Верховный Маг — Глава 137

Хотя «Бодрость» позволяла Литу обходиться без сна, побочные эффекты всё же имелись. Раньше, когда он ещё жил дома, у него находилось несколько возможностей расслабиться: охота за едой, обучение Тисты поддельной магии или просто время, проведённое с семьёй. Теперь же Лит работал без остановки, словно машина, накапливая стресс и не делая перерывов, кроме трёх ежедневных приёмов пищи. Со временем скопившаяся умственная усталость делала его всё более раздражительным, нервным и агрессивным. Профессора этого не замечали. Лит дорожил ими и изо всех сил сдерживал раздражение, стараясь относиться к ним с уважением, которого они заслуживали. То же самое касалось и его «друзей». После последнего откровенного разговора с Солюсом он старался проводить с ними больше времени — дать ей то, в чём она нуждалась: больше эмоций и человеческого общения. Это помогло бы справиться с её депрессией и немного снять напряжение с его нервов, но ему было всё равно. — Солюс всегда так много для меня делает. Она не только служит моим моральным компасом и помогает со всеми академическими предметами, но и сдерживает мои самые жестокие порывы, делая меня почти человеком. Чёрт возьми, если бы это было возможно, я с радостью поменялся бы с ней местами. Из неё получился бы гораздо лучший человек, чем из меня. Солюс была тронута силой его чувств к ней и теми жертвами, на которые он был готов пойти ради неё. В то же время она сильно тревожилась. Длительное отсутствие сна лишь усилило признаки того, что его разум и тело переживают серьёзные перемены. С момента преодоления узкого места тело Лита становилось всё сильнее каждый раз, когда его ядро маны очищалось. Что до его разума, то недавние события оказали огромное давление на и без того искажённую психику. Ирония заключалась в том, что хотя переживания на грани смерти стали нормой с тех пор, как Лит начал практиковать магию высокого уровня, именно появление людей, которые искренне заботились о нём вне семьи, вызвало внутренний конфликт. Изменить убеждения, выработанные за всю жизнь, было нелегко — это всё равно что признать, будто ты всю жизнь ошибался почти во всём. С другой стороны, то же самое можно было сказать и о ней. Качество и количество её подпитки резко улучшились, и её ядро маны вот-вот должно было стать зелёным. Но больше всего Солюс тревожили её новые чувства. Благодаря обострённым чувствам Лита она слышала все злобные комментарии, которые люди шептали у него за спиной, и всю мелочную злобу, вызванную каждой похвалой в его адрес. Чем больше она узнавала людей, тем сильнее их презирала. После того как он чуть не погиб, защищая всех от пространственных разломов, самым доброжелательным замечанием, которое она услышала, было: — Даже потеряв руку, он не даёт нам покоя ни на день? Этот парень хуже таракана! Солюс начала думать, что, возможно, всё это время ошибалась именно она. * * * Лита вызвали к Главе менее чем через час после того, как Королева Сильфа выразила новообретённый интерес превратить голову Линьджоса не в трофей на стене, а в держатель для туалетного ёршика. После консультации с профессором Мартом, вторым по мастерству целителем Академии Белого Грифона, у Линьджоса не осталось выбора. — Если это вопрос жизни и смерти... — Выкинь «если»! На кону стоят жизни, включая мою! — перебил его Линьджос. — ...тогда я бы точно отправил Лита из Лустрии. Он единственный, чьи диагностические навыки сравнимы с уровнем Манохара. — Студента вместо профессора? До чего мы докатились? Что станет с престижем академии? — простонал Линьджос. — Докатились? — Март нахмурился, не одобрив таких слов. — Смена старого новым — закон жизни. Кроме того, принять того, кого все остальные академии отвергли из предубеждения, — это не падение. Особенно если он преуспеет. — А если он провалится? — Линьджос был готов расплакаться. — Мы станем посмешищем всего Королевства! Все решат, что мы настолько некомпетентны, что вынуждены полагаться на ребёнка! — Что ж, всегда можно отправить пару профессоров и