Верховный Маг — Глава 16

Рабочая этика Наны не терпела никакого фаворитизма. Лит, хоть и был её будущим учеником, но Тиста должна была ждать своей очереди, как и все остальные. Лит не испытывал такого удовольствия от стояния в очереди со времён студенчества, когда использовал каждую свободную секунду на повторение самых слабых предметов. — Так много нужно прочесть и так мало времени. Лучше сосредоточиться на светлой и тёмной магии — это единственные элементы, выходящие за рамки известной мне физики. В лучшем случае пройдут годы, прежде чем я снова получу книгу в руки, а самообучение имеет свои пределы. Когда подошла их очередь, он внимательно наблюдал, как целительница применяет светлую магию Винире Рад Ту. Это было то же самое заклинание обнаружения жизненной силы, что она использовала на нём три года назад, но теперь его понимание магии стало гораздо глубже, а позиция — значительно выгоднее. Находясь рядом с ней, Лит мог разглядеть каждое движение рук Наны, усиливающее действие заклинания. Свет окутал тело Тисты и быстро потемнел вокруг груди, чётко обрисовав контуры её лёгких. — У меня есть и хорошие, и плохие новости. Хорошая — состояние Тисты осталось прежним, признаков ухудшения нет. Плохая — похоже, оно и не улучшается. Боюсь, она так и останется в этом состоянии навсегда. Чем больше она растёт, тем меньше шансов, что её тело сможет как-то восстановиться само. Воздух в комнате стал тяжёлым. Жизнь, прожитая в болезни с самого детства, едва ли лучше отсутствия жизни вообще. Лит был настолько потрясён, что совершенно забыл про книги. Весь мир терял смысл, если он не мог разделить его с тремя единственными людьми, которых любил и которым доверял. Они вышли из дома Наны подавленные и вернулись домой, не проронив ни слова. По прибытии Элина сообщила плохие новости и, прежде чем расплакаться, искала утешения в объятиях Рааза. Один за другим вся семья разрыдалась, обнимая друг друга в поисках поддержки. Лит позволил себе плакать, проклиная жестокую судьбу, постигшую его сестру. — Какая польза от магии, если я остаюсь бессильным? Зачем я постоянно перерождаюсь, лишь чтобы заменить один ад другим? Это просто невезение или моя вина? Может, в одной из прошлых жизней я совершил такой ужасный поступок, что теперь все, кого я люблю, прокляты? Неужели это моё наказание? В последующие дни Лит всё чаще сомневался в каждом своём решении, пока наконец не принял простую истину: плохие вещи случаются. Тиста уже была больна, когда он возродился во второй раз — значит, это не могло быть его виной. Став учеником Наны, он теперь мог открыто практиковать магию. Вскоре он доказал, что способен убирать весь дом в одиночку, освободив мать и сестёр от всех домашних обязанностей. Благодаря тёмной магии мытьё посуды и котлов занимало считанные минуты. Ни один органический остаток — будь то пищевые крошки или жир — не мог устоять перед искрой тёмной энергии, превращаясь в пыль. Он также провёл бесчисленные эксперименты со светлой магией в поисках лекарства. Однако ему удавалось лишь сдерживать симптомы. Теперь Тисте требовалось гораздо меньше процедур у Наны, но она всё равно оставалась пленницей собственного тела. Из-за этого Орпал всё больше его ненавидел. — Выпендривается! Как я должен наслаждаться жизнью, если он постоянно дышит мне в затылок? Этот «Пиявка» не только делит домашние хлопоты с мамой, но и проводит кучу времени с Тистой. Родители постоянно расхваливают его за якобы талант и ум. И теперь без умолку твердят, как «Пиявка» экономит семье кучу денег, сам заботясь о Тисте. Никому нет дела до того, сколько я трачу сил и времени на работу на ферме! Боги, зачем вы позволили ему жить? Почему вы не дали мне никакого таланта? Не подозревая о чувствах брата, Лит сам справлялся