Путь Ковки Судьбы — Глава 54

Глава 54. Пепел На мгновение Чу Хэнкун захотел спросить своего противника: зачем ему, человеку с самоуважением, водиться с чудовищами? Но он промолчал — знал, что тот ответит тем же вопросом: зачем ты сам стал убийцей? Всё равно причины одни и те же — до тошноты знакомые. Тела Яня уже не было видно — лишь пепел из зелёного пламени медленно рассеивался в воздухе. Чу Хэнкун, волоча за собой клинок, вышел из арены. Лестница, ведущая на самый верх, давно обрушилась. Он задул пламя лезвием, пробил кулаком каменные завалы и начал подниматься, шаг за шагом. Клинок Яня оказался невероятно тяжёлым — будто весил тысячу цзиней. Раньше, во время боя, он был таким же тяжёлым? Чу Хэнкун встряхнул головой и глубоко вдохнул раскалённый воздух. Лёгкие жгло, будто их обожгли докрасна, но тело, несмотря на жар, всё чаще пробирала дрожь. Кровь давно пропитала одежду и капала на пол, оставляя за ним прерывистый след. Даже «Неподвижность» и лёгкая броня из вещей после смерти едва спасли его от смертельного удара Яня. Голова гудела, и он шёл, словно заводная игрушка — то останавливаясь, то снова делая шаг. Пламя, лестница, коридор. Закрыть глаза. Запах крови. Идти по запаху. Коридор, обломки, пробить путь, идти дальше. Труп. Это был труп вышибалы из клуба — на окоченевшем лице застыла гротескная улыбка. Неподалёку лежал боец отряда «Возрождение» — из расколотого шлема торчал уголок усмешки. Умерли с улыбкой — ну и прекрасно. Всю жизнь спотыкались и падали, так хоть в конце порадовались… Чу Хэнкун хлопнул себя щупальцем по лбу, чтобы прийти в себя, и широко распахнул глаза. Весь этаж был устроен как часовня: повсюду круглые витражи, чьи цветные лучи сходились на огромной картине, занимавшей целую стену. На полотне изображался пухлый старик, восседающий за столом, уставленным едой и сокровищами. Его улыбка была доброй и ласковой. Глаза старика на картине медленно поворачивались. Чу Хэнкун инстинктивно понял: нельзя смотреть в них — и тут же опустил голову. Перед портретом лежали трупы — вышибалы, игроки, бойцы отряда. Все тянули руки к картине. Все улыбались, будто умерли в полном блаженстве, исполнив все свои желания. — Подойдёшь ближе — умрёшь, — пробормотал он невнятно. Сознание уже начинало мутиться, и он повторял себе это, чтобы не забыть. — Встретишься взглядом — тоже умрёшь. — Каково твоё желание? — Какое счастье ты хочешь обрести? Он услышал голос старика — тёплый, доброжелательный, как у Деда Мороза, спрашивающего ребёнка, чего тот хочет на Новый год. Чу Хэнкун не ответил. Он закрыл глаза и обмотал рукоять клинка щупальцами. Щупальце-клинок взмыл в воздух, пронзив лицо старика на полотне. Он яростно рубил картину, пока рама не разлетелась на куски, а обрывки холста не упали в огонь. В обычное время он бы сообразил: изображение, убивающее любого, кто на него посмотрит, не перестанет действовать лишь потому, что его отодвинули на несколько шагов. Не должно быть причин, по которым он мог бы остаться невредимым. Но сознание Чу Хэнкуна уже меркло, и он не успел об этом подумать. Он стоял с закрытыми глазами и не видел, как в тот самый миг, когда картина разлетелась в клочья, старик внимательно разглядывал его щупальца. — Мы ещё встретимся. Голос старика исчез, и вместе с ним рассеялась зловещая аура, окутывавшая весь этаж. Значит, всё кончено. Чу Хэнкун убрал клинок и развернулся. Он хотел уйти, но сил не осталось — просто опёрся на меч и сел, глядя на огонь, заполонивший всё поле зрения. — Всё кончается примерно одинаково, — пробормотал он бессвязно. Перед глазами всплывали картины прошлого: пожар в главном доме клана, трупы в лужах крови, перевернувшаяся машина. Прошлое и настоящее сплелись в огне, и уже нельзя было различить, где воспоминание, а где галлюцинация. Чу Хэнкун вдруг