Верховный Маг — Глава 252

Фарг была потрясена вестью о нападении, но сумела сдержать любопытство. Если леди Тирис злилась, её терпение было крайне ограничено. Количество вопросов, которые она могла задать, уже сократилось на один. Фарг рассказала всё, что заметила в Лите во время его боя со Щёлкунами и занятий в академии. Тирис молча слушала, время от времени кивая. — У тебя есть вопросы? — спросила она. Доклад Фарг лишь подтвердил то, что она и так знала. Тирис всегда позволяла задавать несколько вопросов: людям часто требовалась помощь, чтобы осознать детали, которые они видели, но не замечали. — Много, — честно ответила Фарг. Ей было невероятно лестно, что ей разрешили сидеть, пока её хозяйка меряла шагами комнату, выслушивая отчёт. — Парень едва достиг тринадцати лет, но я видела, как он сражался на равных с эволюционировавшими монстрами и магическими зверями. Как такое возможно? Члены «Трупа» быстрее и сильнее обычных людей, но не настолько. Нам требуется зачарованное снаряжение, чтобы компенсировать разницу в физической мощи. — Вовсе нет, — покачала головой Тирис. «Во время нашей краткой встречи меня интересовало только его ядро маны, и я упустила из виду его тело. Это ещё один важный фрагмент головоломки. Похоже, не только люди бывают медлительны в соображении», — подумала она. — Это возможно. Твоя королева, твой король и ветераны «Трупа» — все такие. Сейчас это кажется тебе невероятным лишь потому, что мы только начали твой процесс очищения. Со временем ты тоже станешь такой. Если, конечно, проживёшь достаточно долго. — Что? — вырвалось у Фарг, прежде чем она осознала, что вновь потратила вопрос. — Разве это не означает, что парень тоже ветеран? Разве он не слишком молод? Тирис улыбнулась, довольная, что новичок сама начинает всё понимать. — Да на оба вопроса. Есть лишь несколько возможных объяснений. Либо он Пробуждённый с рождения — что было бы одновременно невероятным и ужасающим, — либо он слабое Отродье, завладевшее телом младенца. Второй вариант был бы ещё хуже. — Первый сценарий означал бы наличие природного таланта, подобного которому я никогда не встречала и, надеюсь, больше не встречу. Существа, Пробуждённые с рождения, невероятно редки — почти миф даже для нас, Хранителей. — Я никогда не встречала ни одного живого: когда они рождаются среди людей, они начинают злоупотреблять своей силой и гибнут от рук собственных сородичей, ещё не успев стать настоящей угрозой. — Напротив, истинная магия даётся зверям от природы, но из-за чрезмерной зависимости от инстинктов им не хватает мудрости и осознания рисков, связанных с процессом очищения, поэтому они тоже рано погибают. — Второй сценарий означал бы, что, несмотря на крайнюю слабость, Отродье сумело эволюционировать до уровня Отродья-Марионеточника и случайно наткнулось на тело с высокой совместимостью, ещё не обладавшее ни чувством «я», ни отличительными чертами. — Это идеальное совпадение. Тело растёт вместе с силой пользователя, делая отторжение новой души практически невозможным. Так рождается Отродье-Марионеточник, способное прятаться на виду у всех и не нуждающееся в смене тел. — Излишне говорить, что подобное почти невозможно. — Это не имеет смысла! — снова вырвалось у Фарг. — Его поток маны синий, а не чёрный. Я проверяла это не раз с помощью «Жизненного Зрения». Но собственными глазами видела, как чёрные щупальца прикрепили обратно его оторванную руку. Это могут делать только Отродья. — Кроме того, мне кажется, что парень совершенно безумен. В один момент он рискует жизнью ради товарищей, а в следующий — обращается с ними, как с мусором. — Отличное замечание, — сказала Тирис, усаживаясь на трон. — Именно поэтому я подозреваю, что он гибрид, а не чистокровное Отродье. Гибрид рождается, когда что-то идёт не так в процессе ассимиляции тела. Если Отродье слабее тела-хозяина, оно само ассимилируется. Оно теряет свою природу и навсегда остаётся запертым внутри. — Это объясняет мудрость, не соответствующую его возрасту, но