не лучше. Его магическая сила и понимание маны продолжали расти, но не могли стереть постоянное чувство неудачи, преследовавшее его. В течение следующего года он не испытывал радости от магии — каждое открытие казалось бесполезным, вся его сила — бессмысленной. И вот ему наконец исполнилось четыре года. Период с четырёх до шести лет в Лутии называли «золотым возрастом»: ребёнок уже достаточно взрослый, чтобы иметь немного свободы, но ещё слишком маленький, чтобы помогать во взрослых делах. Ему позволяли играть весь день без забот. Это было идеальное время для завязывания дружбы, сближения с соседями и укрепления связей между семьями. В день своего четвёртого дня рождения, закончив домашние дела, Элиза представила его всем соседям, после чего они вернулись домой. Ему полагалось общаться и играть, но у Лита были другие планы. Ни неудачи, ни горе не могли надолго заглушить голод, терзавший его с тех пор, как ему было всего пять месяцев. Ферма Рааза находилась на западной окраине сельскохозяйственных угодий Лутии, менее чем в километре (0,62 мили) от великих лесов, известных как Травн. Несмотря на громкое название, лес не был особенно опасен. Жители близлежащих деревень зависели от него как от основного источника древесины для повседневных нужд. Травн также изобиловал дичью, поэтому самые смелые и удачливые охотились там круглый год в поисках ценного мяса, тёплого меха или того и другого сразу. Монстров в лесу встретить было невозможно, если не углубляться на несколько километров. Поскольку детального исследования Травна не требовалось, внутренние области оставались неизведанной территорией. Была причина, по которой Лит никогда не занимался боевыми искусствами в новом мире — даже базовой постановкой ног. Постоянная практика магии требовала огромного количества энергии, а его семья не располагала ресурсами для дополнительных тренировок. Лит и так был худее всех своих братьев и сестёр — любая дополнительная нагрузка превратила бы его в костлявый скелет. Ему нужна была еда. Но, будучи городским мальчишкой, он ничего не знал о разделке туши и нуждался в наставнике. Поэтому он направлялся к дому Селии Фастэрроу — единственной охотницы среди соседей. — Проблема в том, что я не представляю, как уговорить её помочь. Я ещё слишком мал для ученичества, да и даже если бы не был, она наверняка уже слышала о предложении Наны. Ей нечего получить от помощи мне. Остаётся надеяться, что она добрая и благосклонная женщина. Дом Селии был одноэтажным деревянным строением, гораздо меньше дома Лита — около шестидесяти квадратных метров. Курятника или сарая для скота не было. За исключением небольшой прилегающей территории, поля заросли сорняками, высокой травой и всем, что занесло ветром за годы. — Очевидно, она не интересуется земледелием и животноводством, и это хорошая новость. Значит, её дело идёт успешно. Интересно, что в том сарае у дома? Он почти такой же большой, как сам дом. Лит постучал, чувствуя, как нервы сжимают его живот в узел. Дверь открылась почти мгновенно. — Опять ты? Ты что, заблудился или как? Селия была женщиной лет тридцати, ростом 1,7 метра, с кожей, загорелой от многолетнего пребывания на солнце. Её чёрные волосы были коротко острижены — причёска напоминала армейскую на Земле. Она могла бы показаться очень милой, но небольшая грудь в сочетании с пронзительным взглядом и грубоватым характером делали её мужеподобнее большинства фермеров. На ней была кожаная охотничья куртка поверх зелёной рубашки, зелёные карго-брюки и коричневые охотничьи сапоги с мягкой подошвой, чтобы не шуметь при движении. — Здравствуйте, госпожа Фастэрроу. Мне нужна услуга. Не могли бы вы научить меня снимать шкуру и потрошить животных? Селия приподняла бровь. — Зачем? — Потому что