Путь Ковки Судьбы — Глава 191

Глава 188. Искусство Цань Синь в поисках Дао (1) — История люгуй — это история борьбы с внешними силами и самим собой… Лето. Жара. Цикады на старом дереве вяло стрекотали. За стеной, в классе, дети сидели, затаив дыхание, вытянувшись по струнке. Глава рода тоже сидел прямо, держа в обеих руках древний длинный меч. — Проиграть внешним силам — значит лишиться жизни. Проиграть себе — значит утратить суть, — старик постучал пальцем по клинку, извлекая чистый и звонкий звук. — Что из этого настоящее поражение? Цинье, ответь. Её вызвали. Она вскочила, не раздумывая: — Лишиться жизни! В классе раздались приглушённые смешки. Всем известно даже младенцам: достоинство и воля важнее жизни. Дети из рода поворачивались, бросая на неё насмешливые взгляды. Глава рода тоже улыбнулся — невозможно было понять, одобрительно или нет. — А почему? — спросил он. — Ну… собственное сердце — это твоё, с ним можно договориться! Или хотя бы поговорить! — Цинье становилась всё тревожнее и запиналась всё сильнее. — А если умрёшь — уже не договоришься! И не воскреснёшь! Тогда ничего уже не сделаешь, поэтому смерть страшнее! Так я думаю! Шёпот перешёл в громкий смех. Глава рода тоже расхохотался. Смех словно невидимая клетка отделил её от остальных, превратив из одной из многих в диковинного зверя для всеобщего обозрения. Лицо её побледнело, руки и ноги стали ледяными. Из глубины бесконечных насмешек прозвучал окончательный, старческий голос: — Ах, да ты настоящий гений! С того дня она стала гением среди люгуй — Цинье из рода Гуанши. · Цинье хлопнула себя по щекам, заставляя вырваться из воспоминаний. Она всегда так делала: в минуты уныния вспоминала неприятные прошлые события, и от этого ей становилось ещё хуже. Она знала причину: она всё ещё оставалась на стадии Костей Греха, и в ней накопилось слишком много негатива. Мысли сами собой скатывались в пропасть отчаяния. Ей следовало как можно скорее достичь третьего узла — тогда она смогла бы помочь другим и решить собственные проблемы. Но… — И с таким-то уровнем ты ещё претендуешь быть люгуй? Насмешка Чжунмина эхом звучала в её сердце, ранила напрасное самолюбие. Она приказывала себе не думать об этом, не искать неприятностей, но где-то внутри голос твердил, что старший товарищ прав. Сейчас она не могла заниматься практикой. Ей нужно было успокоиться, хотя бы взять эмоции под контроль. Очнувшись, Цинье уже выбежала за пределы поселения и оказалась в густом лесу. Она оперлась на ствол дерева, пытаясь унять слишком быстрое сердцебиение, и заставляла себя сохранять хладнокровие. Но вслед за этим нахлынуло ещё более глубокое чувство неудачи. Что она вообще делает? Куда подевался первоначальный план? Из-за пары упрёков убежала в лес, как обиженная девочка. Чем она тогда отличается от обычной школьницы? Не пора ли ей теперь найти укромное место и тихо поплакать? Да разве такой позор может принадлежать люгуй? Уныние усиливалось. Цинье закрыла лицо руками и вздохнула. Она хотела доказать Чжунмину, что он ошибается, но каждое её действие лишь подтверждало его правоту. Она растерялась. В этот момент из-за деревьев донёсся тревожный крик и пронзительный звук. Цинье пошла на шум и увидела четверых воинов племени с магомеханическими винтовками и костяными топорами, сражающихся с четырёхкрылой птицей Слепого Пера. Рядом с ними был наполовину разрушенный капкан, а медведь с головой улитки уже почти вырвался на свободу. Картина была ясна: охота прервалась из-за внезапного появления чуждого зверя, и теперь охотники сами оказались на грани гибели. Цинье создала два Теневых сюрикэна. Первый просвистел мимо брюха птицы Слепого Пера, отвлекая её внимание. Пока птица настороженно поворачивалась