Меч из Сюйсу: Яд — Острей Лезвия — Глава 110

Глава 110. Разные взгляды можно насильно совместить Восемнадцатилетняя Му Ваньцин по сравнению со своими сводными сёстрами уже была настоящей взрослой девушкой. Однако без маски, скрывавшей лицо, в её холодной и изящной красоте проступала необычная хрупкость. Поэтому Цзян Минчжэ наносил ей мазь с исключительной осторожностью. Когда он смочил платок в воде и аккуратно удалил запёкшуюся кровь на лбу, его движения напоминали прикосновения к хрупкому стеклянному сосуду. Лишь когда Цзян Минчжэ вновь надел ей маску, Му Ваньцин «медленно пришла в себя», но, взглянув на него, тут же опустила голову. Даже сквозь маску казалось, что её лицо пылает от жара. Она прошептала почти неслышно, словно комариный писк: — Мы не умерли? Как хорошо… А где твой дом? Сердце Цзяна Минчжэ дрогнуло, и он честно ответил: — Сюйсу-хай, Башня И-1 в Секте Сюйсу. Рядом — дом №36, там живёт А-Цзы. Му Ваньцин долго молчала, затем медленно произнесла: — Ты снял с меня маску. Помолчав ещё немного, она продолжила: — Когда Учительница вела меня с горы, она заставила меня дать страшную клятву: если мужчина увидит моё лицо, я должна либо убить его, либо выйти за него замуж. Если он откажется жениться на мне или в будущем бросит меня, я всё равно должна убить этого вероломного человека. А если я нарушу клятву, Учительница, как только узнает об этом, немедленно наложит на себя руки. Она человек слова — не станет пугать меня понапрасну. Я не хочу, чтобы она умерла. Цзян Минчжэ кивнул: — Понятно. Увидев, что он не отказывается, Му Ваньцин словно обрела немного смелости. Она быстро взглянула на него и тихо спросила: — У тебя с А-Цзы есть помолвка? Цзян Минчжэ покачал головой: — Нет, такого нет. Глаза Му Ваньцин мгновенно заблестели от радости, и она тут же спросила: — Значит, если ты не женишься на ней, её Учительница не покончит с собой? Цзян Минчжэ рассмеялся: — Её Учительница — это моя Учительница. Мой наставник Дин Чуньцюй — величайший повелитель тёмных путей. Даже если небо перевернётся, моря потекут вспять и земля взорвётся, он всё равно не наложит на себя руки. Так что можешь быть совершенно спокойна. Глаза Му Ваньцин радостно прищурились: — Тогда, раз так, тебе лучше жениться на мне. Учительница сказала, что мой муж должен быть верен одной женщине. Но А-Цзы так сильно привязана к тебе, что я, по сути, отбираю её у неё. Однако кто виноват, что ты снял мою маску? Это воля Небес, и я ни в чём не виновата. В любом случае, я сделаю для неё исключение — пусть станет моей младшей сестрой. Цзян Минчжэ вздохнул: — Ты действительно умеешь рассуждать. Му Ваньцин подумала и решила, что это комплимент. Не удержавшись, она радостно качнула головой и с гордостью заявила: — С посторонними я не церемонюсь и не вступаю в споры. Кто вызовет у меня досаду — сразу получит стрелу в сердце. Зачем с ним разговаривать? Но со своими я всегда справедлива. А-Цзы, конечно, немного своенравна и не очень разумна, но ничего страшного — я научу её хорошему и не дам тебе повода для огорчений. Цзян Минчжэ кивнул и медленно спросил: — А если тот, кто снял с тебя маску, не захочет на тебе жениться? Что тогда? Выражение лица Му Ваньцин мгновенно изменилось, глаза наполнились слезами, и она с яростью воскликнула: — Тогда я, конечно, убью тебя! Учительница сказала: «Вероломных и предателей убивают все!» Цзян Минчжэ возразил: — «Вероломный и предатель» — это тот, кто сначала клянётся в любви, обманывает чувства девушки, а потом изменяет клятве и предаёт её. Но просто снять маску — разве это вероломство? Му Ваньцин не ответила ни слова. Щёлк-щёлк, щёлк-щёлк — она надела на обе руки два комплекта рукавных арбалетов. Затем достала короткие стрелы и, щёлкая, загрузила их в колчаны. Наконец, она надела на мизинец железное кольцо, соединённое золотой нитью. Подняв руку, она направила оружие прямо на Цзяна Минчжэ и холодно произнесла: — Значит, ты отказываешься жениться на мне? Цзян Минчжэ нахмурился: — Брак — одно из важнейших решений в жизни. Его нельзя принимать наобум. Если характеры и увлечения двух людей слишком различны, даже после свадьбы они не будут счастливы. А потом, когда наступит раскаяние, разве это не сделает меня тем самым «вероломным предателем», о котором ты говоришь? Му Ваньцин решительно ответила: — Этого не случится! Жена следует за мужем, как курица за петухом, как собака за хозяином. Я выйду за тебя замуж — и всё, что ты полюбишь, полюблю и я; всему, чем ты увлекаешься, стану увлекаться и я. Как мы можем не ужиться? Ты просто любишь А-Цзы и поэтому не хочешь брать меня в жёны — вот в чём дело! Цзян Минчжэ кивнул: — Мне действительно нравится А-Цзы. Кто не полюбит девушку, чьё сердце полно тобой? Но ведь ей ещё так мало лет! Она младше тебя на несколько лет. Сейчас она привязана ко