Ночь в Пекине: Опасное влечение — Глава 36

Глава 36. Глупышка Ночь была пронизана тусклым светом фонарей и холодным дождём. Девушка с глазами, полными слёз, совершенно потеряла голову: она не могла даже определить, в какую сторону идти, не говоря уже о том, чтобы понять, кто стоит перед ней. — Прости, — сказала Айюнь, даже не почувствовав боли, и, извинившись, уже собралась уйти. Ей хотелось лишь одного — как можно скорее уйти отсюда, подальше от места, где была Су Линъи. Она протянула руку, чтобы оттолкнуть его, но рука, обнимавшая её за талию, не разжималась. Айюнь разозлилась и ещё больше разволновалась. Ей казалось, что сегодня всё идёт наперекосяк и всё — против неё. Слёзы наконец хлынули из глаз, будто нашли выход для подавленных эмоций. Она толкала его и кричала: — Я же сказала «прости»! Что ещё тебе нужно?! Её толчки были бессильны и хаотичны — словно у испуганного зверька, который пытается выглядеть грозным, лишь чтобы скрыть собственную беспомощность и горе. Сердце Е Цзяхуая внезапно, без всякой видимой причины, кольнуло болью. Он сжал её упрямо отталкивающее запястье — и вместе с ним словно сжал и её растерянное сознание. Наклонившись, он заговорил особенно мягко: — Айюнь, что случилось? Что-то стряслось? Услышав своё имя, Айюнь на мгновение замерла. Затем, будто проснувшись ото сна, она резко моргнула. Крупные слёзы покатились по щекам, и туманный, расплывчатый свет вокруг начал постепенно обретать чёткие очертания предметов и лиц. Айюнь разглядела его черты и узнала человека. Это ведь он — Е Цзяхуай. Про себя она повторила эти три иероглифа. Неизвестно, было ли это из-за его спокойной, как гора и бездна, ауры или из-за того, что он не раз приходил ей на помощь, но её растерянное и пустое сердце вдруг стало успокаиваться. Убедившись, что в её чёрных зрачках снова появился проблеск ясности, Е Цзяхуай наконец ослабил хватку. Его рука опустилась, но в воздухе замерла на мгновение — не вернулась к боку, а снова поднялась. Тёплый кончик пальца осторожно коснулся её мокрого от слёз лица. В следующее мгновение новые слёзы уже катились по щекам — будто их запас был неиссякаем. В спокойных глазах Е Цзяхуая, помимо тревоги, мелькнула лёгкая, снисходительная улыбка. Он слегка провёл костяшкой пальца по её вздёрнутому носику и, как с маленьким ребёнком, спросил: — Почему плачешь? Кто обидел? Или обиделась на кого-то? Айюнь покачала головой. Говорить не хотелось. Она упрямо стояла с лицом, исчерченным следами слёз, и утверждала: — Нет, никто меня не обижал. Носик всё ещё был красным, дыхание прерывистым, но упрямство осталось прежним. Она твёрдо дала понять, что не желает рассказывать, и Е Цзяхуай не стал допытываться. Он прекрасно знал, с кем она встречалась сегодня и какие у них отношения. Наверняка в этих ночных слезах скрывалась обида и боль, о которых она не могла говорить вслух. Это было её личное дело. Их отношения ещё не достигли той степени доверия, при которой Айюнь готова была бы открыть ему душу. Если он будет настаивать, девочка, пожалуй, снова сочтёт его навязчивым. Перед ним стояла девушка с нежными чертами лица, но она была вовсе не избалованной цветочной принцессой. Она выросла под дождём и ветром, её характер был крепок, как тростник, и она умела справляться с трудностями сама. Вот и сейчас — хоть только что она рыдала, потеряв голову, — уже через мгновение она вытерла слёзы и натянуто улыбнулась, чтобы вежливо поздороваться: — Господин Е, вы всё ещё здесь? Эта вымученная улыбка тревожила его куда больше, чем её упрямые возражения. Е Цзяхуай серьёзно посмотрел на неё: — Айюнь, если не хочется улыбаться — не надо. Улыбка Айюнь застыла. В глазах замелькали искры, сердце наполнилось теплом, но глаза снова защипало от слёз. Айюнь подумала, что сегодня она, кажется, особенно хрупка. Она послушно кивнула, не стала спорить и, убрав улыбку, тихо сказала: — Поняла. Уголки губ Е Цзяхуая слегка приподнялись — в них читалась искренняя радость. Только после этого он ответил на её предыдущий вопрос: — Только что поужинал, собирался уходить. После этой вежливой фразы наступило молчание. Айюнь боялась, что если