Верховный Маг — Глава 513

— Она была мной, да, — ответила Ксенагреш, пируя на плоти и ядрах маны своего двойника, — но той прежней: высокомерной, эгоистичной и самовлюблённой. — Тогда я думала, что непобедима. Стоит лишь набить живот и очистить территорию от соперников — и счастье обеспечено. Теперь я умнее. Отродья не процветают, ведь все они живут в одиночестве. — Пока другие расы объединяют ресурсы и знания, мы копим их и проводим вечность в уединении. Я пришла к тебе, осознав ограниченность такого образа жизни, и решила, что хочу большего, чем просто силы ради счастья. — Иначе бы я не согласилась на все твои эксперименты, не отправилась бы в путешествие по Могару в поисках союзников для нашего дела и не поняла бы, что даже Элдрич несвободен от изъянов — как в разуме, так и в теле. По крайней мере, таким был я. Ксенагреш радостно вскрикнула, ощущая, как её тело преображается. Тени, составлявшие её драконье обличье, стали менее призрачными и более плотными. Новая сила пронизала чёрное ядро, сделав его иным — мощнее, чем когда-либо прежде. Владыка с изумлением смотрел на неё. Даже вернувшись в человеческий облик, Элдрич теперь выглядела женственнее прежнего создания, собранного из украденных энергий. Её тело частично восстановило прежние черты: блестящие золотые волосы и два живых каштановых глаза. — Думаешь, теперь ты сможешь сразиться с Гардиан? — голос Владыки дрожал от ожидания. — Нет. Но впервые за столетия я не голодна. Кем бы я ни стала, я уже больше, чем просто Элдрич. Представь, кем я смогу стать завтра. *** После смерти фермера Лит вернулся в особняк баронессы и сообщил ей, что кризис миновал. Та так обрадовалась, что захотела устроить в его честь пир, но Лит вежливо отказался. Зима не позволяла расточать припасы, да и он сам не желал задерживаться в Маекоше ни на секунду дольше необходимого. И Солюс, и он чувствовали: здесь нечего праздновать, а местные жители вызывали у них тошноту. Лит вернулся в Белиус, чтобы вернуть Пазеолу магический локатор и все собранные трупы — включая фермера и его семью. Он понимал ярость того человека, его ненависть к человечеству, но у него была обязанность. Обязанность перед Солюсом и самим собой. Если все племена, замешанные во вспышках монстров, рождали таких могущественных гибридов, он хотел, чтобы Королевство Грифонов само разбиралось с ними. Мысль о том, что трупы станут объектами экспериментов Пазеола, тревожила его куда меньше, чем перспектива снова столкнуться с этими существами, не разобравшись до конца в собственном внутреннем конфликте. На этот раз Солюс ничего не возразила. Она предпочла бы, чтобы Лит дезертировал, лишь бы не видеть снова эту жестокость и смерть. Ей было трудно понять, насколько велика роль Тезки в манипуляциях с её чувствами и насколько велика её собственная. «Действительно ли он планировал заставить нас сочувствовать им, — размышляла она, — или я просто обманула себя, надеясь на невозможное?» Пазеол так обрадовался, когда Лит описал эффективность магического локатора, что рассмеялся, будто тот только что рассказал лучшую шутку в мире. — Теперь, если Балкор осмелится поднять голову, мы найдём его и отдадим долг сполна! В глазах юноши сверкало безумие — то самое, что не давало ему полностью залечить собственные шрамы. Уходя, Лит задавался вопросом, кто из них двоих более нарушен. «По крайней мере, я не радуюсь возвращению кого-то столь опасного, как Балкор. Но, может, это лишь потому, что он ничего не отнял у меня», — размышлял он. Мрачные мысли покинули его в тот же миг, как он открыл дверь перед собой. Раз уж он в Белиусе, отчёт можно было подать лично. Именно поэтому он сам доставил тела. Сначала Лит считал, что иметь подругу в качестве куратора — обуза, особенно после событий в Отрэ. Мысль о том, что такие люди, как Берион, могут использовать её, бесконечно раздражала его паранойю. Однако со временем он понял: эта проблема ничтожна по сравнению с преимуществами. Лит всегда хранил множество секретов — одни из необходимости, другие по выбору. Всё, через что он прошёл, цену, которую заплатил ради семьи и исследований, он делил только с Солюсом. В те времена Флория была слишком молода и избалована жизнью. Она делала всё исключительно по собственному желанию, а не из нужды. Это создавало небольшую, но значимую пропасть между ними, мешавшую Литу рассказывать ей самые ужасные подробности своих переживаний. Не потому, что боялся напугать её, а потому что был уверен: она не поймёт. Что до семьи — он не хотел становиться для них окном в ту часть мира, от которой всю жизнь их защищал. Лутия была для них маленьким раем, и он стремился сохранить это. С Камилой всё было иначе. Как член армии, Лит обязан был сообщать ей обо всём, относящемся к миссиям, каким бы ужасным это ни было, а она — слушать. Он по-прежнему скрывал детали о своей гибридной природе и истинной магии, но обо всём остальном мог говорить свободно. Со временем подача отчёта превратилась из долга в способ разделить часть бремени. Это позволило ему постепенно открываться ей, впускать в самую одинокую часть своей жизни и осознавать, как они сближаются. — Добро пожаловать обратно, рейнджер Верхен. Рада снова вас видеть. Каждый раз, когда они общались по работе, её голос звучал отстранённо и профессионально. Но стоило Камиле увидеть его — на лице появлялась тёплая улыбка, достигавшая даже глаз. От неё в сердце Лита всегда поднималась температура на несколько градусов. Они сели в комнате для отчётов после рукопожатия. Комната напоминала допросную из криминальных сериалов: всего два стула, стол и записывающее устройство. Ни магических зеркал, ни камер. Напротив — помещение было зачаровано для полной конфиденциальности. — Простите, что тороплю вас, но Отдел по делам Балкора жаждет услышать все детали миссии. Она включила рекордер. Лит рассказал ей обо всём, что произошло в тот день, не останавливаясь даже тогда, когда в его сознании образ убитой им матери-варга накладывался на образ Рены, или когда он почти отождествлял себя с мёртвым фермером. На его месте Лит поступил бы гораздо хуже, чтобы спасти Карла или любого другого члена своей новой семьи. Он замолчал лишь тогда, когда щелчок дал понять, что Камила выключила запись. Только тогда Лит заметил, что она прикрыла рот ладонью, а слёзы текли по её лицу, образуя две неровные лужицы на безупречно чистой поверхности стола.