Ночь в Пекине: Опасное влечение — Глава 39

Глава 39. На этот раз не солгала Люди с чистой душой не умеют изворачиваться. Айюнь восприняла его слова как отказ. Отказ, которого и следовало ожидать. Сегодня она действительно переступила черту — совсем забылась. Чего ей обижаться? Ведь они едва знакомы. Он и так молодец, что согласился подвезти её, так что обиды тут быть не должно. Да и что вообще означало её поведение — так внезапно пойти за ним? — Простите, это было бестактно с моей стороны, — с трудом выдавила Айюнь, приподнимая уголки губ, хотя в глазах всё сильнее собиралась влага. Она поспешно опустила голову, боясь вновь расплакаться у него на глазах. Айюнь не была той девушкой, которая любит показывать свою уязвимость посторонним. Она шмыгнула носом, стараясь, чтобы голос звучал ровно, без дрожи: — Господин Е, просто попросите водителя высадить меня у ближайшего входа в метро. Я поеду домой на метро. Вы и так уже очень помогли мне сегодня вечером. В это время она ещё успеет на последний поезд. Машина продолжала ехать и не останавливалась у указанного ею выхода на метро. Между передним и задним салонами поднялась перегородка. — Поздно, — холодно произнёс Е Цзяхуай. Что поздно? Айюнь растерянно подняла глаза: — Господин Е… что вы имеете в виду? В тот же миг из её глаз покатилась крупная, сверкающая слеза. Раньше он не замечал, что она такая плакса. Ведь раньше, даже когда её обижали до невозможности, она держалась, не позволяя слезам упасть. А теперь, стоит оказаться рядом с ним, как слёзы хлынули, будто кто-то открыл кран. Е Цзяхуай терпеть не мог, когда кто-то плачет. Рыдания и причитания — разве это решает проблемы? Все младшие в семье знали об этом. Даже если их отчитывали, но он был рядом, они осмеливались лишь соврать, что у них конъюнктивит, лишь бы не получить ещё и от него. Только эта девушка перед ним — даже не сказав ещё ничего — уже расплакалась. И странно, но он совсем не чувствовал раздражения. Наоборот, ему даже понравилось, что она не пытается казаться сильной в его присутствии. Если бы в голове Е Цзяхуая ещё оставалось хоть немного чувства приличия и воспитания, он, возможно, и не осмелился бы, не спросив её согласия, взять её на руки и вытереть каждую слезинку. Чёрт побери, как же это странно. Фраза, готовая сорваться с языка — жёсткая и резкая: «Раз сказал — не бери назад» — в самый последний момент превратилась в тихий вздох: — Кто сказал, что не повезу тебя? Чего плачешь? Айюнь быстро вытерла слёзы и снова заупрямилась: — Не плачу. Е Цзяхуай разоблачил её: — Опять врёшь. Понимая, что обмануть его не удастся, Айюнь ещё раз провела ладонью по лицу и сказала: — Больше не буду плакать. На этот раз реакция у неё была быстрой. Е Цзяхуай с досадой и лёгкой усмешкой протянул ей салфетку: — Сначала вытри слёзы. Сколько лет — всё ещё плачешь, не стыдно? — Спасибо, — Айюнь взяла салфетку и промокнула уголки глаз, не забыв добавить вторую фразу, уже более уверенно и логично: — Плакать не стыдно ни в каком возрасте. Иногда эмоции просто невозможно переварить. Вы ведь согласны, господин Е? Бывало несколько раз, когда Айюнь чувствовала, что давление становится невыносимым. Тогда, кроме того чтобы съесть что-нибудь вкусное, она ещё брала лодку, находила уединённое место, останавливалась, смотрела на чёрные крыши лодок и на небо — и давала волю слезам. Именно так она и освоила своё посредственное искусство управления лодкой. Этот способ, хоть и звучит немного поэтично, но действительно хорошо помогал снять напряжение. Дома она не могла плакать вслух — дедушка и бабушка стали бы переживать. Она всегда напоминала себе: поплачешь — и станет легче. Поплачешь — и снова будешь учиться. Поплачешь — и дальше