задержится здесь дольше, снова столкнётся с Су Линъи, и торопилась уйти. Она огляделась — и только тогда поняла, что совершенно не знает, где находится. Рядом не было ни одного официанта. Она робко взглянула на Е Цзяхуая и, тревожно забегав глазами, первой извинилась: — Господин Е, простите меня… Я не хотела вас толкнуть, и уж точно не хотела… ударить вас. В конце голос её стал таким тихим, что почти не слышался — она боялась, что он вспомнит недавнее и начнёт с ней расправляться. Её страх и тревога читались на лице. Е Цзяхуай не захотел её поддразнивать — боялся, что она снова расплачется, — и лишь махнул рукой: — Ладно уж. Твой кулачок мягкий, как вата. Ничего страшного. Айюнь тихонько выдохнула с облегчением и, подняв лицо, осторожно спросила: — Вы сейчас выходите? Не могли бы вы проводить меня до главного входа? Я плохо ориентируюсь здесь. Е Цзяхуай уже собрался кивнуть, но вдруг заметил ярко-красное пятно у неё на лбу. Прищурившись, он спросил: — А это у тебя на лбу что такое? Айюнь растерянно потрогала лоб — кожа была гладкой. Сначала она хотела сказать, что всё в порядке, но вдруг вспомнила. — Покраснело? Наверное, от удара… Но я почти ничего не чувствую. У меня кожа такая — быстро краснеет и долго не проходит. Е Цзяхуай отвёл взгляд и спросил: — От укусов комаров тоже так? — Да, — смущённо коснулась она шеи. — Вы ещё помните? Тот день, когда они впервые встретились. Айюнь только сейчас осознала, что сама заговорила об этом, и внутренне упрекнула себя: «Зачем я болтаю лишнее!» К счастью, Е Цзяхуай не стал развивать тему. Прикрыв рот ладонью, он слегка кашлянул и, сделав шаг вперёд, сказал: — Держись ближе. Здесь всё извилисто — потеряешься, так и не найду. Айюнь поспешила за ним и, подхватывая его слова, возразила: — Как можно потеряться? Всё равно найдёшь выход. Е Цзяхуай ответил с лёгкой хрипотцой: — Двор огромный, не везде дежурят люди. Этот особняк достался нам от времён Цинской династии. Говорят, хозяин, строивший его, проложил под землёй тайные ходы. При реконструкции их так и не нашли. А вдруг… Он замолчал. Айюнь вдруг почувствовала, что даже ветерок стал ледяным и зловещим, а огни в кустах — особенно жуткими. Как в ужастиках: страшно, но всё равно хочется смотреть. Айюнь сглотнула и не удержалась: — А вдруг — что? Он небрежно бросил: — А вдруг свернёшь не туда и попадёшь в один из этих ходов. И не выберешься. Айюнь призадумалась. В старину богатые семьи действительно строили тайные ходы. Вероятность показалась ей высокой — и она испугалась. Она ускорила шаг, приблизилась к нему и, стараясь говорить легко, сказала: — Вы меня пугаете, наверное? Е Цзяхуай вдруг остановился и обернулся: — Давай проверим? — Проверим что? — растерялась Айюнь. — Поищем тайный ход. Хочешь? Он приподнял бровь — и в его глазах блеснул искренний интерес. — Нет… э-э… — Айюнь уже начала отказываться с натянутой улыбкой, но вдруг почувствовала, как её запястье резко сжалось — Е Цзяхуай потянул её вперёд. Сначала она не поверила, что он серьёзно, и только пыталась вырваться, тихо уговаривая: — Господин Е, давайте не будем проявлять такое любопытство. Но он не останавливался. Поворот за поворотом — дорога будто не имела конца. Сердце Айюнь начало бешено колотиться. Она горько усмехнулась и умоляюще произнесла: — Господин Е, господин Е, правда… Может, вы сначала отпустите мою руку? Идите искать сами? Е Цзяхуай сдержал смех и продолжил вести её вперёд: — Какой же ты бездушной оказалась, Айюнь. В этот момент фонари по обе стороны вдруг погасли, и в голове мгновенно всплыли все ужастики, которые она когда-либо смотрела. Айюнь действительно испугалась и, забыв вежливость, прямо назвала его по имени: — Е Цзяхуай! Я правда не хочу искать тайные ходы! Мне неинтересно! Я не пойду! Как только она договорила, их сцепленные руки разжались. Е Цзяхуай подбородком указал вперёд: — Пришли. Айюнь посмотрела на поворот в конце коридора и, обиженно и испуганно надув губы, спросила: — Куда пришли? Е Цзяхуай больше не мог сдерживать смех. Он громко рассмеялся, лёгким движением коснулся её лба кончиком пальца и сказал: — За этим поворотом — выход. Глупышка.