Меч из Сюйсу: Яд — Острей Лезвия — Глава 244

Глава 243. Прошлое и прах Старый монах произнёс эти слова — и Му Жунбо с Му Жуньфу разом содрогнулись, лица их исказились от ужаса. Особенно Му Жунбо: его и так тяжело ранила Старейшина Тяньшань одним ударом, и лишь благодаря глубокому внутреннему мастерству и железной воле он держался до сих пор. Услышав это внезапное признание, он почувствовал головокружение и, пошатнувшись, отступил назад. Голова у Му Жуньфу тоже закружилась. Он машинально подхватил отца и ощутил, как тот дрожит всем телом. Крупные капли пота покатились по лбу Му Жунбо — столь сильным оказался шок, что прежняя болезнь обострилась раньше срока. В точках Янбай, Ляньцюань и Фэнфу будто тысячи игл вонзались в тело, и боль стала невыносимой. Му Жуньфу почувствовал, что что-то не так, и в ужасе закричал: — Отец, отец, что с тобой? Му Жунбо уже не мог говорить от боли и лишь отрицательно мотал головой. Старейшина Тяньшань, великий знаток медицины, внимательно осмотрела его и насмешливо произнесла: — О-о-о! Этот старикашка изначально культивировал мягкую, иньскую внутреннюю ци, но взялся насильно осваивать такие предельно янские техники Шаолиня, как Палец Маха и Большой посох Вэйто. Из-за этого иньская энергия оказалась подавленной, не могла выйти наружу, ветер и холод заперлись внутри — и получилась смертельная болезнь. Ха-ха, ха-ха! Она хитро прищурилась и указала на старого монаха: — Ты же обладаешь такой высокой боевой мощью и каждый день торчишь в Зале Сутр. Не говори, будто не знал, какую болезнь заработал твой «сын», бездумно практикуя чужие техники. Даже если он и не родной тебе, всё равно ведь звал тебя отцом целых шестнадцать лет! А ты так и не поднял пальца, чтобы помочь. Да ты просто жестокий человек! Лицо старого монаха стало печальным. Он покачал головой: — Он тайком переписал все секретные техники Шаолиня и пылал амбициями. Даже если бы я заговорил, стал бы он меня слушать? Впрочем, у меня уже был план: у него избыток иньской энергии, а у господина Сяо — переполнение янского огня. Если бы они только сумели оставить вражду и отринуть упрямство, направив свои силы друг на друга в Циркуляции, инь и ян пришли бы в гармонию. Это не только излечило бы их многолетние недуги, но и значительно усилило бы их мастерство. Выгодно для обоих… Сяо Юаньшань слушал всё злее и злее. «Этот старый монах хочет спасти своего подкидыша и уже придумал, как использовать меня!» — подумал он в ярости. — Фу! Сказки наяву! — воскликнул он. — Я скорее умру, чем помирюсь с ним, не говоря уже о том, чтобы спасать ему жизнь! Старый монах вздохнул: — Господин Сяо, спасая другого, ты спасаешь и себя. Сяо Фэн в гневе сказал: — Посеял — пожинай. Таков закон Небес: воздаяние неизбежно. Му Жунбо, стиснув зубы от боли, дрожащим голосом вскричал: — Верно! Совершенно верно! Я посеял причину — мне и нести последствия. Сегодня я расплачусь за все свои деяния и не оставлю потомкам тяжёлого наследия неразрешённых долгов. Он сжал руку Му Жуньфу и горько усмехнулся: — Уже трагедия — цепляться за иллюзии в этой жизни. Но мы с тобой, отец и сын, особенно несчастны: всю жизнь гонялись за чужой мечтой. Слёзы хлынули из глаз Му Жуньфу. Он отрицательно мотал головой, сам не зная, зачем. Му Жунбо крепко потряс его за руку: — Я состарился. Дальше ты пойдёшь сам. Если ты действительно жаждешь завоевать Поднебесную… хм-хм… мы с тобой носили фамилию Му Жунь столько лет — почему бы не воспользоваться именем рода Му Жунь и богатством, накопленным поколениями? Это твоё право. А если у тебя нет таких стремлений, то никакие заветы предков и никакие обязанности не должны лежать на твоих плечах. В общем, сынок, выбирай путь по своему сердцу. Му Жуньфу разрыдался, потерянный и растерянный. Му Жунбо погладил его по голове, затем повернулся к старому монаху и бросил на него сложный взгляд: — …Отец… Я звал тебя отцом шестнадцать лет. В последний раз позволь мне сказать это: отец… Ты говоришь, что я тебе не родной. Тогда кто мой настоящий отец? Старый монах помолчал, потом глубоко вздохнул: — Карма… карма… Твой родной отец — твой дядя по материнской линии. Му Жунбо и Му Жуньфу снова содрогнулись, и на лицах их появилось выражение глубокого стыда. А-Цзы и другие девушки затаили дыхание, уши их торчали, как у испуганных зайчат. Лицо Старейшины Тяньшань резко изменилось. — Врешь! Невозможно! Вокруг старого монаха мгновенно возникла стена ци, отразив удар Старейшины. Он спокойно продолжил: — Жизнь полна чудес, сердца людей непостижимы. Что тут невозможного? Боэр, некоторые вещи я узнал лишь позже. С того момента, как твоя мать повзрослела, её дядя тайно в неё влюбился. Она тоже восхищалась его красотой и благородством, но