не объясняет, почему он снова и снова помогает Королевству. — Что до безумия: если он так силён, как ты его описываешь, это нормально. Если он гибрид, его человеческие и отродьи импульсы постоянно вступают в конфликт. Меня удивляет, что он проявил столько самообладания. — Если же он Пробуждённый с рождения, возможно, он боится причинить им вред и потому держит их на расстоянии. Когда ты становишься настолько могущественным в столь юном возрасте, многим трудно контролировать свою силу. — Для него обычные люди словно сделаны из бумаги. Ему достаточно приложить немного усилий, чтобы раздавить их. — Какова бы ни была его природа, привязанность к другим людям — хороший знак для нас: это значит, что он о них заботится. А если заботится, то при необходимости их можно использовать, чтобы сковать его. — Моя госпожа, почему бы не убить его? Его труп ответил бы на все ваши вопросы, и он перестал бы быть угрозой. Два зайца одним выстрелом. — Убивать живое существо только потому, что я его не понимаю? За кого ты меня принимаешь? За человека? — фыркнула Тирис. — Если бы он был очередным самозваным тираном или монстром, высасывающим всё на своём пути, твоё предложение имело бы смысл. Но пока он не представляет угрозы ни своему роду, ни зверям, которые считают его своим. Даже мир признал его ценность, подвергнув жестоким скорбям. — Если он провалится — умрёт. Если преуспеет — баланс обретёт нового Хранителя, а я — ещё одного потенциального спутника. Для меня это беспроигрышный вариант. — Спасибо за тяжёлую работу, Амила. Ты возобновишь наблюдение, как только академия вновь откроется. До тех пор продолжай обычную деятельность как член «Трупа». — Не рассказывай никому, что Лит — естественный Пробуждённый, даже Королевской семье. Они уже в годах и окружены интригами. Им будет легко поддаться искушению принудить его превратить их в настоящих Пробуждённых. — Королевство Грифонов не переживёт, если мне придётся устроить «несчастный случай», убрав их обоих. Глаза Тирис засветились серебристым светом, и по спине Фарг пробежал холодок. Она поняла: леди Тирис не только проверяла её верность, но и взваливала на неё судьбу всего Королевства Грифонов. У неё оставалось ещё множество вопросов, но теперь Фарг боялась ответов и предпочла уйти, глубоко поклонившись Тирис. Оставшись вновь одна, Хранительница позволила себе задуматься о том, что она утаила от Фарг. «Я не знаю, что такое этот Лит, но точно не ребёнок. Я просмотрела все доступные записи с ним, включая экзамены. Его слова, поступки и заклинания не соответствуют поведению ребёнка. Даже гении вроде Манохара не могли сотворить заклинание грозового облака в таком возрасте. «Не из необразованной семьи. На данном этапе даже использование члена „Трупа“ как посредника почти бесполезно. Единственный способ узнать правду — поговорить с ним лично», — вздохнула Тирис. «Жаль, что при всех текущих событиях этот вопрос имеет низкий приоритет. Сначала мне нужно усилить все массивы замка, чтобы предотвратить новые атаки. Затем выяснить, как враги проникли сюда. Сейчас Королевство Грифонов — великан на глиняных ногах. «Знатные дома всё ещё способны развязать гражданскую войну, мы одновременно потеряли две из шести великих академий, и большая часть моего внимания должна быть направлена на угрозу со стороны Отродий. «Я не имею ни малейшего понятия, кто такой этот Лит и чего он хочет, но пока он не проявил враждебности по отношению ко мне. Его родители живы, деревня цела, и он даже поступил в академию. Ничто из этого не имеет смысла — ни если он Отродье, ни если Пробуждённый с рождения. «Возможно, Салаарк прав: единственный способ править людьми — железной рукой. Я отдала Королевству Грифонов всё, что могла, не вмешиваясь напрямую: силу, мудрость, вдохновение. «И всё же оно скатилось так низко, что теперь для его падения в руины достаточно лёгкого толчка». *** За две недели после событий в лесу Солюс удалось поговорить с Литом лишь раз. Восемь чудесных лет они делили всё. Солюс