Викинги: Повелители Ледяного моря — Глава 332

Глава 332. Триумфальное шествие Узнав просьбу главного героя победы, Базиль погрузился в размышления прямо на троне. Судя по слухам, Нильс был подобен прожорливому зверю, одержимому жаждой власти. Почему же он добровольно уходит из центра имперской политики? Неужели эти слухи ложны? Может быть, Нильс — редкий пример верного подданного, и всё, что он делал, было вынужденной мерой? Базиль холодно взглянул на евнуха средних лет в углу зала. Его подозрение, что разведка дала сбой, заставило того покрыться холодным потом. В данный момент Базиль оказался перед дилеммой. Если Нильс действительно предан империи, то позволить ему уйти на покой — значит лишиться самого боеспособного полководца. Ведь именно он, командуя более чем десятью тысячами случайно собранных наёмников, долгое время сковывал основные силы болгар и одержал блестящую победу при явном численном неравенстве. Его стратегические способности превосходили многих греческих генералов и ставили его в один ряд с великими полководцами прошлого. Захват Болгарии — это не конец. На востоке сильны арабы, и новая война неизбежна. Идеальный вариант — разделить армию: Базиль и Нильс поведут каждую часть самостоятельно. Одна будет отвлекать противника, другая — наносить удар по слабым участкам, повторив успех в Болгарии. Однако если слухи правдивы и Нильс уже предал Рагнара и Уббу, скрывая внутри неукротимую жажду власти, то держать такого человека рядом — всё равно что ждать бунта. Доверять? Устранить? Или всё-таки отправить на покой и забыть? Первый путь слишком рискован. Базиль сам пришёл к власти через переворот и больше всего опасался, что кто-то последует его примеру. Взвесив всё, он решил придерживаться первоначального замысла — назначить на пост командующего Варяжской гвардии простодушного варяга, лишённого политических амбиций. Что до второго варианта — Нильс совершил беспрецедентный подвиг и при этом вёл себя с безупречным почтением, не допуская ни малейшего проступка. У Базиля просто не было повода для казни. Любая попытка устранить героя вызвала бы панику среди генералов по всей империи. Размышляя всё дольше, Базиль понял, что выбора у него нет. Его взгляд блуждал по карте, пока не остановился на юге полуострова — на заброшенном порту Судак и окрестных землях. Он решил пожаловать их Нильсу в качестве наследственного владения, чтобы тот вместе с ушедшими на покой варягами обосновался там и обеспечивал империю постоянным притоком отборных тяжеловооружённых пехотинцев. К тому же Крым постоянно страдал от набегов кочевников. Поселение ветеранов Варяжской гвардии в этих местах значительно облегчило бы оборону Херсонеса — крупнейшего греческого города на юго-западе полуострова. — Благодарю за Вашу щедрость, Ваше Величество, — сказал Нильс с глубоким поклоном, передавая печать, символизирующую командование гвардией. Внутри у него возникла неописуемая пустота, но иного пути он тоже не видел. Ещё в самом начале переворота он заметил странные перемены внутри гвардии. По его расчётам, из двадцати сотников как минимум трое были осведомителями Базиля. После восшествия на престол император всё прочнее укреплял свою власть, и шпионов в рядах гвардии становилось всё больше. Нильс почти полностью утратил возможность хранить тайны. А наёмники и вовсе не внушали доверия. Уважение к его воинской доблести не означало готовности сражаться за него. Стоило Базилю предложить подходящую плату — и половина наёмников переметнулась бы на другую сторону. Закончив писать указ собственной рукой, Базиль поставил императорскую печать и с лёгкой грустью произнёс: — Вы — самый талантливый полководец из всех, кого я встречал. Мне по-настоящему жаль отпускать Вас. Такая похвала лишь усилила грусть Нильса. — Полководческое мастерство — не врождённый дар, а плод десятилетий боёв и уроков. Я родился в семье шведских крестьян. Меня воспитывал дядя Рагнар, обучая фехтованию и стрельбе из лука. Мы странствовали и сражались по всему миру. Сначала мы знали лишь одну тактику — щитовую стену, и побеждали исключительно благодаря личной доблести. Но чем больше сражений мы проходили, тем больше каждый из нас постигал, и мы учились друг у друга, пока не достигли нынешнего уровня. Оглядываясь назад, Нильс понимал: самые счастливые годы жизни прошли под знамёнами Рагнара. Жаль только, что у каждого из них — Ивара, Гуннара, Вигга, самого Нильса, Бьёрна, Солы и Аслауг — оказались свои желания и амбиции. Внутренние распри разрушили золотой век викингов. Нынешняя Британия, хоть и кажется могущественной, уже отошла от древних обычаев и не может считаться истинной викингской державой. — Прекрасная эпоха ушла. Горько осознавать, что разрушили её мы сами. Эх… Хотелось бы, чтобы время остановилось тогда. В марте восточно-римская армия вернулась в пригород Константинополя. Солдаты всю ночь не спали, чистя доспехи, раскладывая трофейные знамёна и оружие, загружая всё в повозки. На следующее утро раздались трубы. Золотые ворота западной стены медленно распахнулись под действием механизмов и усилий людей. Эти ворота не были сделаны из золота — они символизировали честь и власть и открывались лишь для императора и триумфальных войск. Первыми в город вошли духовные лица, затем — трофеи и пленники, за ними — подразделения восточно-римской армии. Варяжская гвардия, прославившаяся в боях, шла впереди союзников. Нильс ехал на белом коне, облачённый в роскошный плащ. Его доспехи сверкали в мартовском солнце, а лицо оставалось бесстрастным, несмотря на восторженные крики толпы. За ним шагали варяги в тяжёлых доспехах, и их двуручные секиры вызывали восхищённые возгласы зрителей. Следом двигались остальные части, участвовавшие в кампании. Когда же колесница императора прошла через Золотые ворота, ликование достигло апогея. Император стоял на великолепной колеснице, запряжённой четверкой белоснежных коней. Позолочённый корпус украшали драгоценные камни. На нём был пурпурный плащ, в одной руке — крестообразный глобус, другой он приветственно махал народу. Рядом с ним стоял евнух, который, согласно древнему обычаю, держал над головой императора золотой лавровый венок и повторял: — Ты всего лишь смертный. Император игнорировал эти слова, наслаждаясь похвалами толпы. С крыш домов на улицах сыпались лепестки цветов, торговцы предлагали особый «хлеб победы» и другие сувениры. Триумфальное шествие двигалось по Месе — самой широкой и священной улице Константинополя — и останавливалось у важных мест, таких как площадь Феодосия. Наконец процессия достигла своей цели — собора Святой Софии. Там император, генералы и отличившиеся солдаты приняли участие в торжественной церемонии. В два часа дня император появился на Большом ипподроме. По традиции он казнил одного из пленников и помиловал остальных, демонстрируя милосердие, после чего началась великолепная гонка колесниц. Вечером во дворце устроили пир. Роскошь была неописуемой. Нильс терпеливо общался с окружающими, дождался окончания банкета и, измученный, покинул дворец. Город всё ещё жил в атмосфере праздника: таверны ломились от посетителей, уличные актёры разыгрывали пьесы о победе. Изредка по улицам бродили пьяные, воспевая величие императора. Нильсу не хотелось обращать на них внимание. Этот шум и веселье принадлежали грекам. Он мечтал лишь об одном — уехать подальше и наслаждаться тишиной деревенской жизни.