Освоение земли: Свободный земледелец гор — Глава 217

Глава 217. Дух народа Шаньнун В городе Лоян Сыцзюба и Уу Юэ отдыхали в обеденный перерыв. В начале шестого месяца солнце по-прежнему жгло нещадно. Уу Юэ спала на циновке. Окно газетного павильона, боковая дверь и окна хорошо проветривались, а по обеим сторонам дороги росли посаженные несколько лет назад гинкго, дававшие тень. Солнце на небе не светило постоянно — время от времени его закрывали большие облака, и тогда на земле становилось приятно прохладно. Сыцзюба стирала бельё. Как раз в тот момент, когда она полоскала пижамные штаны Уу Юэ, испачканные ночным недержанием, к ней подошли двое подростков. Два мальчика лет четырнадцати–пятнадцати подкатили на скейтбордах. — Сыцзюба! Сыцзюба подняла голову, увидела мальчиков и улыбнулась: — Му Ниу, Му Чжу, вы к Уу Юэ? Ниуэр и Чжуэр изначально были детьми Ай Дакэ. Но после того как Ай Дакэ попал под строгую критику и лишился регистрации, Бэйцзи У не стал винить в этом детей и позволил им унаследовать дворянские титулы. Из одного ваньху получилось два цяньху, а оставшиеся земли и привилегии достались другим детям Ай Дакэ. Только так, через передачу по наследству из поколения в поколение, можно было построить устойчивую систему преемственности. Бэйцзи У не только закреплял наследственность за собственным троном, но и позволял другим передавать титулы и земли по наследству — иначе невозможно было бы создать сообщество с общими интересами. Почётное звание «человек Шаньнун» не могло передаваться по наследству. Именно потому, что это звание не наследовалось, Бэйцзи У намеревался превратить понятие «народ Шаньнун» в символ чести, а не в этническую принадлежность. Поэтому наследственность для ханьцев была необходимой основой. У кого нет собственности, у того нет и стойкости духа. Большинство людей шли на риск не только из-за насилия, но и ради семьи и великой справедливости. Наследственные земли и титулы означали также наследственную верность и обязательства. Хотя Бэйцзи У и не гневался на детей, он был по-настоящему раздражён Ай Дакэ и даже насильно сменил фамилии Ниуэру и Чжуэру. Ребята с детства дружили с Му Линем и даже поклялись в братстве, так что им дали фамилию Му. Му Ниу и Му Чжу больше не были теми малышами, которые карабкались по стенам в поисках матери. С раннего детства они росли при Бэйцзи У, всегда были сыты и одеты. Бэйцзи У редко их видел, но все подразделения его системы хорошо заботились о мальчиках. Благодаря ярлыку «свои люди Воинственного Вана» братья получали немало привилегий и почти не сталкивались с коварством людской натуры. Единственные, кто к ним плохо относился, — это Ай Дакэ и его новая жена с наложницами. Особенно после рождения у Ай Дакэ нового сына он перестал обращать внимание на двух «чужих» сыновей, которых почти не воспитывал. Встретив их случайно, он лишь ругал и бил. Он не осмеливался ругать Воинственного Вана и не смел обвинять их мать, так что вся злоба выливалась на сыновей. Братья росли среди людей из отряда: и мужчины, и женщины из деревни Бэйтянь всегда презирали Ай Дакэ, из-за чего репутация того никогда не была хорошей. Когда Ай Дакэ умер, братья так обрадовались, что не могли уснуть всю ночь — наконец-то они получили свободу от этого давно заслужившего смерть ничтожества. Теперь братья стали жизнерадостными и открытыми. В столь юном возрасте они унаследовали титулы цяньху: один отвечал за безопасность на железнодорожной станции за городом, другой патрулировал городские ворота. Му Линь был немного старше. Его отец ещё жив, поэтому он не мог унаследовать титул и сейчас учился в школе. Му Ниу сошёл со скейтборда и протянул Сыцзюба корзинку. — Сыцзюба, Его Величество велел передать тебе фрукты. Это дар от Уу Юэ в знак признания тебя наставницей. Сыцзюба быстро встала и вытерла руки о пояс, с любопытством глядя на небольшую цветочную корзину. — Я совсем забыла об этом! — сказала она, улыбаясь, и взяла корзину. — Кажется, довольно тяжёлая, наверное, больше десяти цзиней. Му Ниу пояснил: — Там свежие личи из Аньчжоу. Поезд ехал сутки, чтобы доставить их сюда. Нам тоже досталась часть. Сыцзюба открыла белую хлопковую ткань, которой была накрыта корзина. Под ней лежали белые куски льда, а среди льда — полкорзины ярко-красных личи. Му Чжу спешил обратно