скучала по всем мелочам их повседневной жизни — от утренних прогулок до выбора завтрака. Но он всё ещё отказывался разговаривать с ней. Неважно, шло ли речь о серьёзном — например, обсуждении рейтингов с Линьджосом, — или о чём-то пустяковом вроде приглашения друзей. Лит держал её запертой в мраморном камне, заставляя чувствовать себя одинокой и бесполезной. С тех пор как их ментальная связь оборвалась, Солюс осознала: несмотря на то что в последние годы она сильно страдала от ограничений своего каменного облика, именно благодаря их связи она сохраняла рассудок. Даже с отключённой ментальной связью Солюс сохраняла все свои чувства. Она слышала и видела окружающий мир, ощущала потоки маны всех, кто соприкасался с ними, и изменения в эмоциональном спектре. Но без Лита, без доступа к его телу, она не могла чувствовать ничего вне собственных мыслей. Это было словно оказаться запертой в панической комнате, имея доступ к внешнему миру лишь через камеры и мониторы. Она по-прежнему получала всё необходимое для восстановления своей силы, но её жизнь превратилась в клетку. Солюс чувствовала отчаяние и одиночество, но изо всех сил старалась не выдать этих чувств. Их связь была настолько крепкой, что для разговора им требовалась лишь ментальная связь. Чтобы избежать передачи сильных эмоций или навязчивых мыслей, им приходилось быть осторожными. Лит был не так хорош в этом, как она, и Солюс чувствовала его тоску по её голосу, желание связаться с ней — и одновременно чувство предательства, мешавшее ему восстановить связь. Ей было бы легко первой выйти на контакт и манипулировать его чувствами, чтобы добиться своего, но Солюс даже не рассматривала такой вариант. Единственное, чего она хотела, — чтобы он принял её как личность, так же как она приняла его. «Лит даже не связался со мной, чтобы поделиться результатами рейтинга. Мы так усердно работали над этим, провели столько ночей без сна, а он всё равно отрезал меня. Словно я для него ничто. «Я лишь однажды сделала с ним то, что он ежедневно делает со всеми остальными. «То, что я сделала, было неправильно, но и его постоянное отстранение от всех при любой проблеме — тоже неправильно. Ему нужно было понять, как его ложь влияет на близких. Нагромождать ложь на ложь только потому, что так удобнее, чем немного открыться другим, — это чушь. «Я понимаю, почему он не может рассказывать о своих прошлых жизнях или о том, что он Пробуждённый, но скрывать все плохие события и постоянно действовать за спиной других под предлогом „защиты“ — это бессмыслица. «Лит никогда не рассказывал родителям об остракизме со стороны других учеников, о грубых словах профессоров вроде Радда или о трудностях на экзаменах. «Приукрашивая каждый аспект своей жизни, он, возможно, избавляет семью от тревог, но наверняка остаётся в одиночестве, не имея возможности разделить бремя и опереться на близких. «Лит не может ожидать помощи в трудную минуту: они никогда не узнают, через что он проходит, ведь он скрывает даже то, что ел на завтрак! Единственное хорошее, что вышло из моей лжи, — он хоть немного открылся перед семьёй. «Это пошло ему на пользу: он понял, что от него ничего не требуют, кроме счастья». С момента разрыва ментальной связи состояние Солюс с каждым днём ухудшалось. Она была пленницей собственного тела, без возможности поговорить с кем-либо или что-либо предпринять. Жизнь вокруг напоминала ей, насколько без тела она превращается в рабыню своего носителя. Солюс знала, что её будущее мрачно, но мужественно терпела и ждала. Их связь была симбиотической и не могла быть разорвана, пока один из них не умрёт. У неё оставались лишь два варианта: либо Лит простит её, либо они проведут оставшееся вместе время, где она будет безмолвным инструментом. Или сойдёт с ума. Продолжительная изоляция и постоянный страх быть брошенной, потерять своего спутника жизни, медленно разъедали её изнутри. Это был лишь вопрос времени, когда её состояние ухудшится до точки невозврата, навсегда изуродовав разум.