Единственное солнце китайской индустрии развлечений — Глава 163

Глава 160. Приручение Лу (24) Услышав вопрос Шэнь Шандэна, Хань Саньпин почувствовал лёгкую радость: он пришёл сюда лишь затем, чтобы довести фильм до завершения. Хань Саньпин уже начал сомневаться, способен ли Лу Чуань вообще создать законченную картину. «В поисках пистолета» находился под контролем Цзян Вэня, «Кокосовое ущелье» было списано, а проект «Нанкин! Нанкин!», даже если в нём можно было что-то заимствовать из других фильмов, оказался несравнимо сложнее двух предыдущих. Хань Саньпин думал только о том, получится ли вообще снять фильм, тогда как Шэнь Шандэн заглядывал дальше. Но, взглянув снова на Лу Чуаня, он увидел всё того же растерянного и глуповатого юношу, чей взгляд даже слегка уклонялся в сторону, — и раздражение Хань Саньпина вновь вспыхнуло. Воздух в комнате постепенно сгустился. Шэнь Шандэн просмотрел всего лишь десяток страниц сценария и несколько эскизов раскадровки и слегка нахмурился. Его палец указал на одну из схем персонажей. — Я ознакомился с вашим планом съёмок и заметил, что ваши сюжетные линии слишком разрознены, — сказал он. — Офицер в исполнении Лю Е, учительница Цзян в исполнении Гао Юаньюань, господин Тан в исполнении Фань Вэя, а также эти солдаты и мирные жители… Переключение между точками зрения происходит слишком часто, и между персонажами отсутствует прочная драматургическая связь. — Получается набор рассыпанных бусин без нити, которая бы их собрала. Лу Чуань торопливо возразил: — Это хоровой фильм! Я хочу показать реакцию китайцев всех слоёв общества в тех обстоятельствах! Да и, кроме того, тема слишком тяжёлая — её невозможно передать через единую сюжетную линию! Он пытался прикрыть собственную неспособность справиться со структурой картины ссылками на «особенность темы» и «художественные стремления». — Да, действительно тяжело, — согласился Шэнь Шандэн, не споря. Боли роста в искусстве, сложности темы — всё это старые, избитые отговорки. А если совсем прижмёт — всегда можно свалить на цензуру. В общем, режиссёрская компетентность вне подозрений. Шэнь Шандэн продолжил читать. В прошлой жизни он знал лишь то, что в «Нанкине! Нанкине!» есть проблемы, но не видел сам фильм и не понимал, в чём именно они заключаются. Теперь же, прочитав сценарий, он сразу уловил суть. Японский солдат Кадзухиро почти на всём протяжении фильма остаётся центральной фигурой. Его восприятие, его мысли и чувства формируют относительно цельную повествовательную дугу. В то же время китайская перспектива выглядит фрагментированной, передающейся эстафетой, порой даже пассивно реагирующей. Персонажи появляются один за другим, сталкиваются с бедствием, после чего исчезают или погибают — и повествование вновь возвращается к тому японскому солдату. Этот структурный дисбаланс влечёт за собой страшные последствия. В итоге зритель видит, как у захватчиков проявляется некая «сложная человеческая природа», в то время как жертвы превращаются в размытые, безликие символы. Шэнь Шандэн немного подумал и всё же решил помочь — не ради Лу Чуаня, а ради тяжёлой истории. — Проблему структуры можно исправить. Например, объединить персонажей со схожими функциями. Не могли бы вы интегрировать часть психологических изменений господина Тана в образ офицера Лю Е? Это сделало бы главных героев более яркими и сосредоточило повествование. — Этого… этого нельзя! — воскликнул Лу Чуань. — Все актёры важны! Их сцены тщательно продуманы! — Речь не о сокращении актёров, — поправил его Шэнь Шандэн. — А о функциональном объединении. Актёров можно оставить, но некоторые драматургические задачи лучше сконцентрировать на ключевых персонажах, а остальных использовать как вспомогательных. — Либо быстро ввести и так же быстро вывести их из сюжета, чтобы не затуманивать основную линию. Лу Чуань смотрел на него ошарашенно, совершенно не понимая такого уровня обобщённого и сжатого нарративного мышления, и машинально покачал головой. Шэнь Шандэн ещё раз пробежал глазами план съёмок и дал несколько