Единственное солнце китайской индустрии развлечений — Глава 127

Глава 126. Нам нужна именно острота! В студии огромный постер фильма «Ду Гун» поблёскивал под софитами. Чай Цзин с профессиональной улыбкой, будто между делом, предложила: — Господин Шэнь, не стоит ли нам перед началом записи просто пробежаться по основным вопросам? Так ритм записи будет гораздо плавнее. Шэнь Шандэн спокойно кивнул: — Вы очень предусмотрительны, госпожа Чай. Настоящий профессионал. За пределами студии продюсер программы «Лицом к лицу» наблюдал издалека, на губах его играла едва уловимая усмешка — почти жалость. Взгляд Чай Цзин мгновенно стал острым: она переключилась в рабочий режим. — Добро пожаловать, режиссёр Шэнь Шандэн. Прежде всего, поздравляю вас. Фильм «Ду Гун» обогнал «Титаник» по кассовым сборам и занял первое место в истории китайского кинопроката, продолжая уверенно расти. Как вы себя чувствуете в этот момент? Шэнь Шандэн слегка улыбнулся: — Спасибо. За этой цифрой стоят почти десять миллионов зрителей — они и есть настоящие чемпионы. Мы лишь сняли фильм, который они хотели увидеть. Чай Цзин с сомнением спросила: — Вы имеете в виду довольно прямолинейное изображение насилия как наказания за зло, национальные чувства и, возможно, «романтизацию» истории? — Некоторые считают, что этот успех в какой-то степени подогревает сегодняшние крайние националистические настроения. Лицо Ма Юйдэ слегка изменилось. Он быстро подошёл к продюсеру «Лицом к лицу» и тихо заговорил с ним. Продюсер махнул рукой: — Расслабьтесь. Это просто разминка, чтобы обе стороны вошли в ритм. В официальной записи всё будет мягче. Шэнь Шандэн остался невозмутимым. Он лишь взглянул на Чай Цзин и сказал: — Сам по себе ваш вопрос уже содержит заранее заданную критику. — В фильме Чэнь Мо наказывает коррумпированных чиновников, присвоивших военные земли, используя бамбуковые палки — наказание, разрешённое законами династии Мин. Это разве «прямолинейно»? А слёзы военных поселенцев — они тоже «прямолинейны»? Или, может, «романтизация» — это когда мы показываем, как солевики вымогают у простых людей последние гроши, и те вынуждены есть рис с уксусным платком? Это — историческая правда. Вы считаете, что это романтизация? Шэнь Шандэн продолжил: — В фильме есть фраза: «Мы питаемся народным потом и кровью, а служим императорской милости и Родине. Если мы будем слишком заботиться о чувствах этих прогнивших сил, мы предадим молчаливое большинство. Они разочаруются — и те, кто был на нашей стороне, тоже разочаруются». — Это не крайность. Это самое простое и естественное чувство справедливости у любого ответственного человека. Чай Цзин незаметно нахмурилась, внутри её охватило напряжение. Шэнь Шандэн действительно трудный соперник. Неудивительно, что «Бедствие» было им полностью разгромлено. Она сохранила улыбку, но резко сменила тему: — Мы заметили, что после выхода «Ду Гуна» фильм «Бедствие», вышедший одновременно с ним, сильно пострадал — его даже сняли с проката раньше срока. — Есть мнение, что ваши публичные заявления — как внутри фильма, так и вне его — представляют собой попытку «навешивания ярлыков» на другое художественное произведение. Это уже не культурная, а иная форма давления. Шэнь Шандэн дождался, пока она закончит, и только тогда ответил: — Позвольте уточнить. Выход «Ду Гуна» и «Бедствия» в один прокатный период — это рыночное решение. Что до «Бедствия», я до сих пор считаю его достойным внимания фильмом, классической работой голливудской команды. — Я лишь указал на один факт: его прототип — настоящий герой, павший за страну, а не тот образ, что показан в фильме. — С каких пор указание исторической правды стало «давлением»? Прославление предателей — это искусство, а уважение к героям — «крайность»? Я искренне не понимаю такой логики. В душе Чай Цзин холодно усмехнулась, но внешне сохранила полное спокойствие. Она опустила глаза на бумагу, а подняв их, снова приняла заботливое выражение лица: — Как вам такой ритм и интенсивность? Сможете ли вы так отвечать? Шэнь Шандэн покачал головой и прямо