называли бы меня легендарным генералом, и за мои заслуги мне даровали бы земли и титул. Если бы я жил пятьсот лет назад, я хотя бы стал странствующим рыцарем, карающим несправедливость. Я бы казнил коррумпированных чиновников и восстанавливал справедливость для народа. Я бы в одиночку пробрался во дворец и убил тирана, губившего страну. Люди запомнили бы моё имя. Они бы уважали и чтли меня. Где бы я ни появился, местные герои сами бы устраивали мне приём, а нуждающиеся просили бы помощи. Все знали бы мою силу и понимали бы: только я могу им помочь! Даже после моей смерти люди продолжали бы петь о моих подвигах, записывали бы их в летописи и передавали бы из поколения в поколение! — Но сейчас? — его голос дрожал от возбуждения. — Современные поля сражений нуждаются во мне? Современная элита боится меня? Я силён, но я не всемогущий супермен. Я всего лишь парень, который хорошо дерётся. Перед лицом индустриального железного потока, в этом городе с десятками миллионов людей — что значит один человек, умеющий драться? Он ударил себя в грудь и крикнул девушке: — Вельвет, скажи мне! В чём мой смысл?! В его глазах читалась эмоция тяжелее гнева — это была печаль. Вельвет не могла его винить. Увидев ту книгу, она вдруг всё поняла. Поняла, почему Чу Тунчэнь категорически отказывался передавать боевые искусства, почему Чу Хэнкун предпочёл скитаться в одиночестве. Потому что в этом мире для них нет смысла. Эти мужчины мечтали о судьбе военачальников из старинных повестей: поднять меч и изменить ход истории, прославиться на весь свет, стать «великими мужами», достойными своего сердца, независимо от исхода. Но в XXI веке для таких «великих мужей» нет места. Они могут убивать множество нелюдей, могут заработать деньги и статус своей силой, но никогда не смогут жить по своим правилам и заставить мир запомнить их. Их имена не дойдут до мира через сто лет — они растворятся, как бесчисленные водяные лилии, приходящие и уходящие в потоке времени. — Он всё ещё есть, — сказала Вельвет. — Просто ты ещё не знаешь где. Она глубоко вдохнула дважды, готовясь произнести величайшую ложь в своей жизни. — Когда Чжуань Чжу убил Ван Ляо, комета ударила в луну; когда Не Чжэн убил Хань Гуя, белая радуга пронзила солнце; когда Яо Ли убил Цин Цзи, сокол обрушился на дворцовый зал. Если истинный муж решит разгневаться, падут два тела, прольётся кровь на пять шагов, и весь Поднебесный мир облачится в белые траурные одежды. Чу Хэнкун удивился: — Это… — Отрывок из «Стратегий Сражающихся царств», глава «Царство Вэй, IV». Эту классику проходят и в учебниках твоей родины. Циньский правитель запугивал посланника Тан Цзюя, заявляя, что гнев императора может убить миллионы. Тан Цзюй спросил: «А знаешь ли ты гнев истинного мужа?» Когда такой мужчина, обладающий и смелостью, и мудростью, впадает в ярость, остаются лишь два трупа — твой и мой, и тогда весь мир облачится в белые траурные одежды. — Тогда Тан Цзюй выхватил меч, и правитель Цинь уступил. Потому что понял: Тан Цзюй действительно убьёт его… — Вельвет медленно, чётко произнесла каждое слово. — И в тот момент его статус и богатство оказались бессильны перед отвагой Тан Цзюя. Чу Хэнкун молча смотрел на неё. В его глазах, затуманенных печалью, вновь зажглись искры. — Времена изменились, А-Кун. Ты не можешь стать генералом, не можешь быть странствующим рыцарем. Но в любую эпоху в мире есть истинные мужи. Их стойкость и отвага способны повлиять на тех, кто держит власть в руках. Их гнев по-прежнему может прославить их на весь свет. Она протянула ему руку: — Ты сам это видел. Даже в XXI веке в мире всё ещё есть убийцы. — Вельвет, это не смешно, — покачал головой Чу Хэнкун. — Это абсурдно. — Давай заключим сделку, — сказала она, сделав ещё один шаг вперёд. Её пальцы почти коснулись его рубашки. — Стань моим убийцей. Стань моей змеей. В обмен я сделаю так, чтобы весь мир узнал твоё имя. — Ты будешь убивать моих врагов, а я — прославлю тебя на весь свет! Она смотрела на него снизу вверх. Её хрупкая фигура не дрогнула. В этот миг на ней лежала подлинная, невидимая корона — будто юная императрица протягивала руку полководцу, обещая вместе покорить Поднебесную. Такая уверенность в себе поразила даже Чу Хэнкуна. Он подумал: возможно, в летописях правда — в мире действительно бывают люди, за которыми хочется следовать без колебаний. Когда перед тобой стоит человек и протягивает руку с таким выражением лица — даже если это всего лишь девушка, — какое у тебя право отказать? Так Чу Хэнкун взял её руку и без тени сомнения улыбнулся. — Хорошо, босс, — сказал он. — Договорились. С того дня он стал Змеей Жертвоприношения. (Глава окончена)