на звук, второй сюрикэн вонзился ей в глаз и пробил мозг насквозь. Птица задрожала, но из-за нервных импульсов ещё несколько шагов сделала вперёд. Цинье мгновенно оказалась за спиной чудовищного медведя, обрушила клинок на его череп и пронзила грудную клетку, разорвав сердце. Она выдернула меч и отступила в сторону. Лишь убедившись, что оба зверя окончательно мертвы и больше не двигаются, Цинье сказала воинам: — Разобрались. Воины поселения издали слабые возгласы радости. Молодой командир, раненый птицей, сидел у большого дерева и не переставал складывать ладони: — Огромное спасибо! Вы спасли нам жизни! — Вот это настоящие герои! — другой воин вытирал пот со лба. — Не зря же вы сильнейшие из посланников! Похвалы воинов сжали сердце Цинье. В той битве она почти ничего не сделала — любой ловкий боец со второго узла справился бы с ловушками в картине. Если подумать, в Золотолистном Городе она тоже почти не участвовала. В центре сражений всегда были легендарные герои, а она просто присутствовала рядом. Цинье горько усмехнулась: — Всё благодаря господину Чу и остальным… Они гораздо сильнее меня. — Не скажешь, — искренне ответил командир. — Для меня вы все одинаковы. Все — сильные. Цинье сразу поняла: он не трансформант, сражается только благодаря доспехам и вещам после смерти. Командир был закалённым мужчиной средних лет, и то, что он дожил до этого момента с таким скудным снаряжением, говорило о его богатом опыте. Если бы Цинье не пришла, такой человек погиб бы прямо у ворот поселения во время обычной охоты. — Случилось что-то необычное? — спросила она. Командир помедлил несколько секунд: — Растворяющий медведь обычно водится в глубине леса. Птицу Слепого Пера давно научили обходить поселение стороной. А сегодня они появились один за другим. Значит, встретились враги, которых здесь быть не должно. Цинье взглянула вглубь леса. Вчера Цзи Хуайсу рассказала ей, что изначально группа должна была вернуться в поселение именно через этот лес. — В лесу есть нечто опасное. Вы ведь это знаете. — Герой, нам же надо есть, — горько усмехнулся командир. — Если пойдём охотиться на песчаных червей, умрём ещё быстрее. Цинье кивнула и бесшумно исчезла. Вернулась она, таща за теневые нити десяток странных птиц с неестественно длинными клювами и трёх чёрных существ, похожих на кабанов. — Отнесите это в поселение. Я пойду проверю, что там в глубине. — Благодарим вас! — командир с трудом отдал воинское приветствие. — Будьте осторожны! Цинье проводила воинов, тащивших добычу обратно в поселение, и на мгновение почувствовала растерянность. Для Чжунмина и остальных товарищей она была всего лишь посредственным помощником; для сверстников дома — той самой робкой девчонкой, которая постоянно попадает в неловкие ситуации. Но здесь, в поселении, она вдруг стала героиней, которой восхищаются воины, хотя её помощь была всего лишь делом нескольких секунд. Неужели роль человека действительно меняется в зависимости от окружения? Если бы однажды она попала на какой-нибудь слабый пыльный остров, стали бы его жители преклоняться перед ней? От этой мысли Цинье почувствовала тошноту. Это было глупо и высокомерно — как у какого-то глупца, хвастающегося своей силой. Она сосредоточилась и шагнула вглубь тёмного леса. В лесу царила тишина, лишь изредка раздавались крики чуждых зверей. За тёмно-зелёной листвой будто прятался дьявольский взор, следивший за каждым её движением. Цинье осторожно оставляла за собой теневые нити, помечая пройденный путь. Её ноздри дрогнули: из затхлого, сырого воздуха она уловила необычный аромат. Это был запах духов, подобный тем, что носят знатные дамы, или благоухание орхидеи, расцветающей в полночь. Цинье инстинктивно вспомнила роскошные