Викинги: Повелители Ледяного моря — Глава 311

Глава 311. Наследник В полдень аристократы вернулись в королевский дворец, чтобы принять участие в роскошном банкете, устроенном королевской семьёй. Гуннар, привыкший к богатой жизни, не проявлял интереса к разнообразным блюдам на столе. Его тревожили четыре проблемы. Первая — консервативная тактика, которую Гуннар применял во время войны, вызвала недовольство Карла Лысого и многих дворян. Лишь немногие, такие как премьер-министр Ламберто и граф Орлеанский Вильям, одобряли его действия, но по разным причинам молчали, позволяя ему подвергаться критике. — Герцог, у вас три тысячи всадников. Почему вы не осмелились вступить в решающее сражение с Виггом? На вашем месте я бы одним ударом прорвал линию викингов и либо убил, либо взял в плен этого злого языческого короля. Гуннар повернул голову и холодно взглянул на дворянина, стоявшего неподалёку. — В таком случае, когда мы вновь сразимся с Виггом, я непременно выдвину вас на должность главнокомандующего. Дворянин поднял бокал, сделал глоток вина и предпочёл сменить тему. Гуннар молчал, рассеянно ел рыбный суп из своей тарелки, но время от времени его взгляд скользил по двум юношам, громко смеющимся и болтающим друг с другом, и лицо его становилось всё мрачнее. Это были его старший сын Роберт и его будущая невестка Энья. После окончания гражданской войны в Британии их отправили в парижский королевский дворец под опеку Карла Лысого, и с тех пор прошло уже шесть лет. Жена Гуннара Вивиан приходилась племянницей королю, поэтому Роберт в определённом смысле считался членом королевской семьи. Его положение было намного выше, чем у обычных детей аристократов, что привело к тяжёлым последствиям: он погрузился в роскошную придворную жизнь и утратил отцовскую доблесть и стойкость — можно сказать, его буквально избаловали до беспомощности. При ближайшем рассмотрении Роберт обладал изящным, но бледным лицом. Долгое пребывание в помещениях сделало его кожу неестественно белой, взгляд — рассеянным, лишённым сосредоточенности и остроты. Благодаря отцовской крови он был выше сверстников, но из-за отсутствия физических упражнений его телосложение оставалось хрупким, руки — тонкими, и в нём не было и намёка на качества воина. Наследник, предавшийся удовольствиям, — вот вторая проблема, терзавшая Гуннара. После банкета он отыскал сына и будущую невестку. Трое стояли, глядя друг на друга, и в душе Гуннара поднялась волна бессилия. — Сколько времени ты тратишь ежедневно на тренировки? — Два часа, — ответил Роберт, почувствовав пронзительный взгляд отца, и тут же поправился: — Ладно, один час. Вообще, в последнее время я занят изучением латинского языка и не нахожу времени на фехтование. Гуннар внезапно заговорил длинной фразой на латыни, задавая вопрос сыну. Тот запнулся, заикался и так и не смог выдавить ни слова в ответ. — Это и есть твои успехи в учёбе? Гуннар машинально сжал кулаки, но, опасаясь, что хрупкое тело сына не выдержит побоев, сдержал ярость и отправился выяснять обстановку в резиденции. Из рассказов слуг он узнал, что старший сын целыми днями играет в шахматы, бросает кости и наигрывает на лютне, совершенно не интересуясь охотой или тренировками с мечом, которые требуют физической силы. По его мнению, подобные занятия не соответствовали его статусу. «Всё кончено. Совсем кончено». Гуннар вновь нашёл Роберта и Энью и серьёзно предостерёг их: — Почему король пожаловал мне титул герцога Нормандии? Потому что я умею воевать и приношу ему пользу. А что ты сможешь предложить королевскому дому после моей смерти? На каком основании ты думаешь, что удержишь этот герцогский титул? Хорошо, допустим, он сохранит его тебе из-за слабой родственной связи. Но сможешь ли ты отразить нападение Вигга и защитить эти земли? Учись побольше — всё это пригодится в будущем. Проговорив долго и настойчиво, Гуннар вскочил в седло и поспешил обратно в Нормандию по делам. Захват британским флотом Нормандских островов — вот третья проблема, которая его тревожила. Вернувшись в свой замок, Гуннар созвал доверенных советников. Береговая линия Нормандии была слишком протяжённой, чтобы защищать её всю, поэтому он решил усилить оборону в ключевых портах, таких как Шербур, разместив там больше требушетов и построив систему сигнальных башен для максимально быстрой передачи