и быстро сказал: — Мы передали тебе посылку, а мне ещё нужно отнести личи Уу Цину. Я побежал! — И я тоже ухожу, — добавил Му Ниу, у него тоже были дела. — Хорошо! — радостно ответила Сыцзюба. Раньше, встречая цяньху, Сыцзюба всегда чувствовала тревогу и боялась даже тех, кого считали «своими» цяньху. Но те цяньху, что патрулировали город, никогда не воспринимали её как «свою». Однако после знакомства с семьёй Уу Юэ всё вокруг стало добрее, жизнь — лучше, а офицеры и чиновники — гораздо доступнее. Такого отношения многие и мечтать не смели. До сих пор большая часть территории к югу от реки Янцзы не считалась «своей». Милости двора редко достигали тех земель, и двор относился к ним с полным безразличием. Хотя в Линнани недавно казнили сотни людей, милость императора была безгранична: свет Священного Пути озарил земли Линнани, и миллион жителей растрогались до слёз. Простые люди в глубинке на самом деле очень хотели иметь хозяина, который заботился бы об их судьбе. А если этот хозяин — император, то радость становилась ещё сильнее. Сыцзюба не знала, сколько всего совершил Бэйцзи У, но, глядя на корзину личи, она счастливо вошла в дом и села. Уу Юэ всё ещё спала. Дети много едят и много спят, да ещё и быстро забывают. Сыцзюба взяла одну охлаждённую ягоду личи, сжала её пальцами и аккуратно сняла кожуру. Ярко-красная кожура раскрылась, обнажив прозрачную, словно желе, мякоть. Это были не перезревшие белые личи с налётом, а свежие, сочные и белоснежные плоды. Сыцзюба не удержалась и съела одну ягоду сама. Ведь это и так было для неё, так что ничего страшного. Как только прохладная и сладкая мякоть коснулась языка, Сыцзюба прищурилась от удовольствия, наслаждаясь вкусом. Незаметно она съела и вторую. В этот момент Уу Юэ внезапно открыла глаза. В её взгляде не было обычной сонной растерянности — напротив, в глазах читалась странная ясность сознания. — Ты проснулась! — сказала Сыцзюба, улыбаясь. — Твой отец прислал личи в качестве дара наставнице. Попробуй, вкусно до невозможности! Она снова протянула руку к корзине. Уу Юэ взяла ягоду, но, никогда раньше не евшая личи, не знала, как их есть. Увидев, как Сыцзюба очистила плод, она просто прикусила его своими редкими зубами — и кожура легко лопнула. Сладость, ощутившаяся на языке, мгновенно вернула девочку в обычное состояние: лицо снова стало жадным и глуповатым, будто она и не была той проницательной малышкой, какой показалась вначале. Съев одну ягоду, Уу Юэ начала жадно есть, не переставая ни руками, ни ртом. Четыре–пять цзиней личи исчезли за десять минут под натиском двух прожорливых девочек. — Всё съели… — вздохнула Сыцзюба, глядя на последнюю ягоду в руке Уу Юэ. — Я хотела оставить пару штук Сяогуа и Сяо Я, а ты всё сама сожрала. Уу Юэ возмутилась: — Не обвиняй маленькую! Я только пару штук съела! Всего-то несколько личи! Да они и не вкусные вовсе! У папы полно вкусняшек, я бы никогда не стала жадничать из-за этих личи! Сказав это, она всё же без стыда отправила последнюю ягоду себе в рот. Сыцзюба давно знала, что эта малышка постоянно врёт, но не стала спорить. — Ладно, поняла, твой папа — великий человек. Сегодня делов мало, можешь идти домой. Му Чжу сказал, что отнёс личи вам. Передай от меня благодарность твоей маме — скажи, что личи очень вкусные, и спроси, сколько они стоят за цзинь. Узнав, что личи из Аньчжоу, Сыцзюба поняла: теперь, когда поезд будет ходить между Лояном и Аньчжоу, личи станут доступнее. Недавно даже разрешили купцам покупать месячные и годовые абонементы, так что скоро торговцы начнут возить личи из Линнани. Сыцзюба полистала старые газеты, но рекламы личи там не нашла. — Везде только арбузы, виноград, груши, яблоки, дыни… Она решила, что личи, наверное, недорогие — ведь поезд доставляет их за один день, а это даже ближе, чем из Чанъаня в Лоян. — Где вообще Линнань? Кажется, совсем рядом — всего сутки пути. — А вот на телеге из Лояна в Чанъань товар везут полмесяца. * * * Уу Юэ быстро добежала домой и увидела обычную картину. — Где мама? — спросила она, заметив, что братья и сёстры играют во дворе. Сестра ответила: — Готовит. Сегодня жареная курица. Уу Юэ волновалась и сразу зашла в главный зал. В комнате, где обычно ели и болтали, всё было чисто и убрано. Девочка искала что-то глазами, метаясь взглядом по