из уважения к старшей сестре подавляла свои чувства и вышла замуж за меня. Старый монах горько усмехнулся: — Тогда я был таким же, как вы сейчас: вся душа моя была поглощена мечтой о восстановлении государства. Я думал: она — принцесса прежней династии, владеет высоким боевым искусством и необычайно красива. Кто лучше меня ей подходит? Поэтому я искренне любил и баловал её… Прошло несколько лет. Её сестра и зять стали ссориться. Говорят, сестра завела множество красивых юношей и при муже вела с ними вольные игры. Зять в гневе пришёл к моей жене жаловаться. Я тогда не придал этому значения: «Какой же мужчина, если позволяет жене так унижать себя и ещё бегает к свояченице за утешением!» — подумал я и не стал вмешиваться, велев жене самой принимать его. Она слушала его бесконечные жалобы… А они, оказывается, тайно влюбились и за моей спиной совершили прелюбодеяние. Старейшина Тяньшань нахмурилась: — Вздор! Ты сам это видел? Скорее всего, ты просто ревновал и надумал себе лишнего. Старый монах косо взглянул на неё: — Твой младший брат по школе всегда был вертихвосткой — разве ты не знаешь его нрава? К тому же все мужчины рода Му Жунь — честные и прямые люди. Разве я стал бы мелочиться? Я и вправду ничего не подозревал. Только спустя более десяти лет мать Боэра сама во всём призналась. Старейшина недоумевала: — Это не сходится. Если ты, как муж, ничего не заметил и даже не развелся с ней, зачем ей спустя столько лет вдруг всё рассказывать? Разве она сошла с ума? Старый монах холодно ответил: — Всё из-за того, что позже Ли Цюйшуй изменила Дин Чуньцюю, и ты, старая сплетница, выдала их. Дело всплыло, и Ли Цюйшуй с Дин Чуньцюем первыми ударили — вместе сбросили У Яцзы со скалы. Старший ученик У Яцзы, Су Синхэ, пришёл в Яньцзыу просить нас с женой восстановить справедливость. Услышав его имя, я вспомнил, что оно совпадает с девичьим именем моей жены. Я спросил, кто дал ему такое имя. Су Синхэ, глупец, даже не знал девичьего имени своей младшей тётушки по школе и прямо сказал, что У Яцзы дал ему это имя при посвящении. Я разгневался и прогнал Су Синхэ, а также запретил матери Боэра выходить из дома. Во время ссоры она и проболталась: оказалось, мой сын — не моей крови! Дуань Юй пришёл в ярость: — Эта женщина просто мерзость! Если она родила ребёнка от другого, как она посмела заставить тебя его растить? Это же откровенное издевательство! Цзян Минчжэ сочувственно взглянул на него и подумал: «Надо будет потом научить этого глупого брата — никогда не говори лишнего». Старый монах благодарно кивнул Дуань Юю и с горечью сказал: — Если бы только в том и было дело — измена и чужой ребёнок… Но ведь внутренняя ци рода Му Жунь по своей природе иньская. Чем глубже её культивируешь, тем труднее продлить род. Поэтому в нашем роду всегда было мало детей. Боэр уже исполнилось шестнадцать. С детства он был умён, сообразителен и усерден. Имея такого сына, я спокойно посвятил себя практике боевых искусств. А когда узнал правду, моя внутренняя ци уже достигла предельной ступени — завести нового сына стало труднее, чем взобраться на небо! Сяо Юаньшань, услышав это, невольно почувствовал сочувствие и воскликнул: — Ты великодушен! На твоём месте я бы убил эту мерзавку! Старый монах горько посмотрел на Му Жунбо: — Тогда я тоже был вне себя от ярости и действительно хотел убить твою мать. Но в тот самый день ты вдруг прибежал ко мне, весь сияющий от радости: «Отец, я освоил меч Му Жунь! Проверь, хорошо ли я его отработал!» В глазах Му Жунбо мелькнуло воспоминание, и он быстро закивал, явно вспомнив тот день. Глаза его наполнились слезами. Старый монах глубоко вздохнул: — Я уже занёс руку… Но как только взглянул тебе в глаза — сердце моё растаяло. Шестнадцать лет ты звал меня отцом, уважал и почитал меня. Как я мог тебя убить? Я заставил себя думать: «Даже древние, не имея детей, усыновляли приёмных сыновей. Ты хоть и не родной мне, но умён и способен. Лучше пусть ты унаследуешь великое дело Янь, чем оно погибнет навсегда…» Он снова тяжело вздохнул: — Но моё сердце оказалось не таким великим, как я думал. С тех пор, как только я видел тебя или твою мать, мне будто ножом резали сердце, внутренности горели огнём. Я боялся, что однажды не сдержусь и причиню вам вред. Поэтому притворился мёртвым и ушёл. Два года скитался по Поднебесной, пока не встретил наставника Линмэнь. Он был человеком великого милосердия. Узнав мою историю, он научил меня практике подметания. Так я скрыл своё имя и остался здесь. Не думал, что спустя десять с лишним лет и ты сюда придёшь. Когда старый монах закончил, все присутствующие погрузились в свои мысли. Действительно, трудно представить нечто более невероятное, чем эта история.