надеяться на лучшее. По крайней мере, провалитесь вы с достоинством. Линьджос застонал, почувствовав внезапную боль в шее. Провал был невозможен. — А как насчёт той другой студентки? Квиллы из Цереи? В нынешнем положении нет разницы — отправлять одного или двоих. — На самом деле есть, — возразил Март. — Её талант к светлой магии выдающийся. Я верю, что при должном воспитании она сможет стать следующим Манохаром... — Прекрати произносить это имя! — шея Линьджоса снова заныла, будто палач уже занёс топор. — Я имею в виду это в хорошем смысле. — В этом человеке нет ничего хорошего! — Увидев, что Глава ведёт себя неразумно, Март оставил эту тему. — Как я уже говорил, она великолепная магесса, но слишком молода, чтобы видеть подобные ужасы. Не говоря уже о том, что её диагностические навыки примерно на моём уровне. Я бы предпочёл отправиться сам, чем ставить под угрозу её будущее. А вот наша новая звезда... довольно особенная. Март постучал по полному личному делу Лита — папке, почти такой же толстой, как книга, где эксперты Магической Ассоциации классифицировали его как того, кого на Земле назвали бы «социопатом с высокой функциональностью». В этот момент Линьджос перестал сопротивляться и смирился со своей судьбой. Когда Лит вошёл, на лице у него застыли привычные хмурость и свирепый взгляд. — Я ничего не нарушил и был на пороге магического прорыва! — Когда его вызвали, Лит как раз собирался завершить предпоследнее упражнение перед попыткой настоящих «Шагов Искривления». После диверсии занятия четвёртого курса приостановили на несколько дней до завершения внутреннего расследования. Он использовал это время, чтобы продолжить тренировки под руководством Квиллы, и был близок к тому, чтобы открыть врата с восемью точками. В то время как большинство студентов получили психологическую травму и нуждались в консультациях, он продолжал учёбу, будто ничего не произошло, и даже успел догнать тех, кто был талантливее его. Выбор слов Лита лишь усилил у Линьджоса ощущение надвигающейся катастрофы. Глава протянул ему папку со всей необходимой информацией о событиях в Кандрии и объяснил, что его присутствие необходимо для выяснения обстоятельств. — Я всего лишь студент, — ответил Лит, возвращая папку. — Какое это имеет ко мне отношение? — То, что Глава Линьджос забыл тебе сказать, мальчик, — это то, что это не просьба. Это приказ самой Королевы. Голос принадлежал мужчине лет тридцати, ростом 182 сантиметра, который вышел из «Шагов Искривления», открывшихся прямо посреди комнаты. У него были светло-каштановые коротко стриженные волосы и усы того же цвета. На нём была тёмно-синяя униформа с королевским гербом на груди — треугольным щитом, на котором изображён прыгающий грифон в короне, держащий в передних лапах два скипетра: один символизировал магическую власть, другой — военную. — Лит, позволь представить тебе капитана Велагроса из Корпуса Королевы. Капитан, это Лит из Лустрии, — Линьджос встал и протянул руку уважаемому гостю. — Вы подслушивали за дверью или просто ждали, чтобы эффектно ворваться? — Лит не был впечатлён, скорее раздражён. Его плохое настроение заставило его сказать вслух то, что обычно он держал про себя. — Парень, это не шутки. Люди умирают прямо сейчас. Если ты можешь что-то с этим сделать, это твоя обязанность. — Люди умирают каждый день, — пожал плечами Лит. — Обычно это бедняки, сироты, бездомные. Но никому до этого нет дела. А вот если погибают несколько богачей в роскошном городе — вдруг это становится огромной проблемой. К тому же у меня нет никаких обязанностей, ведь я не давал клятвы. Так что позволь перефразировать: что я с этого получу? — Он потер большим и указательным пальцами правой руки друг о друга. Обычно капитан Велагрос с радостью преподал бы урок дерзкому юнцу, но он тоже читал досье. Там чётко указывалось, что из-за своего воспитания Лит не имел реальных связей с Королевством. Именно поэтому его семья находилась под такой надёжной защитой. Приказ гласил: не провоцировать его, если это не абсолютно необходимо.