углам. Она прошла в задние покои и увидела нескольких пожилых женщин, сидящих на циновке, читающих книги и обмахивающихся веерами. Увидев Уу Юэ, Ма Туцзай спросила: — Вернулась? Много работы сегодня у Сыцзюба? — Нет, — ответила Уу Юэ, продолжая оглядываться. Ма Туцзай насторожилась: — Что ищешь? — Личи! — Уу Юэ быстро показала руками. — Красные снаружи, белые внутри, сладкие! Сыцзюба сказала, что папа оставил мне личи! Только мне! Большую часть времени Уу Юэ даже не осознавала, что врёт, и искренне верила в каждое своё слово. — Разве ты не наелась у Сыцзюба? Дома было всего две коробки, и каждому досталось по две–три ягоды — больше не осталось. Боялись, что ты заболеешь от переедания, так что тебе не оставили. Ма Туцзай отмахнулась от неё, как от надоедливой девчонки. Уу Юэ услышала, что её личи съели «неправедные старухи», и тут же расплакалась — слёзы потекли рекой. Ма Туцзай смеялась, а Гао Цюйюэ, раздражённая плачем, позвала мать Уу Юэ. Та быстро подошла, схватила дочь за плечи и дала ей пинка под зад — и малышка сразу успокоилась. За ужином она всё ещё дулась, но уже делила еду с братьями и сёстрами, которые, казалось, совсем не замечали её. Если её палочки опаздывали, еды действительно не оставалось. После ужина она ушла из дома и отправилась к Сыцзюба — теперь они жили вместе. Семья Бэйцзи У никогда не переживала, что дети потеряются: вокруг все друг друга знали, и достаточно было спросить у первого встречного, чтобы узнать, куда пошла малышка. Детей в семье Бэйцзи было так много, что Уу Юэ дома не получала особого внимания. Только у Сыцзюба она чувствовала себя по-настоящему любимой. Принцесс во дворце было не счесть. Бэйцзи У только выехал на несколько дней, а во дворце уже появилось несколько новых принцесс, захваченных с запада. Закончив дела, Бэйцзи У вышел прогуляться. Вечером в императорском саду можно было любоваться закатом. Тёплый ветерок дул легко и приятно. В саду отдыхало немало служанок, а также красавицы всех возрастов выстраивались в очередь за качелями и горками. Среди них были и придворные дамы, и принцессы, и императрицы, и наложницы. — Ваше Величество! — служанки, сидевшие на скамейке и болтавшие, быстро встали и поклонились. Бэйцзи У небрежно спросил: — Сколько личи вам сегодня досталось? Молодая служанка ответила: — Докладываем Вашему Величеству: по три ягоды на человека. Бэйцзи У кивнул и сел на скамейку. — Остальные играйте как хотите. А вы, несколько, посидите со мной, поболтаем. — Слушаемся! Несколько служанок радостно подошли и сели рядом: две — по бокам, две — сзади, три — впереди на корточках. Бэйцзи У естественно обнял своих женщин. Он не знал их имён, но это не мешало пользоваться ими. — Позавчера из Линнани, что в трёх тысячах ли отсюда, привезли двадцать тысяч цзиней личи с ветками. Поезд шёл больше тридцати часов, пока не добрался до Лояна. — Не знаю точно, сколько это ягод, но во дворце сейчас семьдесят тысяч женщин, пять тысяч евнухов и тысяча стражников. Если каждому дать по три ягоды, то нужно больше двухсот тысяч. — Чиновникам и цяньху с ваньху ничего не давали — им и так хватает. Это королевская эксклюзивная продукция, предназначенная только для двора. Бэйцзи У, обнимая двух девушек, улыбнулся: — А откуда вы родом? Есть ли у вас там что-нибудь вкусное или интересное? Служанки охотно отвечали: — Рабыня из Тунчжоу. — Рабыня из Лояна. — Рабыня из Чанъаня. — Рабыня из Шу. Там очень вкусные лохань! — Рабыня из Цзичжоу. Вкусного не вспомню — во дворце столько всего вкусного, нигде в Поднебесной не сравнить. Пока они говорили, другие отдыхающие служанки и придворные дамы тоже подошли послушать Бэйцзи У. Заметив, что собралась толпа, он сказал: — Играйте как хотите. Пусть они не подходят кланяться. В будущем, когда вы отдыхаете, достаточно будет просто поклониться головой, не нужно падать на колени и разговаривать. Если я на расстоянии больше десяти шагов — занимайтесь своим делом. Если мне что-то понадобится, я сам скажу. — Слушаемся, Ваше Величество! — девушки радостно ответили. Дворцовые служанки работали девять дней и отдыхали один. Их было так много, что каждый день казался праздником. Бэйцзи У это заметил. — Людей стало ещё больше. Во многих местах дворца нельзя свободно ходить, и вам некуда идти в выходной. Завтра прикажу построить императорский