почувствовал усталость. Хотелось немного отдохнуть. И тут из пламени вырвался ослепительный свет — грубый, безрассудный, разметавший все призраки. В реальности он встретился с фиолетовыми глазами девушки. — Жив ещё? Дышать можешь? — Цзи Хуайсу протянула ему руку, прикрываясь световым щитом. — Пошли, пошли! Всё кончено, домой! Она была невыносимо шумной — так шумно, что мысли путались, но от этого становилось спокойнее. Он собрал последние силы и протянул руку, сжав её нетерпеливые пальцы. Последнее, что он запомнил, — ночное небо за пределами горящего здания. * * * Клуб Маквия, подземный четвёртый уровень. Даже самые старые служащие клуба не знали, что под гаражом скрывается ещё один тайный этаж. Ни один лифт не мог туда доставить. Лишь Маквия, Ду Муянь и наследник рода имели право открыть потайной ход и спуститься в самую глубину, где покоились их секреты. Висафу с трудом полз по тоннелю. Когда он упал в шахту, от него осталось лишь сердце, но упрямая жизнестойкость Погибших не дала ему умереть. Он напал на нескольких дезертиров и женщин, собрав из обрывков плоти новую оболочку. Жажда мести двигала им — он обязан добраться до тайной комнаты. Только там у него появится шанс «помолиться». Лишь самая глубокая одержимость и искреннейшее чувство могут заслужить благословение Луны. Теперь у него есть эта одержимость. Он убьёт Цзи Хуайсу. Убьёт Чу Хэнкуна. Разорвёт каждого в резиденции правителя города. Он отомстит! Тоннель наконец закончился. Висафу нетерпеливо поднял голову. В тайной комнате всё осталось как прежде: пять фарфоровых фигурок — отец, старший сын, второй сын, старшая дочь и ещё не рождённая вторая дочь — стояли в кругу. На плитах пола был вырезан тройной круговой ритуальный узор, а в центре лежало зеркало, чёрное, как лунный диск. Рука подняла зеркало и тщательно протёрла его мягкой тканью. — Наконец-то нашёл. Я же говорил, что Маквия не настолько глуп. Ритуал, связанный с Бездной, разумеется, должен быть устроен на самом дне! Канин убрал зеркало и повернулся к оцепеневшему Висафу: — Выглядишь отлично. Висафу всё понял. Совершенно всё. В одно мгновение в его лице отразились мольба, ярость, притворство — эмоции, которые не смог бы изобразить даже самый талантливый актёр. Он открыл рот, но Канин лишь щёлкнул пальцами. Из-под ног Висафу взметнулся столб зелёного пламени, обратив последнего Маквию в пепел. — Прощай по-хорошему, — весело сказал Канин. В комнату вошёл Бейсон и одним ударом ноги потушил пепел. За его спиной стояли «Вороны» в масках. Один из них, почувствовав жар, снял маску — под ней оказалась скользкая, слизистая, почти бесформенная плоть. — Я ещё не наелся, — сказал этот бес в плоти. — В болоте ты обещал сытную трапезу, а сейчас только закуски. Все демоны из болот уставились на Канина с откровенной жадной жестокостью. В вопросах выгоды они ничем не отличались от Погибших. Канин лишь улыбнулся и покачал пальцем: — Главное блюдо скоро подадут. Доверьтесь мне. Посмотрите, как наелся Бейсон! — Не смей ставить меня в один ряд с этим мусором, — с отвращением бросил Бейсон. Вороны мгновенно замолкли, не посмев возразить. — Я пока собрал кое-какие вещи после смерти. А у тебя какие результаты? Канин поднял зеркало: — Эта штука ведёт прямо в Первую Бездну. Если использовать её как есть — все умрём. Надо переделать зеркало, чтобы оно вело… в Башню Спирали? Или в море, где твоё истинное тело? — В Башню Спирали, — ответил Бейсон. — Моё тело недалеко. Успею добраться. — Как скажешь. Пора уходить. Время не ждёт, друзья! Канин превратился в пламя и повёл Воронов по тоннелю. Бейсон покинул своё кукольное тело и улетел. Оставленная кукла лежала в ритуальном круге, и в её глазах на миг вспыхнул свет. Через секунду она взорвалась, похоронив вместе с клубом последний секрет рода Маквия. * * * Спустя