Единственное солнце китайской индустрии развлечений — Глава 6

Глава 6. Прорывщик Метод расчётов Шэнь Шандэна был грубоват, но всё же опирался на реальные данные. К тому же всем было известно: в Одиннадцатой пятилетке содержались положения, касающиеся культуры и кинематографа — именно в этом направлении им следовало работать. Размер кинотеатральной сети и количество экранов действительно могли соответствовать тому, о чём говорил Шэнь Шандэн. В любом случае его аргументы были логичны и обоснованы, а главное — он имел поддержку Хань Саньпина. Таким образом, проект прошёл предварительную экспертизу. С самого начала Шэнь Шандэн преследовал лишь одну цель — открыть дверь, а не сразу запускать «Нож весеннего шёлка». Хань Саньпин, в конце концов, не супермен. Инвестиции в размере одного миллиарда юаней — Центральная киностудия не могла вложить всё целиком. Даже в качестве ведущего инвестора ей пришлось бы выделить триста миллионов — сумма отнюдь не малая. Позже в проект наверняка вмешаются и другие силы, и тогда скудное резюме Шэнь Шандэна окажется недостаточным. Но как только проект прошёл предварительную экспертизу, цель была достигнута — появился козырь в руках. Руководитель продюсерского отдела, первым покинувший совещание, заметив, что Хань Саньпин оставил Шэнь Шандэна и его младшего брата по школе наедине, невольно насторожился. В кабинете Хань Саньпина секретарь вновь принёс чай Шэнь Шандэну и Чжоу Цифэну. Хань Саньпин сделал глоток и сказал: — Молодость — это здорово. В молодости есть задор, есть стремление прорываться вперёд. Затем он спросил Шэнь Шандэна: — Скажи мне прямо: ты уверен, что справишься с этим проектом? Шэнь Шандэн задумался и ответил: — На первый взгляд, я всего лишь популярный интернет-певец. Хань Саньпин махнул рукой, перебив: — Для проекта такого уровня это ничего не значит. В конечном счёте всё решает фильм. Говорю прямо: ты никогда не снимал полнометражного кино. Под твоим руководством съёмочная группа может просто развалиться. Шэнь Шандэн пояснил: — Я окончил бакалавриат по специальности «промышленное и гражданское строительство», а в магистратуре изучал управление кинопроизводством. — Я знаю, — сказал Хань Саньпин. Шэнь Шандэн уверенно улыбнулся: — Во-первых, я не выпускник режиссёрского факультета, не «классик», а значит, не обречён на провал. Уже половина успеха в кармане. Чжоу Цифэн опустил голову и уставился в пол. Искал муравьёв — в такой момент лучше не поднимать глаз. Хань Саньпин на мгновение замер: — … Разве так можно говорить? Это же прямое оскорбление! Пятое поколение, шестое, новое поколение — всех подряд отмёл. Наглость просто зашкаливает! Шэнь Шандэн стал серьёзным: — У меня есть собственное видение блокбастера. Я вырос на голливудских фильмах. По моему мнению, путь, которым вы идёте, господин директор, — крупные постановки и крупные инвестиции — на первый взгляд рискованный, но на самом деле наименее рискованный. Хань Саньпин заинтересовался: — О? — Я учился на строителе, — продолжал Шэнь Шандэн. — Для меня стратегия блокбастеров подобна инфраструктурному строительству в городском планировании: крупные вложения стимулируют развитие целого региона. — Наша киноиндустрия переживает самый опасный период. Если мы не поднимемся быстро, то повторим судьбу многих стран, где местное кино было вытеснено. Падение национальной индустрии станет трагедией для всей отрасли, а возможно, и для нации в целом. — С точки зрения всей производственной цепочки, крупные инвестиции на самом деле не так рискованны: если кассовые сборы хотя бы сравняются с бюджетом, это уже победа. — Вы, господин директор, смотрите на проблему с высоты развития всей киноиндустрии: вы готовите кадры, вы выигрываете время для отечественного кинематографа. — Вы формируете у зрителей привычку ходить в кинотеатры, привлекаете их блокбастерами, развиваете местные съёмочные команды, обеспечиваете кинотеатры оборотными средствами. — Мелкие студии считают по-другому: им нужно трёхкратное покрытие бюджета кассовыми сборами. — Но Центральная киностудия несёт ответственность за развитие всей отрасли. Если учесть всю цепочку — производство, дистрибуцию, формирование зрительских привычек, закалку съёмочных команд, оборот кинотеатров — то при равенстве кассы и бюджета студия не теряет ни копейки. — Стратегия блокбастеров — это большая стратегия для киноиндустрии. Здесь считают не мелочь, а большие деньги. Это стратегические инвестиции, которые не только не убыточны, но и приносят огромную отдачу. — Внешние наблюдатели ошибаются, потому что смотрят только с позиции продюсирования. С этой точки зрения кажется, что проект убыточен, но на самом деле — ни капли. — Это как в строительстве: если считать только мост или железную дорогу, то проект всегда убыточен, если только не брать огромные пошлины за