я голоден. Не имея рычагов влияния, Лит решил, что честность — лучшая политика. — Я голоден так долго, что уже забыл, каково это — быть сытым. Я знаю, что могу охотиться, но также понимаю: без правильной обработки мясо испортится и станет несъедобным. — Нет, ты меня не так понял. Я имею в виду: почему я должна тебе помогать? Что я с этого получу? Теперь она нахмурилась. — Чего вы хотите? Лит сдерживал желание медленно и мучительно убить её — настолько он был голоден, что воспринимал её как добычу. — Честно говоря, я не верю, что тощая мелюзга, едва достающая мне до пояса, способна поймать хоть что-то — даже крысу. А обучение — это трата времени, за которую полагается компенсация. Она почесала подбородок, придумывая условия, достаточно жёсткие, чтобы прогнать надоеду. У неё никогда не было желания заводить детей, не говоря уже о чужих. — Так вот мой ответ: если хочешь учиться у меня, сначала принеси сюда добычу. Если ты испортишь разделку, то испортишь мой товар, потратишь мои ресурсы и время. Поэтому вот моя сделка: что бы ты ни принёс, я научу тебя снимать шкуру и потрошить это. Но половина — моя, за труды. Берёшь или уходишь. — Вот и кончилась сказка о доброй и благосклонной женщине. Это просто откровенный грабёж, — подумал Лит. — Я беру. Как долго вы будете дома? — Весь день. У меня куча работы. Зачем? — Потому что, когда я вернусь с добычей, мне понадобится ваша помощь. Не забывайте нашу сделку. Лит развернулся и направился к лесу. Увидев, как этот маленький тощий мальчишка важничает, не имея ни лука, ни ловушек, даже мешка для добычи, Селия не смогла сдержать смеха. Но тут дверь внезапно захлопнулась у неё перед носом, опрокинув её на пол. Поднявшись, она подошла к ближайшему окну. Лит всё ещё стоял на том же месте, но лицо его было обращено к её двери, а глаза ярко светились в тусклом свете рассвета. Добравшись до опушки леса, он активировал световое заклинание «Жизненное Зрение». Это было одно из его собственных созданий за последний год практики. Насытив глаза светлой магией, Лит мог видеть живые существа в цвете, тогда как весь остальной мир превращался в оттенки серого. Чем сильнее жизненная сила, тем ярче и крупнее светилось существо. Так он легко замечал животных, даже если те прятались под землёй, в кустах или внутри дерева. Литу не нужно было охотиться на крупную дичь — любое мясо подходило. Большинство животных убегали, как только он приближался, но не все. Птицы и белки, сидевшие на ветвях, чувствовали себя в безопасности. Однако духомагия Лита достигла радиуса более двадцати метров (21,9 ярда) — все они были в пределах его досягаемости. Ему нужно было лишь протянуть открытую ладонь к добыче, сжать кулак и повернуть — и шея ломалась. Менее чем за двадцать минут он убил двух необычных птиц и двух белок. — Мог бы поймать больше, но хочу отдать этой гарпии как можно меньше. По дороге обратно к дому охотницы его жадность яростно спорила с яростью. — Чёрт! Хотел бы я просто попросить отца. У нас на ферме есть курятник, мы едим курицу — значит, он точно знает, как разделывать тушу. Но если я это сделаю, придётся делить МОЮ добычу поровну. А больше всего на свете я ненавижу не то, что меня обирает эта гарпия, а мысль, что Орпал и Трион получат столько же мяса, сколько и я. Или хуже — даже больше, потому что они старше. Эту дичь охотился Я! Это мясо моё, МОЁ! Они будут есть мои объедки только тогда и только если я сам захочу! Когда Лит подошёл к двери, он успокоился — ярость скрывала его деловая маска. Он глубоко вдохнул и снова постучал. Увидев его, Селия уже готова была насмешливо назвать трусом, сдавшимся меньше чем за час. Но затем Лит показал ей свою добычу — и вся её речь о том, «никогда не недооценивай труд охотника», застряла у неё в горле.