два дня. В богатом районе собралась огромная толпа. Бесчисленные ноги топтали обугленную землю, окружив дотла сгоревшее здание. Когда-то самое роскошное здание города теперь превратилось в гигантский остов. Перед входом в клуб возвели эшафот, на котором выставили десяток тел или голов, едва опознанных после пожара. Все они были членами клуба или укрывавшимися в нём преступниками. Над головами висели объявления о розыске, где кратко перечислялись их злодеяния. Горожане швыряли в трупы грязь и камни, хлестали их кнутами, то и дело раздавались крики и рыдания. — Ваши времена закончились! Больше вы не будете безнаказанно издеваться над нами! Подобное надругательство над мёртвыми было незаконным, но люди слишком долго ждали справедливой мести. Клуб приносил городу страдания почти десять лет, и накопившаяся ярость требовала выхода — как в древности, когда Люй Бу убил тирана Дун Чжо, и весь Чанъань ликовал, а стражники сожгли тело узурпатора, превратив его в воск для факелов, горевших несколько дней. Эта мстительная вакханалия уже длилась полдня и явно продолжится, пока последний пострадавший не выплеснет всю свою злобу. Многие уже охрипли от криков и теперь искали знакомые лица — тех, кто вернул им справедливость, чтобы поблагодарить. Но вокруг были лишь патрульные, поддерживавшие порядок. Ни следователя, ни капитана нигде не было видно. Старушка, дрожащими руками державшая букет, потянула патрульного за рукав: — А следователи не придут? — У них важные дела, — ответил тот, улыбаясь из-под шлема. — Такие, что делать обязательно. Чу Хэнкун стоял в строгом костюме, слушая угасающий звон колокола. Вокруг него зеленела трава, ветер шелестел по серым надгробьям, поднимая пыль из выгравированных борозд. Пока горожане праздновали, следователь присутствовал на похоронах. Кладбище находилось за главным зданием штаба, окружённое архитектурными сооружениями, напоминающими солнечный диск. Надгробья начинались с холма позади и спускались вниз, образуя серые волны среди травы. Речь уже прозвучала, Цзи Хуайсу положила цветы к свежему надгробью, и похороны завершились под звон колокола. Бойцы расходились по двое и трое, на лицах у них читалась скорбь, но также и облегчение — будто пыль осела, и можно наконец дышать. Цзи Хуайсу поставила букет и вздохнула: — Ты, кажется, неплохо с этим справляешься. — После перестрелок у нас тоже сначала хоронили, — сказал Чу Хэнкун. — Почти как сейчас. Мы рассказывали павшим братьям, сколько врагов отправили к ним в этот раз. Все понимают, что мёртвые не слышат, но от этого становится легче — будто смерть получает смысл. — Смысл мёртвых несут живые, — ответила Цзи Хуайсу. — А наш смысл в том, что мы победили! И будем побеждать всегда! Она энергично сжала кулак. Видно было, что она пережила немало смертей и не собиралась застревать в скорби. Чу Хэнкун знал: в такие моменты лучше заняться делом. — Пойдём осматривать место происшествия? — Именно об этом хотела поговорить! — Цзи Хуайсу хлопнула его по спине. — Ты за руль. Чу Хэнкун уклонился: — Я не шофёр. — Фу, какой зануда, — фыркнула она. — Тогда у ворот встретимся. Она ушла первой. Чу Хэнкун не спешил и направился к холму в центре кладбища. По пути надгробья становились всё причудливее: сначала строгие плиты, потом цветы, статуи, геометрические фигуры, а в конце — настоящие произведения перформанса: шахматные доски, качели… Казалось, сюда ворвалась банда балбесов, решивших поиздеваться над самой смертью. На надгробьях, словами или изображениями, были выгравированы имена с разных пыльных островов, разные даты рождения и почти одинаковые даты смерти. Семьдесят процентов погребённых здесь умерли двадцать лет назад. Эти первые покойники и самые вычурные надгробья собрались на вершине холма. У надгробья, вырезанного в форме