жить хорошо… Так она и жила с самого детства. Е Цзяхуай справедливо оценил её слова: — А сейчас опять стала колючей и острой на язык. Голос всё ещё дрожал от слёз, но в словах не было и тени уступки. — Я говорю правду… — начала Айюнь, но, поймав его насмешливый взгляд, почувствовала лёгкое замешательство. В висках застучало, и в конце фраза почти растворилась в воздухе. Когда машина наконец остановилась, девушка рядом с ним уже некоторое время мирно спала, прислонившись к окну. Айюнь действительно не выдержала. После такого плача силы давно иссякли, не говоря уже о том, что весь день она провела в бегах. В спокойной обстановке, да ещё и при плавной езде водителя, она незаметно уснула. Е Цзяхуай не собирался её будить. Всё равно его ждало не что-то срочное. Раз уж подождал, то не в нескольких минутах дело. На самом деле прошло совсем немного — минут пять. Внезапно яркий свет дальнего света от какой-то бестактной машины на мгновение озарил парковку, словно днём. Айюнь беспокойно шевельнула веками, покрасневшими от слёз, и с трудом выбралась из глубокого сна. Она испугалась: как так, она уснула? Первым делом, проснувшись, она провела ладонью по уголку рта. Хорошо, что спала прилично — слюней не пустила. Айюнь нарочито бодро повернулась к нему: — Мы уже приехали, господин Е? Е Цзяхуай с лёгкой иронией приподнял бровь: — Очнулась. Айюнь смущённо улыбнулась и бросила взгляд в окно: — Да… Извините, что заставила вас ждать. Мы сейчас выходим? Е Цзяхуай небрежно скрестил ноги и не проявлял намерения выходить. Напротив, спросил её: — Слёзы вытерла? Айюнь на секунду замерла, затем смущённо кивнула: — Да. — Повернись, посмотрю, — сказал он. Только что проснувшись, она ещё не до конца соображала. Но, услышав его слова, вдруг вспомнила кое-что: — Господин Е, подождите секунду. С этими словами она достала из сумочки пуховку, взглянула в зеркальце и пару раз похлопала по лицу, прежде чем повернуться к нему: — Готово. Редко бывало, чтобы она была такой послушной. Краснота на веках ещё не сошла. У неё действительно были очень чистые глаза — в них можно было заглянуть прямо в душу. Е Цзяхуай не удержался, протянул руку и лёгкими пальцами ущипнул её за щёчку: — На этот раз не солгала. Айюнь от неожиданного прикосновения вздрогнула, глаза на мгновение распахнулись, а потом — «бах!» — от шеи до мочек ушей и щёк всё залилось ярким румянцем. На щеке ещё ощущалось тепло его пальцев. Айюнь поспешно отвела взгляд и запнулась: — Мы… не выходим… из машины? Е Цзяхуай неторопливо ответил: — Не торопись. Есть одна вещь, которую нам надо сначала прояснить. Похоже, речь шла о чём-то серьёзном. Айюнь сразу стала серьёзной: — Говорите. Он спросил: — Как ты меня называешь? — А? — не поняла она. Почему он снова вернулся к вопросу обращения? Е Цзяхуай прямо сказал то, что имел в виду: — Если я поведу тебя внутрь, как ты меня назовёшь? Айюнь ответила, не задумываясь: — Господин Е. Ответ, которого он и ожидал. Е Цзяхуай понизил голос, придавая словам угрожающий оттенок: — Поздним вечером я веду с собой такую молодую девушку, а ты всё твердишь «господин Е». Если кто-то услышит, сделает неправильные выводы — мне, пожалуй, придётся выслушать немало жалоб. Айюнь сразу занервничала: — Тогда… может, я буду звать вас господином Е? Все же так вас называют. — Как думаешь, Айюнь? Значит, и это не подходит. Айюнь скривилась, уже жалея о своей импульсивности: — Тогда я… не знаю. Может, я лучше пойду на такси… Е Цзяхуай резко прервал её, недоумевая, почему ей так трудно изменить обращение: — Айюнь, не прикидывайся дурочкой. Айюнь сжала губы и несколько секунд молчала. Е Цзяхуай уже почти решил отступить — не в этом же дело. — Е Цзяхуай, — сказала она. (Конец главы)