сказал: — Мне кажется, это слишком остро. И, возможно, я сейчас скажу прямо: немного перекошено. Чай Цзин не ожидала такой откровенности и на миг замерла. Но быстро пришла в себя и снова заговорила в привычном тоне ведущей: — Стиль «Лицом к лицу» — это прямолинейность. Мы хотим таким образом раскрыть более глубокие темы. — Очень по-западному. Искусство оскорбления, — лёгко усмехнулся Шэнь Шандэн. Чай Цзин почувствовала, что ситуация выходит из-под контроля, но сохранила вежливость: — Может, сделаем перерыв? Или продолжим? — Продолжайте, — Шэнь Шандэн взглянул на часы и кивнул ей. Чай Цзин мгновенно вошла в роль, будто поймав его на чём-то, наклонилась вперёд: — То есть вы считаете, что ваш фильм обладает большей «моральной правотой», чем «Бедствие»? — Должен ли критерий оценки фильма в первую очередь зависеть от того, соответствует ли он некой «правильной» исторической точке зрения? Не подавит ли это свободу художественного выражения? Ранее вы говорили, что китайскому кино сначала нужно научиться «вести бизнес», а потом уже «заниматься искусством». Разве это не слишком прагматично? Шэнь Шандэн развёл руками с лёгкой досадой: — Я никогда не говорил таких слов. Я сказал: сначала индустрия, потом искусство. Для страны, слабой в кинематографе, разговоры об искусстве преждевременны. Мои слова постоянно вырывают из контекста. Моя полная позиция такова: китайское кино должно сначала создать зрелую и здоровую промышленную систему и устойчивый рынок, и только тогда у него появится право говорить об искусстве. Он выпрямился, его взгляд стал пронзительным, он прямо посмотрел Чай Цзин в глаза: — Мы снова пришли к старому вопросу. Свобода искусства ни в коем случае не может строиться на попрании достоинства национальных героев. Это красная черта. Чай Цзин на мгновение потеряла дар речи. Шэнь Шандэн стал ещё решительнее: — Успех «Ду Гуна» доказывает: китайские зрители жаждут историй, укоренённых в их собственной культурной крови. Мы использовали самые передовые индустриальные методы — чёткую структуру сценария, достойные визуальные эффекты, зрелую маркетинговую стратегию — чтобы рассказать о герое с подлинно китайским ядром. — Зрители ответили рекордными кассовыми сборами: им нравится! Они одобряют! Разве это не величайшая «свобода искусства»? Чай Цзин вымученно улыбнулась: — Похоже, господин Шэнь полон уверенности в будущем китайского кинорынка. — Конечно. Голос Шэнь Шандэна звучал твёрдо: — Потому что «Ду Гун» — это только начало. Мы уже строим вселенную Ду Гуна. В ближайшее время выйдут отдельные фильмы «Цзяцзин» и «Лу Бин». Мы будем использовать ещё более развитую индустриальную модель, чтобы раскрывать больше героических историй из китайской истории. — Китайские зрители заслуживают лучшего. А мы, как раз, в этом преуспели. На лице Чай Цзин появилось выражение восхищения, её тон стал мягче: — Господин Шэнь, вы поистине молодой гений с целостной художественной концепцией. По вашей речи и умению вести диалог я чувствую, что вы вполне справитесь с интервью в таком ключе. Шэнь Шандэн устало потер переносицу, но всё так же прямо ответил: — Всё равно мне кажется, это слишком остро. В это время Ма Юйдэ беседовал с продюсером «Лицом к лицу»: — Мы уважаем вашу команду, но «Ду Гун» уже побил рекорды по сборам — внимание к нему и так огромно. Не нужно делать программу таким способом. Продюсер извиняющимся, но твёрдым тоном ответил: — «Лицом к лицу» всегда копает глубоко и бьёт точно в суть. Ма Юйдэ предупредил: — Это будет выглядеть слишком резко. Продюсер покачал головой: — Мы не боимся остроты. Только так можно поднять действительно значимые темы. Ма Юйдэ вздохнул: — Боюсь, это плохо скажется на впечатлении. В этот момент подошла Чай Цзин и твёрдо сказала: — Нам и нужно именно это — правда. Шэнь Шандэн пил воду и с лёгкой самоиронией пробормотал: — Команда Центрального телевидения действительно не такая, как все. Чай Цзин невольно рассмеялась. Это было только начало. Свет софитов сфокусировался, на камерах загорелись красные лампочки — официальное интервью началось.