советов по более чёткому управлению съёмочной группой. С его точки зрения, производство «Нанкина» было крайне расточительным, а координация между отделами оставляла желать лучшего. Однако, учитывая текущее состояние всей индустрии, он отметил лишь самые очевидные ошибки в распределении ресурсов. Хань Саньпин, наблюдавший за происходящим, молча кивнул, а затем невольно покачал головой. Теперь он окончательно понял: главная проблема Лу Чуаня — отсутствие профессиональных навыков. По сравнению с Шэнь Шандэном его талант выглядел наивно и по-детски. Однако, когда Шэнь Шандэн добрался до нескольких страниц сценария, где описывались сцены изнасилования, его лицо резко потемнело. Хлоп! Он захлопнул сценарий и швырнул его на журнальный столик. Подняв глаза на Лу Чуаня, он холодно произнёс: — Режиссёр Лу, разве я недостаточно чётко объяснил вам проблему с «Цветком опасности»? — Почему в серьёзной исторической драме вы снова используете крупные, откровенные кадры? Раздражение Шэнь Шандэна вспыхнуло с новой силой: — Вы действительно считаете нормальным превращать такую боль в зрелищное шоу, чтобы привлечь внимание? У Хань Саньпина внутри всё похолодело: «Вот чёрт!» Перед встречей он тысячу раз предупреждал Лу Чуаня: убрать из сценария все откровенные сцены! Неужели парень просто проигнорировал это? Или самодовольно решил, что именно так и должна выглядеть «настоящая» художественная правда? Лу Чуань сначала опешил, а потом покраснел до корней волос. Он был человеком гордым, из хорошей семьи, и никогда раньше его так грубо и прямо не обличали. — Режиссёр Шэнь! — выпрямившись, заявил он с артистическим пафосом. — Это моё творчество! У меня есть право на художественное самовыражение и свободу! — Если я этого не сниму, кто узнает об этой истории? Кто сможет её осмыслить? Только честное, ничем не приукрашенное изображение жестокости заставит зрителя почувствовать боль истории! — Вы серьёзно? — Шэнь Шандэн удивлённо заморгал. — Сколько баллов вы набрали на вступительных? — Я… — Лу Чуань почувствовал унижение и хотел что-то объяснить. Но Шэнь Шандэн перебил его: — Неужели вы думаете, что я не вижу вашей мелкой игры? — У «Списка Шиндлера» есть реальный прототип! Германия принесла извинения! Она даже раскололась! — А вы? Вы даже списывать не умеете! Если уж решили копировать, почему бы не сместить фокус на китайскую перспективу? Но нет — вы упрямо цепляетесь за японского солдата в главной роли! Потому что в «Списке Шиндлера» Шиндлер — немец?! — Или вы просто не нашли в том фильме персонажа, которого можно было бы адаптировать под китайский контекст, и поэтому ваши китайцы превратились в набор разрозненных символов?! Лу Чуань задрожал всем телом и не смог вымолвить ни слова. Эти слова пронзили его психологическую броню насквозь. Ложь никогда не сравнится с правдой по силе удара. Шэнь Шандэн не просто раскрыл факт плагиата — он показал, что Лу Чуань даже копировать не умеет как следует. Дрожа от ярости, Лу Чуань вскочил на ноги и, тыча пальцем в Шэнь Шандэна, выкрикнул: — Вы… вы врёте! Это мой фильм! Мне не нужны ваши указания и критика моего творчества! — Я — режиссёр! — Дядя Сань! Благодарю за заботу! С этим проектом я справлюсь сам! Не утруждайте себя, великий режиссёр Шэнь! Бам! С этими словами он схватил сценарий с журнального столика, пошатываясь выбежал из комнаты и с грохотом захлопнул за собой дверь. Хань Саньпин тяжело вздохнул, потер переносицу и с усталостью и безнадёжностью посмотрел в потолок. Гнев на лице Шэнь Шандэна постепенно угас. — Директор, — сказал он, — я сказал всё, что мог. Его проблемы нельзя решить мелкими правками. Дело в том, что он просто не способен. — Если бы он позволил мне переработать сценарий — особенно убрать ненужные сенсационные сцены, переосмыслить китайские персонажи и чётко обозначить идеологическую позицию фильма, — я бы бесплатно привёл свою команду и помог ему. Подтекст был ясен: нынешний «Нанкин! Нанкин!» он не принимает — ни в концепции, ни в конкретной реализации. Разные пути — не ходят вместе.