Меч из Сюйсу: Яд — Острей Лезвия — Глава 112

Глава 112. Храм Шэньцзе Двое вошли на конный рынок и не успели долго погулять, как Му Ваньцин уже приглядела себе белого коня и радостно спросила Цзяна Минчжэ, нравится ли он ему. Цзян Минчжэ кивнул. Конь и вправду был хорош: четыре длинные ноги, уши острые, как бамбуковые дощечки, глаза — будто из виноградин, морда — лягушачья, передняя часть широкая, задняя — узкая; почти как те скакуны из устных повестей. Цена тоже устраивала — сто пятьдесят тысяч монет, без торга. Цзян Минчжэ уже имел представление о ценах в это время. В Северной Сунь царила нехватка монет, золото взлетело в цене, и в государстве Дали всё обстояло так же. Браслет Му Ваньцин весил около шести лян; по текущему курсу золота — пятнадцать тысяч монет за лян — он стоил девяносто тысяч монет. Что до цен на лошадей, обычные верховые кони стоили от двадцати до пятидесяти тысяч монет в зависимости от возраста и внешности. Если проводить аналогию с автомобилями, то ослы и мулы — это экономичные малолитражки, обычные верховые кони — седаны за двадцать–пятьдесят тысяч, а этот белый скакун — почти как роскошный автомобиль за полтора миллиона. Всё же это был провинциальный конный рынок. Обойдя его вдоль и поперёк, они не нашли ни одного коня лучше. Цзяну Минчжэ было всё равно, но Му Ваньцин твёрдо решила создать с ним пару «Чёрного и Белого Злодеев» и никак не могла отвести глаз от коня. Она упрямо решила купить его. Сама пересчитывала на пальцах, бормоча про себя: вроде бы в узелке ещё осталась золотая шпилька, которую она не носила, на шее — золотая цепочка, да ещё несколько лян мелких серебряных монет. Если всё собрать вместе, должно хватить… Эта девчонка совсем не умеет вести хозяйство! Цзян Минчжэ покачал головой и, собравшись с духом, пустил в ход всё своё мастерство торговца. Он весело улыбнулся и начал торговаться с хозяином. Вскоре договорились на восемьдесят тысяч монет. Обе стороны остались довольны. Му Ваньцин была поражена до невозможности и всю дорогу приставала к нему с вопросами: — Ты правда закупщик лошадей для дворца князя Чжэньнаня? Правда ли, что ты берёшь этого коня за образец, а потом закажешь ещё двести? Неужели ты обманул коневода? Но если обманул, зачем просил у него десять тысяч монет комиссионных? Почему бы просто не купить за семьдесят? Цзян Минчжэ терпеливо объяснил: — Ты же девушка. Неужели хочешь продать все свои украшения? Этот браслет принёс девяносто тысяч монет. После покупки коня останется десять тысяч. Если ещё купишь мне пару нарядов, ничего не останется. Как мы тогда поедем в Сучжоу? Эти десять тысяч на дорогу — на еду и ночлег. Неужели я, мужчина, стану тратить деньги девушки? — Ах! — глаза Му Ваньцин засияли, и она даже подпрыгивала от радости. — Значит, ты взял комиссионные, чтобы меня содержать? Цзян Лан, как же ты добр ко мне! Быстрее, быстрее! Я куплю тебе самые лучшие наряды! Она воодушевилась, отыскала самую большую местную лавку готового платья и так закружила приказчика, что за десять тысяч монет купила два белых шелковых халата, пару сапог из телячьей кожи и пояс из змеиной кожи. Затем, применяя то ласку, то угрозы, заставила Цзяна Минчжэ переодеться прямо здесь. Он не выдержал её упорства и согласился, чтобы приказчик провёл его в заднюю комнату. Цзян Минчжэ и без того был красив, но в белоснежном халате из шелка Шу, с новыми сапогами и поясом он стал поистине великолепен — словно юный бог из повестей. Му Ваньцин сияла от восхищения, а её щёки залились румянцем. Жаль только, что Му Ваньцин не была девушкой из будущего, иначе непременно воскликнула бы: «На дороге — человек, прекрасный, как нефрит; в мире нет второго такого юноши!» Но Цзян Минчжэ нарушил её восторженное созерцание: — Ладно, теперь я буду тебя содержать. Сегодня хочешь есть? Угощаю! Му Ваньцин радостно засмеялась: — Да я столько всего хочу! И спросила приказчика: — Эй, у вас тут есть что-нибудь вкусное и недорогое? Приказчик слегка опешил, но тут же ответил: — Если хотите и вкусно, и дёшево, идите в храм Шэньцзе на вегетарианскую трапезу. Там за пять медяков подают миску лапши с шиитаке, травяными грибами, серебряным ушком и ароматным маслом. Если лапши мало, можно добавить. А за пять цяней можно купить маленькую тарелку вегетарианского «гуся» — рецепт, говорят, монахи привезли из храма Линъинь в Ханчжоу. Мне посчастливилось попробовать — вкус до сих пор помню! Му Ваньцин обрадовалась: — Ой, тогда нам на двоих хватит пятнадцати цяней! Цзян Лан, пойдём в храм Шэньцзе! Цзян Минчжэ, видя её искреннюю радость, невольно растрогался: «Тратит на меня без счёта, а когда дело доходит до моих денег — считает каждую монету. Какая же ты сокровищница!» Му Ваньцин, убедившись, что