Освоение земли: Свободный земледелец гор — Глава 32

Глава 32. Сплочение — В роду Шаньнун мы едим три раза в день. Бэйцзи У ввёл в только что созданный им род — которому ещё и десяти минут не исполнилось — множество добрых устоев. Ли Бин и Сянлань, Си Дань и Цзян Цао, а также Гао Цунлянь и Цзян Жун с воодушевлением смотрели на Бэйцзи У. Ли Хун и Сюйлань, напротив, выглядели озабоченно: еды в доме и правда оставалось всё меньше. Бэйцзи У сидел на канге. Перед ним стояла тарелка ароматной тушёной свинины и корзина лепёшек, приготовленных на сковороде. — За едой тоже есть порядок. Женщинам не полагается садиться за стол. У кого-нибудь есть возражения? — Нет возражений, — отозвались женщины: кто-то проговорил вслух, кто-то покачал головой. Они и не мечтали сесть за один стол с Бэйцзи У и есть мясо. Им было достаточно просто глотнуть бульона или понюхать аромат свинины. Бэйцзи У не хотел делиться мясом — его и так не хватало. Теперь целая семья, множество ртов, зависела только от него одного. Даже если бы сюда пришёл величайший из конфуцианцев, чтобы рассудить их, он всё равно признал бы: Бэйцзи У имеет право есть больше всех. Нужно наедаться, чтобы быть сильным. Бэйцзи У ел с аппетитом: то кусок мяса, то лепёшку, шумно втягивая в рот мягкую, тающую свинину и не спеша, тщательно пережёвывая одну лепёшку за другой. На столе, помимо мяса и лепёшек, стояли солёные овощи и собранные в горах ягоды с дикими травами. Лето — время изобилия, самое подходящее для того, чтобы наесться вдоволь. Дикие травы, ягоды, летающие и ползающие насекомые — всего этого съедобного вокруг было хоть отбавляй. Бэйцзи У ел двадцать минут, прежде чем насытился. Он посмотрел на женщин, которые всё это время не отрывали от него глаз, и сказал: — Ешьте теперь сами. А я полежу и подумаю. — Есть, господин, — послушно ответила Цзян Жун. Бэйцзи У повернулся к остальным: — Вы должны говорить вслух! Когда я велю вам что-то делать, вы обязаны отвечать! — Если сможете выполнить — отвечайте, как Цзян Жун: «Есть, господин». — Если не сможете — скажите: «Господин», а затем объясните, в чём проблема. — Я сам решу, можно это или нет. Как я скажу — так и делайте. Хотите есть досыта — будьте послушны. Впредь, кто не будет слушаться и работать, тот не получит еды. — Если такое повторится много раз — уйдёте отсюда и будете жить сами. Цзян Жун тут же выпалила: — Есть, господин! Гао Цунлянь последовала её примеру: — Есть, господин. Ли Хун и Ли Бин тоже подхватили: — Есть, господин. Вскоре все женщины, и взрослые, и молодые, стали повторять хором и постепенно привыкли к обращению «господин». Бэйцзи У наконец остался доволен. — Готовить пусть дети делают. А вы, взрослые, обсудите между собой строительство дома. До уборки проса осталось дней десять–пятнадцать. Сейчас я пойду к соседям и поговорю с ними о расчистке новых полей. А вы подумайте над тем, как готовить еду, кормить быка, шить одежду и строить дом. Когда вернусь — доложите мне. Ли Хун быстро ответила: — Есть, господин. Бэйцзи У больше не стал отдыхать, оделся и отправился в гости. Только проводив его, женщины приступили к еде. Раздавать еду поручили Ли Хун. — По две миски жидкой каши, по две лепёшки на человека. Дикие травы — ешьте сколько угодно. Бульон дам чуть-чуть — макайте в него лепёшки. Когда людей много, нельзя устанавливать слишком высокие нормы питания. Ли Хун раздавала лепёшки всем по очереди, но Гао Цунлянь дала на одну больше. Гао Цунлянь быстро спрятала лишнюю лепёшку и, прижав к себе ребёнка, пошла есть в хлев. Остальные, конечно, заметили это, но предпочли промолчать. Цзян Жун держала в руках лепёшку и миску жидкой каши. Её дочь Цзян Цао тоже получила лепёшку, но, откусив пару раз, положила её себе на колени и села на соломенную кучу, чтобы пить кашу. У взрослых и детей были одинаковые нормы — никаких дополнительных различий, кроме Гао Цунлянь, которой требовалось кормить грудью, и поэтому она получала чуть больше. Ли Хун ела и одновременно спросила Цзян Жун, сидевшую у двери: — Как делают кирпичи для дома? Цзян Жун допила миску бульона, проглотила еду и объяснила: — Нужно взять пшеничную солому и жёлтую глину, сделать деревянную форму в виде короба, залить туда смесь, утрамбовать и высушить на солнце. Ли Хун задумалась, потом повернулась к Чжан Сюйлань: — Сюйлань, попроси своего отца помочь нам. — Хорошо! — охотно согласилась та. Гао Цунлянь думала о своём ребёнке. Её муж был трусливым и беспомощным. Сейчас дети хоть ели, но