тревоги. — Господин, расходы будут огромными, я опасаюсь… Гуннар проигнорировал обеспокоенность казначея. Если средств не хватит, всегда можно временно ввести дополнительный налог. После совещания Гуннар поскакал на пятнадцать миль к одному из деревенских поселений. Под старым дубом у входа в деревню группа мальчишек шумно резвилась. Вожаку было около четырнадцати лет, и у него были мягкие золотистые волосы. Юношу звали Генрих — внебрачный сын герцога. И это была четвёртая его забота. Мать Генриха была женой местного мельника. Два года назад, тяжело заболев и чувствуя приближение конца, она решилась признаться Гуннару во всём. Когда герцогиня узнала о существовании незаконнорождённого сына, отношения между ней и Гуннаром окончательно разрушились. Однако Гуннар не изгнал мальчика, а передал его на попечение верному норманнскому рыцарю. Рыцарь обращался с ним хорошо и никогда не ущемлял в еде и одежде. Так Генрих два года жил без забот, словно сорняк у дороги — никем не воспитываемый, но крепко растущий. Чаще всего он водился с мальчишками своего возраста: они гонялись друг за другом, кричали, играли в грубые игры, иногда боролись, иногда сражались деревянными «мечами» из веток, а иногда ловили рыбу в реке. День за днём Генрих, казалось, не знал усталости — как молодой бычок, рвущийся вперёд, полный неиссякаемой энергии. Иногда рыцарь учил его основам фехтования, и Генрих справлялся неплохо. Но больше всего ему нравились одноручный топор и боевой молот. По мере того как он рос, Генрих даже попросил рыцаря достать ему двуручный топор викингского образца. — Какой дикий парень! Из него выйдет настоящий воин, — подумал герцог, наблюдая издалека с коня. Ему почудилось, будто он смотрит на самого себя в юности. С течением времени большинство детей ушли домой по зову родителей, и лишь Генрих остался один под старым дубом, задумчиво глядя вдаль. Гуннар подошёл ближе, снял с седла двуручный боевой топор и протянул ему. — Это моё оружие юности. Давно не использовал — лезвие покрылось ржавчиной. Я отнёс его к кузнецу, тот убрал ржавчину и заменил древко. Теперь топор снова удобен в руке. Бери. — Благодарю за подарок, герцог. Генрих взял железный топор, но остался сидеть на том же месте, погружённый в размышления. Гуннар уселся рядом и стал смотреть на крестьян, трудившихся в полях. Внезапно Генрих заговорил о войне между Данией и Восточной Франкией. Согласно народным слухам, герцог проявил трусость и позволил основным силам Змея Севера уйти. Но Генрих отказался верить этим пересудам и из-за этого несколько раз дрался со сверстниками. — Не стоит драться из-за таких пустяков. Это же твои друзья, — мягко улыбнулся Гуннар, покачал головой и поднял с земли осколок камня. — Смотри, вот как Вигг выстроил свои войска под Гамбургом. — У него было десять тысяч солдат, все в кольчужных доспехах. Обрати внимание: семь копейных строев он расположил вот так… Гуннар терпеливо объяснял расположение войск противника и своих, состав сил и тактические приёмы, которыми обычно пользовался Вигг. Заметив растерянность юноши, он перевёл разговор на собственные юношеские годы: сначала рассказал о сражениях по сто человек, затем — о походе 843 года, после — о завоевании Мерсии и Уэссекса и, наконец, о первой войне викингов с Западной Франкией. — Запомни: в небольших схватках храбрость командира имеет огромное значение — она поднимает боевой дух окружающих. Но в битвах на тысячи, а то и десятки тысяч воинов самое главное — это строй. Как только строй рассыпается, мораль войск стремительно падает, и это может вызвать цепную панику и бегство. Это был редкий шанс, и Гуннар поведал всё, что помнил о своих сражениях, добавляя множество личных размышлений. До этого дня отец и сын встречались всего пять раз, и общее время их бесед не превышало десяти минут. Сегодня же они говорили более трёх часов — вплоть до заката. Прощаясь, Гуннар похлопал юношу по широкому, крепкому плечу и вручил ему тетрадь с небрежным почерком. — Ты ещё молод, и у тебя впереди много времени для размышлений. Прощай, Генрих. Надеюсь, однажды записи в этой тетради окажутся тебе полезны. — Прощайте, герцог. Гуннар вскочил в седло. Рыцари вдали сгрудились вокруг него и ускакали прочь. Под старым дубом Генрих смотрел на удаляющуюся фигуру и прошептал про себя: — Прощай, отец. (Глава окончена)