кучи лилий, сидел мужчина и молча пил. — Красиво? — спросил Цзи Цюйфэн. — Очень оригинально. Цзи Цюйфэн хихикнул: — Это памятник Цзе Вэню. Он всегда ходил в белом, как книжный учёный, а на деле был отъявленным щёголем. Сначала хотел поставить себе обнажённую статую, но мы его отговорили. Иначе Сяо Ань, приходя помянуть отца, плакал бы и смеялся одновременно. Представляешь, как это было бы подло? Чу Хэнкун приподнял бровь: — Вы сами себе надгробья проектировали? — Мы тогда были молоды, — ответил Цзи Цюйфэн. — Как-то раз, напившись, заговорили о похоронах и решили: умирать надо с размахом, чтобы в мире остаться хоть как память. Каждый придумал себе памятник, мы оценивали чужие идеи и договорились: если кто-то умрёт, остальные его похоронят. Без плача, только музыка. И чем красивее кладбище — тем лучше. Он помолчал. — На деле это оказалось чертовски тяжело. Ни плакать, ни смеяться не получается. Но раз договорились — пришлось выполнять. Так и строили могилы, и люди уходили один за другим. В итоге остались только я и Юйоу. Чу Хэнкун промолчал. Едва ступив на это кладбище, он понял беду Хуэйлуна: понял, почему эти, казалось бы, могущественные люди оказались в таком жалком положении. Потому что все умерли. Все погибли в эти ужасные двадцать лет, и даже «Ловких рук» не осталось. Их отряд назвали «Возрождение», потому что выжившие мечтали о воскрешении. Он знал: мужчина не ждёт утешения. Стоя у надгробья, человек говорит лишь самому себе. Но Чу Хэнкун всё же не удержался — почувствовал родство в несчастье. — Я тебя понимаю… Когда мой клан пал, всё было так же. Все, у кого были имена и лица, ушли. Остался я один, чтобы хоронить их. Несколько дней очень хотел умереть. Но потом вышел на улицу и перебил всех врагов одного за другим. — Это и есть долг последнего, — сказал он Цзи Цюйфэну. — Господин Цзи, вам тоже надо постараться. Цзи Цюйфэн долго смотрел в беззвёздное небо. — Да, пора стараться, — тихо сказал он. — Если умру я, кто же тогда отомстит за них? Он вылил остатки вина на могилу друга и медленно поднялся. За несколько шагов он выпрямил спину, будто невидимые руки поддерживали его, и из опустившегося у надгробья человека снова превратился в того, кто держит на плечах целый город. — Не забудь завтра вовремя прийти на занятия. Чу Хэнкун пошёл в другом направлении, и его шаги снова стали лёгкими. У выхода он остановился: у каменной арки, в тени, стоял Цзе Ань и смотрел в щель между плитами. — Ты что, девчонка? — Чу Хэнкун нажал на его шляпу. — Иди ты, — горько усмехнулся Цзе Ань. — Просто не пойму. — Что? — Я никогда не был на настоящей войне, — сказал повар. — Не понимаю, почему все, зная, что умрут, всё равно идут в бой… Чу Хэнкун вспомнил мечника, павшего в огне, и его клинок. Он достал Книгу Серебряного Глаза. На новой странице мерцал слабый серебристый текст. [Стальной клинок · Янь] [Ранг: 2] [Происхождение: Тайный мир Сыньло — Город Хуэйлун] [Эффекты: 1. Клинок Яня Может блокировать и возвращать атаки в пределах первого узла. При высоком эмоциональном подъёме радиус блокировки временно расширяется до второго узла. 2. Поток Стального Клинка. «Безвозвратный удар» Позволяет использовать последний удар Ду Муяня.] [Воспоминание: Поток Стального Клинка — посмешище Острова Асура. Без меча, без дао, без техник — лишь жалкие воины, выдававшие себя за мастеров Потока Стального Клинка. Не зная об этом, Маквия нанял Ду Муяня за огромные деньги и почитал его как великого учителя. Янь ежедневно упорно тренировался, совершенствуя своё искусство меча, и до самой смерти хранил эту ложь.] Чу Хэнкун убрал книгу. Неподалёку нетерпеливо загудел клаксон. Он подумал, что некоторые вещи универсальны — будь то Земля или иной мир, чёрная или белая сторона закона. — Всё ради долга и чести, — сказал он. (Глава окончена)