зимой начнутся настоящие проблемы — нужно запастись зерном. — Пусть Ай Дакэ тоже придёт помочь. Мужчина он робкий и слабый, но хоть работать умеет. Гао Цунлянь посмотрела на Ли Хун, думая, что если Ай Дакэ будет есть здесь, то дома можно будет сэкономить на одной трапезе. Цзян Жун тоже подхватила: — Мой муж… Му Чуаньлян тоже может прийти помочь. Цзян Жун постепенно осознавала необходимость сохранять верность роду Шаньнун и чувствовала себя настоящей женщиной этого рода. Они ели пищу рода Шаньнун, спали на постелях рода Шаньнун. Если бы кто-то из них, получив убежище в роду Шаньнун, продолжал думать о прежней семье, то, по мнению Цзян Жун и других, его бы непременно избили или даже продали. Ли Хун вовсе не хотела кормить лишних ртов и нахмурилась: — Еды не хватает! Даже если смешать рис и муку с отрубями и травами, до Нового года мы не дотянем! Ли Бин, услышав, как сестра снова пугает всех, тихо урезонила её: — Подождём, что скажет господин. У него наверняка найдётся решение. Ли Хун могла лишь надеяться, что Бэйцзи У что-нибудь придумает. Иначе в доме снова начнётся голод. Зимой голод особенно страшен — никто не даст в долг зерна, и люди просто замёрзнут насмерть от недоедания! Летом и осенью ещё можно занять немного еды, но зимой — никогда. Все знали: зимой лишний или недостающий кусок еды мало что решает. Если в доме не хватает еды — кто-нибудь обязательно умрёт. После еды все женщины в доме принялись за работу. Гао Цунлянь вывела быка во двор. На шее у животного была привязана верёвка из конопли, которую она, видимо, сама сплела. Цзян Жун, глядя на эту верёвку, вдруг подумала, что это, возможно, та самая верёвка, которой её когда-то связывали. Эта мысль показалась ей настолько правдоподобной, что она почти уверилась в этом. Но особого волнения это не вызвало — ведь этот бык стоил гораздо дороже её самой. Гао Цунлянь сказала: — Пусть Си Дань водит быка во двор, пусть там пасётся. Она ещё молода и больше ничего не умеет делать. Ли Хун не возражала: — Ладно. Сюйлань и Ли Бин пойдёте за водой. Сянлань и Цзян Цао уберите хлев: соберите коровий навоз в корзины и высушите — потом пригодится. — Хорошо! — Есть! Женщины разом отозвались, кто как мог. В следующем году им предстояло обработать двадцать–тридцать му земли. Ли Хун прекрасно понимала важность удобрений и уже сейчас начала собирать навоз. В крайнем случае, навоз можно было даже есть. Его использовали и как удобрение, и как строительный материал, и как топливо. Золу после сжигания применяли для обработки шкур, а также рассыпали вокруг уборной, чтобы устранить запах. В деревне почти не существовало бесполезных отходов — всё находило своё применение. И всё же, несмотря на упорный труд, люди постоянно отставали и умирали от нищеты. Теперь десять человек зависели от одного мужчины. Все остальные должны были работать не покладая рук. Единственным, кто не трудился, был десятимесячный сын Гао Цунлянь. Бэйцзи У отправился в гости к семье Бэйтянь. Зайдя во двор, он увидел, как женщины и дети Бэйтянь сушили зерно. — Дедушка У! — воскликнула старшая невестка Бэйтянь, увидев его, и поспешила встать, чтобы поприветствовать гостя. Бэйцзи У спросил: — Мужчины дома? — Папа! — закричал ребёнок, вытянув шею в сторону дома. Из дома вышли Бэйтянь Гэнь со своим сыном. Увидев Бэйцзи У, он тут же улыбнулся: — Дедушка У, вы уже поели? — Поел, — ответил Бэйцзи У. — В деревне явно не хватает зерна. Вчера Му Чуаньлян, не выдержав, пришёл ко мне за помощью. Я взял его жену и несколько му земли и пообещал помочь. — Сейчас в деревне многие рискуют погибнуть от голода. Мы же все из одного села — не можем же смотреть, как они умирают! Я пришёл узнать, кому именно должен старик Ли. Если кредитор — никчёмный человек, то, пожалуй, долг можно пока не возвращать. Я заберу это зерно и использую в крайнем случае. — Пусть это и не совсем честно, но я не могу допустить, чтобы Му Чуаньлян и Ай Дакэ умерли с голоду. Чем меньше нас останется в деревне, тем легче нас будут топтать чужаки. Услышав слова Бэйцзи У, Бэйтянь Гэнь подумал, что этот парень — настоящая личность. — Долг у них перед господином Яном из зерновой лавки на севере города. У него есть четверо-пятеро здоровых парней, да и в городе он кое-кого знает. Бэйцзи У улыбнулся. Эта улыбка почему-то успокоила Бэйтянь Гэня и его трёх сыновей — они тоже невольно расплылись в улыбках. — Тогда пока ничего не предпринимайте. Я сам поговорю с этими людьми. — Как скажете, дедушка У.