он согласен, тут же уточнила, где находится храм Шэньцзе — в нескольких ли за восточными воротами. Они не стали садиться на коней, а вели их в поводу — чёрного и белого — и болтали по дороге. В основном говорила Му Ваньцин: — Как назвать белого коня? Эх, конь быстр, как дракон… Может, «Белый Дракон»? Цзян Минчжэ покачал головой: «Я ведь не Тань Саньцзан. Лучше уж „Сяо Гуйцзы“». Му Ваньцин не обиделась: — Тогда назовём его «Белая Роза». «Чёрная Роза» и «Белая Роза» — разве не прекрасная пара? Цзян Минчжэ посчитал это слишком женственным и высказал своё мнение: — Я хочу назвать его «Бай Ци Е». — А? — Му Ваньцин задумалась и нахмурилась. — Но ведь глава школы Цаншань из Дали, Бай Юньфэй, седьмой по счёту, в Поднебесной его зовут «Бай Ци Е». Если твой конь будет так зваться, это наверняка вызовет недовольство у того человека… Цзян Минчжэ уже подумал, что она не одобряет, и собрался возразить, но вдруг услышал, как она тихо и серьёзно сказала: — Если тебе очень нравится это имя, давай разгромим школу Цаншань и убьём Бай Юньфэя. Тогда всё будет в порядке. У Цзяна Минчжэ выступил холодный пот. Он поспешно сказал: — Нет-нет-нет! Я передумал. Вдруг понял, что «Белая Роза» звучит лучше всего. — Ха-ха-ха-ха! Правда? — Му Ваньцин ничуть не усомнилась и тут же возгордилась. — Я обожаю розы! Хи-хи, Белая Роза, Белая Роза! Она гладила белого коня по голове, но Чёрная Роза обиделась и попыталась укусить его. Му Ваньцин быстро оттолкнула чёрного коня и погладила его несколько раз, пока тот не успокоился. В храме Шэньцзе не было запрета для женщин. Они привязали коней и вошли. Их встретил монах-приёмщик, бегло окинул взглядом и весело сказал: — Вы, судя по всему, не местные. Неужели тоже услышали, что в нашем храме особенно удачно просят о браке, и пришли помолиться? Лицо Му Ваньцин сразу стало серьёзным. Цзян Минчжэ принюхался и почувствовал запах «коллеги по цеху». Он решительно ответил: — Нет, мы услышали, что ваш вегетарианский «гусь» — лучший на юге, и пришли попробовать. Монах громко рассмеялся и подал блюдце с благовонными палочками: — Ничего страшного! Раз уж пришли, почему бы не зажечь перед Буддой благовоние? Будда непременно исполнит ваши желания и дарует гармонию. «Неплохой менеджер, — подумал Цзян Минчжэ, кивая с улыбкой и беря несколько палочек, чтобы передать Му Ваньцин. — По крайней мере, уровень руководителя». Фраза монаха о «браке» сработала. Му Ваньцин кланялась каждому Будде, каждой Бодхисаттве, даже восемнадцати арахантам — и всё время что-то шептала, искренне молясь. Оставшиеся несколько лян серебра она пожертвовала на масло для лампад. Хорошо ещё, что храм был небольшой. Иначе, если бы там было пятьсот арахантов, её цепочка и шпилька вряд ли уцелели бы. Цзян Минчжэ нашёл это забавным: пришли-то на самом деле, чтобы сэкономить на лапше, а пожертвовали столько, что хватило бы на несколько пиршеств. Поклонившись всем, они снова встретили монаха-приёмщика. Он улыбнулся и повёл их в трапезную, приказав юному послушнику: — Эти двое — особые гости. Прикажи кухне подать тарелку вегетарианского «гуся» и две порции лапши с обильной подливкой. Это мой скромный подарок. Цзян Минчжэ про себя одобрил: монах сразу понял, что они иностранцы, и даже позаботился о «послепродажном обслуживании». Видно, что знает толк в продажах. Монаху было лет тридцать с небольшим, и, скорее всего, именно он станет настоятелем этого храма. Му Ваньцин, наивная, хоть и пожертвовала пять–шесть лян серебра, всё равно чувствовала неловкость из-за бесплатного «гуся» за пятнадцать медяков и не переставала благодарить. В это время откуда-то неподалёку донёсся тихий голос средних лет: — Учитель, монахи этого храма Шэньцзе, кажется, совсем одержимы деньгами. Ради лишних пожертвований даже женщин в храм пускают. Где же приличия? Другой монах тихо засмеялся: — Молчи, брат! Учитель велел нам больше смотреть и слушать, а меньше говорить и судить. Ты забыл? Этот монах говорил с некоторой мудростью, но тут же добавил: — К тому же какой-то там южный храмик может сравниться с нашими центральными дзен-монастырями? Цзян Минчжэ обладал мощной внутренней ци и прекрасным слухом. Несмотря на тихие голоса, он всё расслышал и обернулся. Увидел четверых монахов средних лет и одного старца с белой бородой. Они, видимо, только что поели и пили чай. Цзян Минчжэ спросил монаха-приёмщика: — Учитель, откуда эти монахи? Тот с лёгкой завистью ответил: — Это высокие наставники из монастыря Шаолинь на горе Суншань! Цзян Минчжэ усмехнулся про себя: «Как же вы смеете критиковать других за то, что в храм пускают женщин? Весь Поднебесный может это говорить, только не Шаолинь!» И вдруг почувствовал сожаление: «Жаль, что Е Йнян умерла слишком рано».