клуб — семиэтажное здание на три тысячи человек, чтобы у вас было место для отдыха. Девушки обрадовались: — Благодарим за милость Вашего Величества! Бэйцзи У всегда первым делился благами — будь то личи или досуг — со «своими». А женщины, что развлекали его, безусловно, считались «своими». Хотя он и не придавал им особого значения, но, имея несметные богатства, не скупился на такие мелочи. Для всех, кого он считал «своими», обращение всегда было на высшем уровне. * * * Новость о том, что Бэйцзи У ест личи, быстро разнеслась по всей стране. Ли Танцин в Сячэне и Ли Чэнжэнь в Гуаньчэне изучали карты, размышляя о стратегии Воинственного Вана. Раньше они не понимали и не могли угадать. Теперь же стратегия двора по продвижению на юг стала совершенно ясной. Ранее казалось, что движение идёт от Сячэна по реке Янцзы, чтобы постепенно захватить Цзяннани. Но теперь стало очевидно: «продвижение на юг» — это настоящее продвижение на юг, а не просто захват Цзяннани. Из Лояна на юг — контроль над Сячэном, затем из Сячэна — над Линнанем, а также влияние на Аньнань и острова Южно-Китайского моря. Так будет завершено величайшее дело, недоступное предыдущим династиям. Премьер-министр Ли Чэнжэнь смотрел на обновлённую карту государства Шаньнун. — Сейчас очевидно, что центр тяжести двора — на западе и юге! И морские, и сухопутные пути ведут к захваченным территориям Юго-Восточной Азии и западным землям. — Цзяннани уединилась на окраине. Чайные и шелковичные плантации до сих пор не восстановлены, а горы и холмы не подходят для сельского и промышленного развития народа Шаньнун. — На востоке — либо море, либо бедные и бесплодные земли. Похоже, их окончательно оставили без внимания… Хотя многие высокопоставленные чиновники были уроженцами юга, все политики императора сейчас направлены на запад и юг. Особенно потому, что носители ключевых технологий — люди Шаньнун — отказывались ехать в Цзяннани, южане не получали ни технологий, ни инвестиций. * * * Пятого числа шестого месяца Бэйцзи У издал указ, обращённый ко всему народу. Бэйцзи У: В последние годы по стране появилось немало мошенников, выдающих себя за людей Шаньнун и обманывающих простых жителей. Как вождь рода Шаньнун, я провёл тщательную проверку: настоящие люди Шаньнун живут и работают только в трёх местах — Лояне, провинции Шаньнун и провинции Пинъюань. Кроме членов производственных отрядов, любое лицо, путешествующее в одиночку, не является человеком Шаньнун. Среди людей Шаньнун есть добрые и трудолюбивые, но также есть и плохие, и ленивые. Чтобы сохранить честь звания «человек Шаньнун», все члены общих домохозяйств, наследственные цяньху и ваньху, наследственные тайшоу и обычные солдаты — все являются ханьцами. Никто не имеет права называть себя человеком Шаньнун, и тем более нельзя постоянно повторять глупости вроде «вы, ханьцы и хунну». Отменяю все предыдущие сертификаты «человека Шаньнун». Независимо от того, хунну вы, юэ, гаоли, тибетцы или другие, все, кто имеет регистрацию в государстве Шаньнун, являются ханьцами. Среди них лучшие — те, кто внёс вклад в сельское хозяйство и промышленность страны, — могут получить пожизненный сертификат «человека Шаньнун». Даже если текущий статус «человека Шаньнун» будет отменён, настоящие люди Шаньнун всегда останутся таковыми и получат соответствующее удостоверение. Истинное золото не боится огня. Только в трудностях и испытаниях можно выявить настоящих людей Шаньнун среди простого народа. Каждый год можно подавать заявку через производственные отряды общих домохозяйств или губернаторов регионов. Из лучших кандидатов будет отобрано пятьсот человек, которых лично я, император, утвержу и награжу почётной медалью «Человек Шаньнун». * * * Бэйцзи У отменил этническую принадлежность «народ Шаньнун» для всех, кроме самого себя. Для любого другого народа это вызвало бы бунт, но народ Шаньнун изначально не существовал. Кроме того, власть Бэйцзи У была абсолютной — он был хозяином для всех. Будь то служанки во дворце или высокопоставленные чиновники и офицеры — все были его слугами. Отменил — и отменил… Ни один «человек Шаньнун» не выдержал бы проверки, и никто не осмеливался называть себя так при Бэйцзи У. Все знали, что это ложь… С этого дня «народ Шаньнун» перестал быть вопросом крови и стал духом и честью!