проезд и не устанавливать множество пунктов оплаты, поднимая цены до небес. — Но если учесть развитие всего региона, то такие проекты приносят колоссальную прибыль. В девяностые, даже в начале нулевых, когда мы строили дороги, некоторые смелые руководители закладывали пропускную способность в десять, а то и в пятнадцать раз выше текущей потребности. — Тогда все кричали, что это «проекты ради отчётов», расточительство. А спустя несколько или десяток лет все жаловались, что дороги построены слишком узкими: четырёх полос не хватает, шесть надо было делать восемью — всё стоит в пробках. — Центральная киностудия действует именно с такой стратегической точки зрения — ради культурной безопасности и долгосрочного развития киноиндустрии. Такие отраслевые инициативы, осуществляемые без учёта немедленной прибыли, готовы брать на себя только государственные предприятия. Взгляд Хань Саньпина на Шэнь Шандэна стал открыто одобрительным. Прекрасно! Превосходно! Тот выразил вслух всё, о чём он сам думал, и даже лучше, чем он сам мог бы сформулировать. Хань Саньпин мысленно повторил: «инфраструктурное строительство для киноиндустрии с упреждением» — отличная формулировка! Шэнь Шандэн продолжил: — Господин директор, сейчас историческое кино и стратегия блокбастеров достигли нового этапа. Какие бы трудности и опасности ни ждали впереди, я готов прорываться вперёд, чтобы отвоевать небо для исторического кино и для стратегии блокбастеров. — Я хочу стать прорывщиком китайского кинематографа! Кто, если не я? — Только я способен это сделать! Шэнь Шандэн добавил немного актёрской игры — умение выстраивать отношения с руководством тоже требует мастерства. Управление «сверху» — это не просто лесть и подхалимство. Шэнь Шандэн не мог и не хотел быть просто «лизоблюдом». Даже если бы он стал таким, его легко могли бы отбросить. Он не знал, каким Хань Саньпин был в частной жизни, и даже если бы знал — вряд ли ему было бы до этого дело. Говоря грубо, он не знал, к какому храму нести свиную голову в жертву, а найдя — не мог бы открыть дверь. Но одно он знал точно: Хань Саньпину нужно подтверждение правильности выбранного пути — и в этом он не ошибался! Статья, которую написал Шэнь Шандэн, на первый взгляд критиковала, но если сопоставить её с публичными заявлениями Хань Саньпина, становилось ясно: среди кинематографистов и индустриальных деятелей Хань Саньпин — один из немногих трезвомыслящих. Так что критика на деле была похвалой. Правда, понять это могли только те, кто обладал достаточным уровнем понимания. — Хорошо, хорошо, хорошо, — Хань Саньпин трижды повторил «хорошо», явно довольный. Побеседовав ещё немного, он объявил, что у него после обеда совещание и ему нужно отдохнуть. Разговор завершился. Шэнь Шандэн и Чжоу Цифэн попрощались и вышли. Они ещё не успели уйти далеко, как к ним подошёл секретарь Хань Саньпина и забрал флешку с «Одой Возрождению Солнца и Луны при Мин». Закрыв дверь, Хань Саньпин велел секретарю подготовить компьютер и стал медленно слушать. В четвёртый раз! Для Шэнь Шандэна, «маленького Дэна» 80-х, переродившегося из будущего, не было никакой неопределённости — уверенность просто сочилась из него. Но для Хань Саньпина, «старого Дэна» 50-х, это было совершенно иное ощущение. Он пережил времена крайней нищеты и общественных потрясений, а затем стал свидетелем постепенного экономического взлёта. Хотя он и сохранял оптимизм, будущее оставалось для него туманным, и он не был уверен, удастся ли реализовать великие планы. Но в этой песне он почувствовал невиданную лёгкость и свободу. Вся та история, навязанная извне, те невидимые оковы, наложенные на плечи, всё это — тьма новейшей истории и достоинство древнего народа — словно слилось воедино в этом произведении. — Чжунхуа… наша Чжунхуа… — вздохнул он с глубокой тоской. И долго молчал. Выйдя с территории Пекинской киностудии, Чжоу Цифэн не выдержал: — Ааа! Он радостно закричал. Встреча, запланированная на час, затянулась на три, да ещё и пообедали вместе — успех был не просто большим, а грандиозным! Чжоу Цифэн был даже возбуждённее, чем Шэнь Шандэн. — Сыхэн, ты просто крут! Просто невероятно крут! Шэнь Шандэн, заметив любопытные взгляды прохожих — среди которых было немало студентов Пекинской киноакадемии, — напомнил: — Не горячись. Пока у нас лишь один штрих из двух в иероглифе «успех». И помни: всё должно остаться в секрете. Секретность — залог успеха. — Да, да, да, — Чжоу Цифэн замолчал. По дороге обратно в университет он всё же не удержался и, как любопытный ребёнок, спросил: — Сыхэн, ты правда уверен, что сможешь снять «Нож весеннего шёлка» и собрать с него десять миллиардов кассы? Шэнь Шандэн спокойно ответил: — Кто ж это знает? Ты спрашиваешь меня — а я у кого спрошу? Чжоу Цифэн остолбенел. Выходит, старший брат просто втирал всем очки?