мне лишь потому, что мало кого повидала в жизни. Вырастет — и, возможно, встретит того, кого полюбит ещё сильнее. Му Ваньцин нахмурилась: — Что за чушь ты несёшь? Если она полюбила тебя, как может полюбить кого-то ещё? Разве это не делает её распутной и презренной? А-Цзы хоть и упрямая, но вовсе не бесстыжая женщина! Цзян Минчжэ моргнул и понял: между ними пропасть. Его представления о любви, сформированные в современном обществе, абсолютно несовместимы с ценностями этого времени. Тем временем Му Ваньцин уже заявила: — Не нужно мне твоих объяснений. Ты снял мою маску — значит, обязан жениться на мне. Если откажешься — я убью тебя. Такая наглая настойчивость вызвала у Цзяна Минчжэ раздражение. Его кумир — Ли Дунъян, а не какой-нибудь глупец, теряющий голову от красивого лица. Он холодно усмехнулся: — Ну так попробуй убей. Му Ваньцин не отводила от него взгляда. Слёзы уже навернулись на глаза, но она стиснула зубы и выкрикнула: — Хорошо! Убью — так убью! С этими словами она резко развернула арбалет на себя, зажмурилась и щёлк — короткая стрела вылетела прямо в горло. Холодная усмешка ещё не сошла с лица Цзяна Минчжэ, но выражение его глаз мгновенно изменилось. Его разум ещё не успел осознать происходящего, но рука уже метнулась вперёд, оставив за собой размытый след, и, опередив стрелу, схватила её в воздухе. Лишь тогда до него дошло: «Ага! Это же техника „Когти Призрачного Преисподнего“!» Раньше, тренируя это искусство, он уже освоил все движения и считал, что, хотя техника и изящна, она не намного превосходит «Когти трёх иньских скорпионов». Фраза из наставления — «тёмны, как Преисподнее, стремительны, как призрачные тени» — казалась ему бессмысленной. Теперь же он понял: эта техника требует огромной внутренней силы. Его прежнего уровня внутренней ци, хоть и весьма приличного, всё же было недостаточно. Лишь получив мощь Маньгу Чжуся, он смог по-настоящему ощутить силу этого искусства. Вертев в руках короткую стрелу, Цзян Минчжэ пришёл в прекрасное расположение духа и весело спросил: — Разве ты не собиралась убить меня? Почему стреляешь в себя? Му Ваньцин открыла глаза и увидела свою стрелу в его руке. Она растерялась. Но раз уж она решилась на смерть, то не стала задумываться над его невероятной скоростью и просто сказала: — Я вдруг поняла, что ты прав. Ты снял маску, потому что спешил вылечить мою рану. И в твоём сердце уже есть А-Цзы, поэтому ты не хочешь брать меня в жёны. Это не делает тебя вероломным. Я не должна тебя убивать. Но ведь то, что ты снял мою маску, — разве не воля Небес? Я дала клятву — и обязана её исполнить. Раз я не могу убить тебя, остаётся только убить себя. «Воля Небес?» — мелькнуло в мыслях Цзяна Минчжэ. Раньше он считал эту клятву — «увидел лицо — женись, иначе умри» — глупостью. Но теперь фраза «воля Небес» напомнила ему правило бессмертной Цзыся: «Тот, кто вытащит из ножен меч Цзыцинь, станет моим суженым». Звучит глупо, не правда ли? Какая ещё «судьба», «волей Небес»?. Но если не верить в судьбу, не верить в то, что «воля Небес — выше всего», то во что верить? В холодный, расчётливый, «рациональный» подход к любви? Разве это не ещё глупее? Или, может быть, само слово «любовь» уже несёт в себе оттенок безумия? Голова закружилась. Цзян Минчжэ нахмурился: — Нет, умирать тебе нельзя. Слушай сюда: я с трудом пробрался в эту группу не только чтобы спасти тебя, но и чтобы, добравшись до Сучжоу, украсть множество боевых трактатов из поместья Маньто. Если ты умрёшь, у меня не будет повода красть книги. Му Ваньцин долго смотрела на него, затем тихо спросила: — Ты не даёшь мне умереть? Цзян Минчжэ раздражённо махнул рукой: — Не даю. Зачем умирать, когда ты жива и здорова? Му Ваньцин резко сорвала маску и ослепительно улыбнулась — словно весенний цветок распустился на ветру: — Хорошо! Раз ты не даёшь мне умереть, ты обязан нести за меня ответственность. Кто из нас старшая, а кто младшая — я сама договорюсь с А-Цзы. Тебе не нужно ломать над этим голову. Ты хочешь украсть чужие книги? Я помогу тебе! Украдём — я сама понесу! Отныне, если ты станешь разбойником, я буду твоей разбойницей; если ты будешь воришкой — я стану твоей воровкой! Раз ты не даёшь мне умереть, я буду следовать за тобой всю жизнь. Если же ты меня презришь или бросишь — убей меня одним ударом! Цзян Минчжэ остолбенел. «Неужели разные взгляды можно насильно совместить? — подумал он. — Неужели древние девушки такие решительные?» В этот самый момент издалека донёсся голос бабушки Пин: — Посреди бела дня какие демоны осмелились явиться? Да ещё и без денег на дорогу! Хочешь, чтобы я нищенствовала по пути обратно в Гусу? Беги проверять, а не то первым делом убью тебя! — Вернулась злая старуха! — воскликнула Му Ваньцин и потянула Цзяна Минчжэ за руку. — Спрячемся и проследуем за ними в Сучжоу!