товары из родного дома. В этом лесу, полном гнили, трупов и насекомых, подобный символ цивилизации невозможен. Цинье немедленно задержала дыхание: она знала, что некоторые растения-мутанты специально выделяют подобные запахи, чтобы заманить жертву. Аромат в дикой природе почти наверняка означал яд. Но в этот самый миг в её сознании мгновенно возник образ гигантского, ужасающего монстра: гора плотных цветов, распускающихся, как плоть, растение, усеянное губами и ртами. Цинье никогда раньше не видела подобного существа, но страх сам по себе соткал этот образ, начав разъедать её разум. Возможно, она уже отравлена нейротоксином. Цинье резко развернулась и побежала обратно по своим следам. Теневая нить оборвалась. Она замерла на месте, сердце сжала ледяная хватка ужаса. Перерезать путь к отступлению — ещё полбеды. По-настоящему страшно то, что она совершенно не заметила действий врага. От отравления до обрыва нити прошло всего несколько мгновений, и даже невозможно сказать, что случилось первым. Цинье снова почувствовала взгляд из-за листьев — жадный, алчущий плоти. Листья задрожали, из тьмы раздался гул крыльев. Непостижимое чудовище начало махать крыльями, и весь лес задрожал от его движений. Тошнота накатила волной. Цинье дрожащей рукой потянулась к стволу, чтобы опереться, но увидела, что дерево стало ярко-фиолетовым и, словно глина, начало таять. Цинье схватилась за голову, желая закричать. Сердце колотилось так быстро, что казалось невозможным. Лес сжимался вокруг неё. Шум и взгляды наступали всё ближе. Пространство превратилось в крошечную клетку страха. Внезапно звонкий звук меча пронёсся по глубинам леса, и мир мгновенно прояснился. — Контролируй эмоции, — сказал кто-то. — Страх мешает видеть реальность. Гула крыльев больше не было — только шелест листьев на ветру. Она действительно держалась за ствол дерева, которое было лишь тёмно-фиолетовым, как и положено обычному растению. Цинье пошла на звук меча и увидела в редкой части леса импровизированный лагерь. На пне сидел бледный мужчина. У него были волосы средней длины, он носил серебристую толстовку с капюшоном. Короткий меч на коленях ещё слегка вибрировал — он явно был люгуй. — Как теперь? — спросил мужчина. — Совсем… ничего не чувствую, — Цинье не могла поверить сама себе. — Это… иллюзия? — Иллюзия, — ответил он без тени сомнения. — Страх усилил ощущение опасности. — Но… нейротоксин… — Это был цветочный аромат. Цинье онемела, но тут же возразила: — А такой громкий шум крыльев! — Это был ветер. — Деревья же таяли! — Галлюцинация. — Но… но! — Цинье замотала головой и указала на обрывок теневой нити за спиной. — Мои нити же оборвались! — Потому что я тренировался с мечом, — спокойно ответил мужчина в капюшоне. — Ещё вопросы? — Нет, вопросов нет, — машинально ответила Цинье, опустив голову, как на уроке. Уважение перед сильным заставило её замолчать. — Садись, отдохни. — Хорошо. Цинье осторожно села на землю. Мужчина в капюшоне уставился на свой короткий меч. — Как тебя зовут? — Гуанши Цинье… — Я Лунъюй. Это звучало скорее как имя клинка, чем человека, и явно было псевдонимом. Цинье не посмела уличать его: — Спасибо вам, господин Лунъюй. Разговор прекратился. Лунъюй продолжал смотреть в пустоту, его взгляд был таким же вялым и рассеянным, будто он только что проснулся после сильного опьянения. Такая неловкая и тревожная тишина длилась минут десять, пока Лунъюй не поднял голову и не посмотрел на Цинье, будто только сейчас её заметив. — У тебя проблемы. — Ага, — кивнула Цинье. — Да. Лунъюй создал изо льда клинок и бросил его ей, а сам взял свой короткий меч. — Тогда займёмся кэндо, — сказал он. — Какую бы проблему ты ни имела, лучший способ решить её — через путь меча.