Викинги: Повелители Ледяного моря — Глава 254

Глава 254. Внезапность Разорвав конверт, Убба обнаружил письмо с просьбой о помощи от Нильса и с досадой подумал: «Вы с Хафданом натворили дел — почему я должен расплачиваться вместе с вами?» Вернувшись в длинный дом правителя, Убба созвал пятерых членов кабинета министров. Перед лицом этого сомнительного сообщения советники единогласно рекомендовали пока воздержаться от решительных действий. — Ваше величество, всеобщая мобилизация обойдётся слишком дорого, — сказал Эдмон. — Лучше отправить гонца, чтобы разведать обстановку. Только убедившись в правдивости слухов, стоит собирать войска. Был сентябрь — самое время уборки ячменя. Призыв ополчения неизбежно скажется на урожае, и местные аристократы, как старые, так и новые, недавно возведённые Уббой в звание, наверняка выскажут недовольство. Убба медленно кивнул: — Кто станет этим гонцом? Эдмон добровольно взял на себя эту миссию. Во всём Ольборге латинский язык знали только он и Убба — выбора не было. Убба быстро составил государственное послание, запечатал его сургучом и велел Эдмону поторопиться, по возможности вернуться в течение полутора недель. — Слушаюсь, ваше величество, — ответил Эдмон. Спрятав послание, Эдмон взял с собой двух новых слуг и поскакал во весь опор. Через четыре дня они достигли южной Дании и увидели множество викингов, торопившихся по дороге. Люди были одеты в поношенные овчинные тулупы, за спиной у каждого висел круглый щит, а за поясом торчал железный топор. Даже в пути они не переставали ворчать. — Нильс приказывает собираться со всей земли? — спросил Эдмон. Мускулистый воин в кольчуге, шедший впереди отряда, поднял голову: — Да. Все подвластные лорды получили приказ — явиться в Данневирке в установленный срок. На следующий день в полдень на горизонте появился бескрайний земляной вал. Эдмон подскакал поближе и внимательно осмотрел знаменитое укрепление. Основу Данневирке составлял земляной вал высотой в двух человек. На его гребне стояла массивная низкая стена из частокола, а перед ней была вырыта глубокая канава — почти в два человеческих роста. — Эти брёвна сгнили! Срубите пятьдесят дубов! Сотня призванных ополченцев ремонтировала обвалившийся участок вала. Надзирал за работами офицер в ржавой кольчуге, приказывая людям очищать канаву от мусора и заменять сгнившие брёвна. Эдмон огляделся — на других участках шли такие же работы. Он подошёл к офицеру и, чтобы расположить к себе, протянул ему флягу с мёдом: — Сколько у них войска? Выглядит, будто готовитесь к худшему. Офицер, судя по одежде, понял, что перед ним важная персона, и смягчил тон: — В Гамбурге собралось больше трёх тысяч, и их число растёт. А вы кто? — Эдмон, советник короля Уббы. Отправлен с дипломатической миссией в Гамбург. Полчаса спустя Эдмон и офицер завели задушевную беседу. Эдмон узнал подробную историю и устройство обороны Данневирке. Простившись с новым знакомым, он пересёк линию укреплений и официально вступил на территорию Германии. 20 сентября. Измученный и запылённый, Эдмон вернулся в Ольборг. Выглядел он жалко, а двух слуг, что сопровождали его, и след простыл. — Простите, ваше величество, — сказал он Уббе. — По дороге нас напали разбойники. Мои слуги погибли, защищая меня. Убба не стал вникать в судьбу слуг и сразу спросил о передвижениях франков: — Сколько их? Каковы цели короля Людовика? — Когда я прибыл в Гамбург, их было около семи тысяч, плюс свыше тысячи всадников. Король Людовик не принял меня, но мне удалось выяснить: Хафдан сжёг поместье в Касселе, а среди пострадавших оказалась принцесса Гизела — дочь самого Людовика. Дело пахнет бедой. Узнав, какую катастрофу устроил его третий брат, Убба без сил опустился на трон. Выбора не оставалось — он отдал приказ о всеобщей мобилизации, чтобы противостоять надвигающейся беде. Но было уже поздно. В тот же момент, на юге, у Данневирке. Французская разъездная конница подошла к земляному валу и, держась на расстоянии двухсот метров, начала разведку. Исключив болотистые участки, леса и низкие холмы, они выбрали пять мест, удобных для развёртывания армии. В тот же день днём передовой отряд франков начал атаку. Нильс сразу узнал их знамёна — они принадлежали саксонскому герцогу. — Проклятый Хафдан! Всё из-за него — уговорил всех грабить Восточную Франкию. С этим безумцем всегда одни неприятности! Позиция Нильса находилась на традиционном торговом пути между Данией и Германией, поэтому герцог сделал её главной целью атаки. Под прикрытием двухсот лучников тысяча пехотинцев с деревянными щитами и досками медленно двинулась к канаве. Французские лучники мешали им, но стрелки Нильса, целясь в щели между щитами, почти не наносили урона. — Господин! У французов в первом ряду кольчужные доспехи — стрелы не пробивают! Выпустив двадцать залпов, они уложили менее ста врагов. Нильс, несмотря на боль в руках, снова и снова натягивал тетиву, пока французы не подошли вплотную к канаве. Ширина канавы была меньше трёх метров. Французы перекинули через неё множество досок, создав пешеходные переходы. Вскоре подоспело подкрепление с длинными лестницами, которые приставили к частоколу на гребне вала. Под градом стрел защитников французские солдаты полезли вверх — началась самая жестокая и кровавая осада. — Лучники, к мечам! Все вперёд! Нильс бросил свой тисовый лук, схватил круглый щит и врезался в ближайшую группу врагов. Пятьдесят его личных гвардейцев в кольчугах последовали примеру — они тоже оставили луки и встали в строй обычной пехоты. Общая длина линии Данневирке составляла тридцать километров. Всего у Нильса было две тысячи пятьсот человек, но на этом участке находились лишь пятьдесят гвардейцев и сто пятьдесят ополченцев. Отбить атаку было невозможно — единственная надежда была на мобильный отряд. Мобильный отряд насчитывал триста человек, вооружённых и одетых в кольчуги, на низкорослых конях. Они должны были поддерживать любую точку линии обороны. Увидев три чёрных сигнальных дыма, поднятых Нильсом, конная пехота пустилась во весь опор и успела подоспеть до прорыва, отбросив французов с вала. Наблюдая, как враг отступает, Нильс, измученный до предела, рухнул за частокол и тяжело дышал. Пересчитав людей, он обнаружил, что из пятидесяти гвардейцев осталось лишь двадцать, а ополченцы либо погибли, либо разбежались — в живых осталось меньше пятидесяти. — Эту проклятую дыру не удержать. Глупец Убба! Почему до сих пор не прислал подкрепления? Думает, французы его пощадят? В ту же ночь Нильс приказал отступать, но перед уходом не забыл разжечь костры. Вскоре костры вспыхнули и на восточном, и на западном флангах. Викинги вдоль всей линии Данневирке начали разбегаться. Лишь немногие аристократы ушли в Шлезвиг со своими отрядами; остальные разошлись по домам. Два дня спустя, в полдень, Нильс пересчитал людей в Шлезвиге — осталось всего тысяча сорок. Он начал думать о бегстве. — Шлезвиг разрушен дотла — теперь это просто деревня с забором. Потерять его — не велика беда. Лучше сохранить силы, пусть французы идут на север и втянут в войну Уббу. В тот же день днём Нильс эвакуировал жителей города и повёл своё войско к реке. Они сели на корабли и направились прямо в Померанию.